В те дни меня тоже назначали в патруль. Группой из пяти-шести человек, с оружием в руках, мы ходили по улусу и внимательно следили, не появится ли на его территории кто-либо из посторонних. Баханов, зная повадки белогвардейских банд, несмотря на то что они затаились в таежных дебрях, держал в боевой готовности всех коммунистов, комсомольцев и улусных активистов. При нем постоянно находились комсомольцы-связные.
Петру Усольцеву, аларскому коммунисту, поручали один-два раза в неделю отвозить почту в Черемховский уезд. В распоряжении Усольцева были школьная лошадь и тарантас. Я возил почту вместе с ним.
Усольцев был неграмотным. Поэтому читать адреса и разносить письма и документы должен был я.
Как-то мы с Усольцевым приехали в Черемхово поздно и остановились на ночлег на постоялом дворе. Здесь мы познакомились с командиром отряда ЧОНа Боханского ревкома В. А. Халтановым; отряд расположился неподалеку от Черемхова. От него мы узнали, что в районе неспокойно. Все белогвардейские банды, изгнанные из Алари, перебрались в таежные районы Бохана, откуда производят налеты на мирные улусы и села.
Отряд Халтанова не раз участвовал в ликвидации этих банд. Большую роль здесь играла пропагандистская работа среди обманутых белобандитами и сотрудничавших с ними жителей бурятских волостей. Так, Халтанову сдался в плен повстанческий отряд Чернова.
Зимой 1920 г. Халтанов вел боевые действия в осинской тайге против бандитов Донского, одного из самых злобных врагов Советской власти в Иркутской Бурятии.
Однажды банда Донского произвела налет на улус Шонтой. Бандиты окружили помещение бывшего волостного правления, где в это время находились коммунисты, выломали окно. Коммунисты начали отстреливаться. Тогда Донской дал команду облить дом керосином и поджечь. Дом запылал. Оставшиеся в живых коммунисты пытались спастись, выпрыгивая из окон, но бандиты беспощадно расстреливали их.
Окончательно удалось уничтожить эту банду только в 1926–1927 гг. А. И. Майоров так пишет об этом:
«Наконец в ночь с 17 на 18 ноября 1923 года Строд разгромил Донского и его отряд на заимке Путинской Усть-Балейской области. Труп Донского был привезен в Каменку, а потом в Евсеево для опознания. Увидев его, односельчане Донского и все, кто его знал, сразу опознали и заявили: „Да, это есть Донской! Собаке собачья смерть!“ Возмездие свершилось…»{53}.
Пособники белогвардейцев
В период интервенции белочехов и колчаковцев в Восточной Сибири оживилась и активизировалась деятельность ламаистского духовенства. Лицемерно призывая население и демобилизованных солдат-бурят к спокойствию, ламы и нойоны помогали белогвардейцам преследовать большевиков и сочувствующих Советской власти. Они натравливали бурят на русских, внушая бурятам, что русские несут им несчастья, болезни и падеж скота, что белый русский царь отказался от бурят и теперь наступят тяжелые времена.
В декабре 1918 г. в улусе Тарханут они объявили о появлении хубилганки, т. е. женщины, в которую перевоплотился Будда, На эту роль духовенство вместе с местными кулаками выдвинули шестнадцатилетнюю дочь бедняка Аксинью Баинову.
Во все улусы Западной Бурятии были посланы гонцы с вестью о том, что в молодую девушку улуса Тарханут воплотился Будда.
Слух о появлении «живого бога» распространился очень быстро по всей Западной и Восточной Бурятии. Белочехи и колчаковцы благосклонно отнеслись к этому и даже побывали на пышных приемах эхиритских кулаков и подрядчиков, устроенных в честь «живого бога».
Баинова «являлась» верующим в соответствии со всеми требованиями ламаистского ритуала в желтом шелке, она либо восседала в богато убранном кресле, либо стояла, приняв позу Будды. Подобная пышность производила на верующих бурят большое впечатление. Кроме того, сама хубилганка была недурна собой: рослая, с длинными иссиня-черными волосами, которые ниспадали до колен. У нее были красивые черные глаза и правильные черты лица. Видевшие ее богомольцы уговаривали родственников и знакомых, в свою очередь, посетить «живого Будду».
