В краю солнечного сияния некоторые народы уверены, что тень почти не разлучается с человеком. По их понятиям, человек состоит из тени, тела и сердца. Только во сне тень на время покидает тело, а в момент смерти прощается с ним навечно, переселяясь в другую рождающуюся плоть.

Многие африканцы, правда, удовлетворяются простым объяснением: тень существует, чтобы указывать час и исчислять время. Однако большинство из них рядом с телом ставит мистическую тень, за которой признает метафизическое существование. Сенуфо (Мали) нарекают ее нашими («силуэт души»). Народы моси, само, бамбара отождествляют тень с душой. Доказательством тому, по их мнению, служит то, что «когда душа умирает, тень исчезает». Разве не уносим все мы с собой в «царство теней» свою «тень»?

Бельгийский ученый Т. Теве полагал, что такой двойник человека, как «тень тела», определяет форму тела в различных фазах его развития вплоть до исчезновения. По этой причине «полной тенью» мог обладать только взрослый человек. Душа-тень обычно состоит из нескольких самостоятельных теней.

— Человек соединяет в себе по меньшей мере три тени, — поведал мне в заирской деревушке (ныне Демократическая Республика Конго) кое-какие тайны народа луба старый вождь Бакаато. — Первая из них — солнечная. Она при определенных обстоятельствах даже способна временно укрывать все жизненные начала человека, который как бы прячется в ней, а его тело в тот момент делается неуязвимым. Вторая — это как бы внутренняя модель человека. От нее зависит его внешний облик, индивидуальность. Неразлучная с телом, эта тень погибает со смертью человека.

Луба, правда, утверждают, что какое-то время, до распада костей, она блуждает вокруг могилы. Чтобы ускорить исчезновение тени «дурного» человека, которая может быть признана опасной, его кости выкапывают и сжигают.

— Третья тень, которую мы называем «тенью жизни», — неисчезающий стержень личности, — продолжал Бакаато. — Она подвижна, независима от нашего тела, свободно покидает его. Именно она — предмет вожделения и охоты колдунов, замысливших причинить вред ее хозяину. После смерти человека его тень какое-то время, находится у могилы, а затем удаляется в царство мертвых.

Фоны (Бенин) испокон веков признавали две тени: внешнюю (йе) и внутреннюю (венсангун). Йе усопшего может спускаться на землю и проникать повсюду, и если покойный совершал в прошлом дурные дела, то она по ночам слоняется по дорогам. В то же время венсангун остается в могиле, но и одновременно отчитывается о деяниях умершего перед верховным божеством Маву. Если Маву сочтет усопшего злым человеком, то все его души могут полностью исчезнуть.

Шона в Зимбабве говорят, что у человека есть две тени: черная, отражение его тела, и белая — мунху, средоточие его личности, которая после смерти обращается в мудзиму (дух). Белая тень исчезает, как только человек умирает, но она может и на какое-то время задержаться дома, если покойный чем-то недоволен. В такой ситуации никто не должен входить в комнату или прикасаться к телу, пока в нем пребывает тень. Бзаба верят в возможность воочию увидеть две тени у человека: одну — от плоти, другую — тень души, правда, это может произойти в определенные моменты жизни.

Народы Конго тесно связывают тень и душу (мфуму куту). Подобно другим африканским народам они верят, что во время сна душа способна покидать тело. Если утром человек просыпался с трудом, то, как полагают конго, это значит, что мфуму куту забрела слишком далеко и еще не вернулась. Они считают недопустимым, чтобы кто-то наступал на тень. Это может обидеть мфуму куту и навлечь на человека болезни, предупреждают старики.

У всех банту, в частности сенуфо, в ходу общее поверье, что трупы не могут иметь тени, поскольку дух ушел. Для народа гензе тень «образа человека» представляет «немного его жизнь»: человеку можно очень навредить, отравив его тень. Йоруба очень боятся ранения их тени. Когда колдун решает сжить кого-то со света, он поначалу пытается «ранить тень» жертвы. Если бросить на нее порошок, приготовленный из жгучего, «крокодильего перца», то на теле человека, отбрасывающего тень, в том месте, куда попадет перец, вздуется язва, которая может привести к заражению крови и даже к смерти.

