Каков же в действительности был объем американских поставок в Советский Союз к марту 1943 года? Подробные данные относительно американских поставок были приведены в отчете об использовании Закона о передаче взаймы или в аренду вооружения, который был сделан руководителем управления по ленд-лизу Стеттиниусом во вторую годовщину действия этого закона. Отчет Стеттиниуса был почти полностью опубликован в советской печати. В этом отчете указывалось, что за первый год действия закона о ленд-лизе, окончившегося 1 марта 1942 г., было отправлено в Англию 68% всех материалов, в Африку и на Средний Восток – 13, в Советский Союз – 6, в Индию, Китай, Австралию, Новую Зеландию – 9 и в другие страны – 4%. За второй год действия этого закона удельный вес Англии начал сокращаться, хотя в Англию по-прежнему отправлялось значительное количество материалов. В течение второго года действия закона – с 1 марта 1942 по 1 марта 1943 г. – около 29% всех материалов, поставленных на его основе, было отправлено в Советский Союз. Общая стоимость этих материалов определялась в 1553 млн. долл.
Из общего количества материалов, которые были переданы на основе закона о ленд-лизе за все время его действия – с марта 1941 по март 1943 года, Англии было предоставлено 46% этих материалов стоимостью 4430 млн. долл., Советскому Союзу – 19% стоимостью 1826 млн., Африке и Среднему Востоку – 16% стоимостью 1573 млн., Китаю, Индии, Австралии и Новой Зеландии – 14% стоимостью 1344 млн. и другим странам – 5% стоимостью 459 млн. долл.[294]
Поставки по ленд-лизу играли, несомненно, положительную роль. Но вместе с тем нельзя забывать и того, что они являлись лишь выполнением Соединенными Штатами Америки своих союзнических обязательств. Не приходится говорить и о том, что эти поставки составляли незначительную часть военного производства Советского Союза, что, кстати, признавалось и в отчетном докладе Стеттиниуса, где отмечалось, что Советский Союз ведет «свою великолепную борьбу против нацистов главным образом при помощи вооружения, произведенного на русских предприятиях»[295].
Приняв решение сменить Стэндли, Рузвельту, однако, нелегко было найти преемника на этот важный пост. Дело в том, что на пути успешного развития советско-американского сотрудничества было немало трудностей и препятствий, создававшихся в США противниками дружественных отношений с Советским Союзом, которых было немало в государственном аппарате Соединенных Штатов. Взять, например, частный вопрос об информировании американской общественности о Советском Союзе. Излишне говорить об огромном интересе, который проявлял американский народ ко всем областям жизни и деятельности своего союзника – советского народа. В этой связи колоссально возросли потребности в соответствующей информации. Естественно, что в Советском Союзе с готовностью откликнулись на запросы многих американских научных и других организаций, а также частных лиц на различную советскую литературу. Однако американские власти стали чинить всевозможные препятствия доставке советской литературы американским адресатам. В течение 1941-1942 годов посольство СССР в Вашингтоне неоднократно делало представления государственному департаменту по поводу недоставки, уничтожения и возвращения отправителям американскими властями советских газет и книг, отправляемых из СССР американским научным, культурным и другим учреждениям и частным лицам[296]. Американской книготорговле «четырех континентов», специализировавшейся в годы войны на покупке и продаже советских книг и газет, было предложено на рассылаемый советский печатный материал наклеивать ярлыки: «Пропаганда, не одобряемая американским правительством». Такое же требование было предъявлено департаментом юстиции телеграфному агентству Интерконтинент Ньюс, доставлявшему ряду американских печатных изданий телеграфную информацию, поступавшую из Советского Союза.
Указанные акции американских властей носили столь недружественный Советскому Союзу характер, что правительство СССР вынуждено было через своего посла в Вашингтоне М.М. Литвинова сделать в марте 1943 года новое представление правительству США. В советском представлении приводились многочисленные факты антисоветской позиции ряда американских органов и деятелей. В заключение в меморандуме говорилось: «Вышеуказанные суждения и действия американских властей не могут не рассматриваться как дискриминационные в отношении СССР и образующие препятствия к поддержанию культурных связей и взаимной информации между обеими странами и не соответствующие нынешним отношениям между обеими странами»[297].
Ухудшение советско-американских отношений могло бы нанести ущерб военно-стратегическим интересам США. Это хорошо понимали в Вашингтоне. Поэтому был принят ряд шагов, направленных на сглаживание шероховатостей, образовавшихся в этих отношениях в 1943 году. Президент Рузвельт назначил в качестве нового посла США в СССР видного политического деятеля, уже хорошо знакомого с вопросами советско-американских отношений А. Гарримана. В этот же период американский президент выступил с инициативой о проведении двусторонней советско-американской встречи в верхах.
Для организации такой встречи Рузвельт направил в СССР сенатора Джозефа Дэвиса, прибывшего в мае 1943 года в Москву. В письме, которое он привез главе Советского правительства, говорилось, что единственной целью миссии Дэвиса является обсуждение возможности советско-американской встречи. «Я хочу избежать трудностей, – писал в указанном письме американский президент, – которые связаны как с конференциями с большим количеством участников, так и с медлительностью дипломатических переговоров. Поэтому наиболее прюстым и наиболее практичным методом, который я могу себе представить, была бы неофициальная и совершенно простая встреча между нами в течение нескольких дней». Рузвельт предлагал организовать советско-американскую встречу на высшем уровне летом 1943 года. Что касается места встречи, то он предлагал организовать ее либо на советской, либо на американской стороне Берингова пролива. Желая придать встрече со Сталиным как можно более неофициальный характер, Рузвельт предлагал ограничить состав участников предполагавшихся переговоров. «Меня сопровождал бы Гарри Гопкинс, переводчик и стенографист, и Вы и я переговорили бы в весьма неофициальном порядке, и между нами состоялось бы то, что мы называем „встречей умов“»[298].
В своем ответном послании глава Советского правительства сообщил президенту, что полностью согласен с ним в отношении необходимости организации советско-американской конференции на высшем уровне и что такую конференцию не следует откладывать. Вместе с тем глава Советского правительства информировал Рузвельта о том, что в связи с предполагавшимся новым летним наступлением немцев советские войска усиленно готовились для отражения возможного наступления. В этой связи он считал затруднительным договориться по всем вопросам, связанным со встречей с американским президентом. «Не зная, как будут развертываться события на советско-германском фронте в июне месяце, – писал глава Советского правительства, – я не смогу уехать из Москвы в течение этого месяца. Поэтому я предложил бы устроить нашу встречу в июле или в августе. Если Вы согласны с этим, я обязуюсь уведомить Вас за две недели до дня встречи, когда эта встреча могла бы состояться в июле или в августе»[299].
Цели миссии Дэвиса были сугубо законспирированы. В течение некоторого времени Рузвельт не сообщал о предпринятой им инициативе даже английскому правительству. Содержание послания американского президента не было известно и послу Соединенных Штатов в Москве. Последний был глубоко убежден в том, что Дэвис приехал для того, чтобы присутствовать на просмотре фильма «Миссия в Москву», поставленного по его одноименной книге.