«1. Действия Германии (нападение на СССР. – В.И.) представляются как ниспосланные богом.
2. Для нанесения поражения Советскому Союзу немцы будут основательно заняты минимум один и максимум три месяца.
3. Это время должно быть использовано нами со всей энергией для того, чтобы направить наши соединения к атлантическому театру операций»[47].
Аналогичной была точка зрения военно-морского министра Нокса и некоторых других военных деятелей США.
Другого мнения придерживался Рузвельт, который имел большую уверенность в «силе русского сопротивления», чем военные деятели. В связи с тем, что оптимистов в оценке советской боеспособности летом 1941 года в правительственных кругах США было меньшинство, то практических шагов для реализации обещания о поддержке Советского Союза в первое время в Вашингтоне почти не предпринималось. В начальный период Великой Отечественной войны даже закон США о ленд-лизе не был распространен на Советский Союз. По свидетельству министра внутренних дел США Г. Икеса, когда в конце лета 1941 года на заседании правительства США зашел разговор о золотых запасах, которыми располагал Советский Союз, участники заседания добивались того, «чтобы русские передавали нам свое золото в уплату за поставки, пока их золотой запас не будет исчерпан. Тогда мы и применим закон о ленд-лизе к России»[48]. Первоначально американские поставки в СССР были невелики и проводились за наличный расчет в соответствии с американо-советским торговым соглашением 1937 года.
Советское правительство уже в конце июня через своего посла в Вашингтоне представило правительству США список поставок, в которых нуждался Советский Союз. Одновременно был поднят вопрос и относительно предоставления Соединенными Штатами пятилетнего кредита Советскому Союзу. Со своей стороны Уэллес предложил осуществлять советские поставки сырья в обмен на американские поставки.
10 июля 1941 г. состоялась беседа Уманского с Рузвельтом и Уэллесом, посвященная главным образом вопросу об американских поставках Советскому Союзу. Для ускорения победы над гитлеровской Германией и сокращения лишений и жертв, вызываемых войной, подчеркнул в беседе советский посол, «нужно крепкое согласованное сотрудничество между всеми антигитлеровскими силами». «Немцы, – отметил он, – обрушили на нас буквально всю мощь своей военной машины, перебросив силы из Франции, авиацию, действовавшую против Англии, и, наверное, из ряда других районов, где антигитлеровские силы благодаря нашему отпору получили известную передышку. Поэтому следует ожидать, что эти антигитлеровские силы, с полным пониманием всей важности нашего фронта, для нашего дела и для их национальной безопасности согласятся с необходимостью немедленных и широких поставок нам по нашей заявке, невзирая на возможное нарушение существовавших планов и расписаний».
Рузвельт согласился, что необходимо теснейшее сотрудничество антигитлеровских сил и уступки ряда видов американского снабжения той стране, которая в данный момент имеет наибольшее значение с точки зрения успеха общего дела[49]. Касаясь советского списка американских поставок, Рузвельт заявил, что правительство предпримет необходимые шаги с тем, чтобы срочно осуществить Советскому Союзу те поставки, заказы на которые Советское правительство пожелало разместить в США и которые можно было бы отгрузить. «Президент подчеркнул тот факт, – говорится в американской записи беседы, – что любые поставки, носящие срочный характер, должны прибыть в Советский Союз не позднее 1 октября». Уэллес добавил, что он разделяет мнение президента о том, что «если русским удастся выстоять перед немцами до 1 октября, это имело бы огромную ценность в поражении Гитлера, так как после этой даты никакие эффективные военные операции против России не могли бы быть осуществлены и последующее оковывание некоторого количества германских войск и техники на протяжении этого периода имело бы большую практическую ценность в обеспечении полного поражения Гитлера»[50]. Уманский принял к сведению заявление о готовности американского правительства осуществить поставки и выразил признательность за позицию, занятую Рузвельтом и американским правительством «в отношении нынешнего положения и нашей борьбы против гитлеровской агрессии»[51].
В результате этих переговоров 2 августа 1941 г. состоялся обмен нотами между советским послом К. Уманским и С. Уэллесом о продлении сроком на один год действовавшего между СССР и США торгового соглашения и относительно экономического содействия Советскому Союзу со стороны США. Стороны договорились о том, что советско-американское торговое соглашение, вступившее в силу 6 августа 1937 г., будет продлено до 6 августа 1942 г.
Несмотря на достигнутую договоренность и многочисленные заверения правительства Соединенных Штатов, осуществление помощи Советскому Союзу со стороны США находилось летом 1941 года в неудовлетворительном состоянии. Соединенные Штаты тянули время, и отправка в Советский Союз необходимых товаров задерживалась. Это и не удивительно, если учесть, что государственный департамент, по сути дела, препятствовал осуществлению советских заказов. Уэллес, ссылаясь на заявления различных агентств, рекомендовал «лишь очень скромные, если не сказать незначительные, поставки» Советскому Союзу даже на период более чем на год[52].
Подводя итоги трудностям, возникшим в переговорах с американской стороной по вопросу о поставках, Уманский писал в Москву 31 июля 1941 года: «Вопросы решают невероятно медленно, без учета темпов и размаха войны… Поныне, ровно через месяц после вручения нашей вооруженческой заявки, мы не имеем ответа на нее, если не считать прямого отказа в зенитках намеченных нами калибров… Каждый практический вопрос решается с невыносимыми проволочками, при сопротивлении аппарата, особенно военного министерства и госдепартамента, после бесконечных непроизводительных совещаний»[53].
Проволочки в осуществлении поставок Советскому Союзу вызвали недовольство Рузвельта. На заседании правительства 1 августа он подверг критике различные ведомства, затягивающие поставки СССР. Описывая данное заседание правительства, министр финансов Г. Моргентау отметил, что президент «сказал, что он не хочет слышать о том, что находится в стадии заказов, он хочет слышать о том, что уже спущено на воду (т. е. направлено в Советский Союз. – В.И.)[54]. Рузвельт 2 августа 1941 г. сказал У. Кою, занимавшемуся вопросами поставок, что «почти шесть недель прошло после начала русской войны, а мы практически ничего не сделали, чтобы доставить необходимые им материалы»[55].
В основе проволочек с отправкой поставок в СССР лежал антисоветизм некоторых американских деятелей, их неверие в силу сопротивления Советского государства фашистскому нашествию.
Для того чтобы активизировать советско-американские отношения и получить более полную информацию о СССР, Рузвельт решил направить в Москву в качестве своего личного представителя одного из своих ближайших сотрудников – Г. Гопкинса. Официально задачей миссии Гопкинса являлось выяснение потребностей СССР в американских поставках; однако если учесть, что Советское правительство уже передало через своих представителей в Вашингтоне соответствующие заявки, то представляется наиболее вероятным, что Гопкинс прибыл в Москву главным образом для того, чтобы убедиться в дальнейшей боеспособности СССР.
Не случайно в первом же отчете Рузвельту о беседах в Москве Гопкинс писал: «Я очень уверен в отношении этого фронта… Здесь существует безусловная решимость победить»[56].