Тень — излучение души, частичка жизни, которая легко ускользает от человека. По понятиям бамбара, ее можно даже украсть. Охота на нее, ее похищение — покушение на жизненный потенциал племени, подлинное преступление против него. Дагара выражают это так: «Если тень колдуна накрывает тебя, ты умрешь!» — поскольку тень — «видимый образ» души, которую в то же время нельзя увидеть.

В деревнях Западной Африки всячески остерегаются «ловцов душ». «Поймать тень человека» — значит нанести ему вред. Колдун «зазывает», заманивает тень намеченной жертвы в дом, закупоривает ее в калебас (сосуд из сушеной тыквы лагенария) или в глиняный кувшин и закапывает его в муравейник. Молва уверяет, что человек, лишившийся тени, худеет, теряет аппетит и силы, мрачнеет и тупеет.

Вечером при упоминании слова «тень» африканец ежится.

Эти строки из своего стихотворения прочитал мне как-то Бираго Диоп, и я вздрогнул: мне вдруг почудилось, что в сгущающихся сумерках промелькнула чья-то знакомая, родная, усталая от разлуки душа.

Веруя во множество душ у одного человека, африканцы весьма часто упускают из виду душу в «психологическом отношении».

Африканская философия плоти столь же глубока и тонка, сколь и насыщена разными, порой противоположными тонами и оттенками. Прежде всего в ней выделяется видимая реальная плоть — тело, физический облик основного субъекта (суту), то есть то, что внешне ощутимо и зримо в интимной реальности. Тело ведет свою жизнь, очень независимую от жизни души, хотя в то же время они едины, слиты друг с другом. Такое представление указывает на различие между материальной формой тела, которая в глазах африканца мало что значит, и «жизненной силой» исключительно телесного происхождения, мощной энергией, реально проявляющейся в таких жизнедеятельных факторах, как циркулирующая кровь, дыхание, движущаяся тень.

Африканцы не сомневаются, что душа, как бы она ни была связана с телом, очень независима и более свободна, чем представляют европейцы. По ночам она блуждает, прогуливается по саванне, иногда значительно удаляясь от «места жительства». Во время прогулок она обдумывает, решает, что делать днем. Когда человек опочил, нужно остерегаться переноса его на другое место, так как загулявшая душа по возвращении рискует не найти свое «обиталище», и тогда наступит смерть. Нельзя также допускать, чтобы человек проснулся до возвращения души, так как лишенное души тело погибнет.

Грезы и сновидения для всех африканцев — реальность. По словам дагара, нет ни одного из наших поступков, даже кажущегося случайным, опрометчивым, который не был бы предусмотрен нашим духом в течение ночей. И это толкование подсознательного и его влияния на реальное поведение человека весьма любопытно. Разгадка же снов — одна из прерогатив прорицателей, вещунов. Любой сон в Африке таит в себе определенное знамение; чаще всего он принимается за действительное. Странствия души во время сна иногда заканчиваются несчастливо, так как колдуны, замаскированные под зверей, растения и т. д., ловят бродягу и «съедают». В Африке многие смерти списываются на происки колдунов.

Одна из душ, по представлениям малинке (один из народов, населяющих Мали), располагается в желудке. Они полагают, что колдуны пожирают эту душу (тем самым «вынимают» из человека его внутреннее содержание, существо, его «жир»). И тогда тело замертво валится наземь, как истрепанная, заношенная оболочка, лишенная своей человеческой субстанции, смысла и как бы отброшенная в сторону.

— Есть место для опасений, что это неправильно истолкованное суеверие, — сокрушался специалист по Буркина-Фасо Марк Гислен. — Не только же в Африке жили народы, которые во время обрядов съедали части тела героя, павшего в бою, чтобы уберечь в племени его «жизненную силу». Некоторым племенам это стоило незаслуженного ярлыка людоедов.