В улус Тарханут стало стекаться бурятское население со всей округи. Приезжали сюда и из иркутских аймаков, из Западного и Восточного Забайкалья. А некоторые пешком преодолевали десятки и сотни верст.
Илья Васильевич Балдынов, ныне генерал-майор в отставке, вспоминал, как семнадцатилетним юношей по требованию родителей он ходил на поклонение к Банновой. Он шел около трехсот метров до резиденции «живого бога» в одних шерстяных носках, без сапог. Затем поклонился ей и положил на столик серебряные монеты. «Живая богиня» озорно посмотрела на него и улыбнулась. Ей дарили деньги, драгоценности и меха.
В январе 1919 г. по просьбе эхиритских и аларских кулаков и торговцев девушке разрешили посетить Кырменский дацан. Хубилганка прибыла в сопровождении именитых богачей из Эхирита и Алари и своей наперсницы и советчицы Н. А. Михайловой. Дочь крупного подрядчика и кулака, получившая образование в женской гимназии, Н. А. Михайлова приложила много усилий, чтобы поднять популярность Баиновой.
Главные ламы дацана взяли на себя руководство действиями хубилганки. Одновременно с отправкой «живой богини» в Кырменский дацан эхиригские кулаки и местные чиновники послали делегацию в Гусиноозерский дацан Забайкалья, в резиденцию хамбо ламы Нтигелова, главы буддийского духовенства Восточной Сибири.
Итигелов принял делегацию, преподнес ей предметы буддийского культа и направил в Тарханут в помощь Михайловой с целью широкой пропаганды буддийского учения среди бурят ламу О. Цоктоева.
В пышно убранном Кырменском дацане устраивались театрализованные представления, сопровождавшиеся песнями, плясками и играми. Ламы всячески прославляли организаторов празднеств, которые, кстати сказать, не отказывались и от «земных» удовольствий.
Цоктоев был пропагандистом буддизма, но в то же время любил погулять. В доме Михайловой каждый вечер собиралась веселая компания.
Под влиянием кулацко-ламаистской агитации буряты в честь «живой богини» начали строительство Муринского дацана. Во дворе отца хубилганки построили новый дом, где «богиня» принимала паломников.
Иркутские приверженцы шаманизма, те самые, которые в дореволюционное время и слушать не хотели о хамбо ламе, теперь стали переходить в ламаистскую веру. Шаманских идолов снимали с заборов и заменяли ламаистскими белыми флажками, свидетельствующими о том, что в усадьбе проживает буддист. Особенно больших успехов добились ламы в распространении буддизма в улусах, примыкающих к Кырменскому дацану.
До 1923 г. Баннова в качестве послушницы жила при Кырменском дацане. Затем ее увезли в Забайкалье, где хамбо лама определил ее в Ацагатский дацан для прохождения курса тибетской медицины. Вернувшись в 1926 г. в свой родной улус, она стала заниматься врачебной практикой.
В 1919 г. появился хубилган и в Алари. Здесь роль «бога» выполнял бродячий тибетский лама. Со своим помощником он, видимо, перешел из Монголии через Кяхту в Бурятию, а затем перебрался в Аларь. В окрестных улусах они совершали ламаистские обряды, связанные с изгнанием «злых духов». Эти беглые ламы сохранили ритуальные предметы, сходные с шаманскими атрибутами, поэтому иркутские приверженцы шаманизма не изгнали их, а приняли и разрешили проживать на территории Иркутской Бурятии.
По представлениям верующих, шаманы обладают способностью видеть духов, разговаривать с ними, заставлять их выполнять свою волю. Монгольским ламам приписали даже способность убивать чуткуров (чертей).
Тибетский лама совершал обряды в специальном костюме, увешанном множеством металлических подвесок, блях, цепей, с изображением зверей, людей и птиц. Он бил в бубен, пел и резкими телодвижениями доводил себя до экстаза. Приверженцы шаманизма считали, что в этот момент он общается с духами.
Я однажды присутствовал на подобном обряде. Все действия ламы производили сильное впечатление на окружающих, некоторые верующие даже падали в обморок. К концу обряда лама «приходил в себя» и объявлял, что побывал в мире духов и узнал многое о здешних жителях. В заключение он давал указания, какие надо совершать обряды, каким богам или духам приносить жертвы.