Осенью 1221 года Субэдэй и Джэбэ в очередной раз, третий по счету в течение года, оказались в Грузии. Здесь их ждали. Георгий IV Лаша за полгода со дня последнего столкновения с ними тщательно подготовился. Его войско по разным данным составляло от 70 до 90 тысяч бойцов, однако это не смущало «свирепых псов».
Направлением главного удара Субэдэй и Джэбэ опять избрали Тифлис, «блистательное грузинское рыцарство, ведомое царем Георгием… выступило им навстречу» [3, с. 216]. Но внутри этого самого рыцарства затаился страх перед врагом, попирающим их землю. Этот враг был не только безжалостным в расправах с побежденными и ненасытным в грабежах, но он обладал и воинским умением, и презрением к смерти. Обратимся опять к Ибн ал-Асиру. «И напал на Грузин великий страх перед ними, так что я слышал от одного из старшин Грузинских, приехавшего посланником, как он говорил: „Кто вам скажет, что Татары обратились в бегство или взяты в плен, тому не верьте, а если вам скажут, что они поразили, то поверьте, потому что этот народ никогда не убегает. Взяли мы однажды в плен [одного] из них, так ведь он сбросился с коня, и так ударил себя головою об камень, что умер, но не отдался [живым] в плен“» [38, с. 25].
И все-таки монголы уступали численно грузинам в три раза, а это не могло не придать сил и уверенности в победе последним. Войска и тех, и других вцепились друг в друга «в Котманской долине южнее Тбилиси» [3, с. 216]. Субэдэй с основной массой войск двинулся вперед, а Джэбэ с пятью тысячами отборной тяжелой кавалерии остался в засаде. После непродолжительной стычки монголы начали стремительно отступать, смертельно жаля стрелами преследователей, но те, потеряв всякую осторожность, мчались за ними во весь опор. «Грузинские лошади постепенно стали уставать, ослабевшие стали отставать, и войска растянулись в длинную линию» [16, с. 269]. Тут монгольский капкан захлопнулся, заманившие врага воины, ведомые Субэдэем, доскакав до коневодов, пересели на заводных, свежих лошадей, а Джэбэ нанес массированный удар во фланг грузинскому войску. «Через несколько часов грузинская армия была полностью уничтожена вместе со всеми аристократами» [16, с. 269]. Георгий IV, по некоторым данным, был убит на поле брани, но, скорее всего, он умер от ран через год или два. Разорение Грузии, последовавшее вслед за этим сражением, «было поистине ужасным, но слишком быстрым, чтобы действительно разорить страну» [3, С. 216]. По мнению Дж. Уэзерфорда, «Субэдей сделал Грузию вассальным государством, которое еще долгие поколения оставалось самым верным союзником монголов в Европе» [16, с. 269]. Может быть, о вассалитете Грузии в 1221 году говорить и рановато, однако Субэдэй и Джэбэ непомерно облегчили задачу Чормаган-нойону по окончательному подчинению этого царства в течение ближайшего десятилетия.
Забегая вперед, необходимо отметить, что спустя несколько лет после сражения в Котманской долине и последующего разорения страны «наследница Георгия, его сестра Русудан, направила папе[61] трогательное извинение» [29, с. 211] за то, что не может оказать крестоносцам помощи на Ближнем Востоке. Она пишет: «На мою страну напали полчища дикарей-татар, людей ужасного вида, кровожадных, как волки, и смелых, как львы. Должно быть, они имеют христианское происхождение…» По всей видимости, она приняла эмблему летящего сокола на монгольском флаге за видоизмененный крест. А сейчас они ушли, их, солгала Русудан, прогнали храбрые витязи Грузии. «Увы, — заканчивала она свое послание, — но мы больше не в силах оказать Кресту поддержку, как до этого обещали Вашему Святейшеству» [29, с. 211]. И не мудрено, так как под Тифлисом грузинское войско было обескровлено. Источники сообщают о 30 тысячах погибших подданных Георгия IV Лаши [43, с. 25, 404].
Так или иначе, но с момента вторжения Субэдэя и Джэбэ в Грузию можно начинать отчет времени, с которого монголы начали влиять на политику Западной Европы.
Выйдя из теснин горных ущелий, завоеватели устремились к городу Шемахе. «Жители его бились с ними и упорно выносили осаду. Потом Татары взобрались на стены по его лестницам; [другие же] говорят: нет, они собрали множество верблюдов, быков, овец и прочих, да убитых людей, как своих, так и посторонних; накидали [все это] одно на другое, так что образовался род холма; взобравшись на него, они возвышались над городом и [оттуда] бились с жителями его, которые упорно держались; бой свирепствовал три дня, и близка была гибель их, но они сказали: „Нельзя уйти от меча; для нас первое [дело] стойкость; умрем почетно“ и продержались еще эту ночь. Упомянутые трупы стали смердеть и разлагаться, так что Татарам уже нельзя было лезть [по ним] на стены и одерживать верх в бою; тогда они опять стали вести подступы и биться без перерыва. Приуныли жители; напали на них утомление, бессилие и немощь, и они совершенно ослабели. Татары овладели городом… учинили там поголовное избиение и увели с собой множество пленных» [38, С. 25].
Миссия Субэдэя в Закавказье заканчивалась, все шло по плану, на следующий год они с Джэбэ должны были оказаться по другую сторону Кавказских гор. Там их ждала либо гибель, либо слава. Они были готовы и к тому, и к другому.
Глава третья. Через Кавказ, половецкие степи и Крым
Наведя «порядок» в Закавказье и осознав, что у них практически не осталось в этом регионе достойного соперника, «монголы смогли спокойно провести зиму на богатых пастбищах Аррана и тщательно спланировать и рассчитать свой поход на север» [6, с. 329]. В начале 1222 года Субэдэй и Джэбэ выступили к Дербенту, где в феврале — марте завязали переговоры с ширваншахом, владетелем ширванского ущелья, о том, чтобы он пропустил их в Северо-Кавказские степи. Монгольские полководцы не хотели штурмовать неприступные стены Дербента и терять своих воинов, но, завязав дипломатическую игру, заполучили от шаха несколько знатных переговорщиков, которых тут же взяли в заложники. Выглядело все это примерно так. Когда важные ширванские беки-старейшины прибыли в лагерь Субэдэя и Джэбэ, спесь с них слетела моментально после того, как Джэбэ «зарубил одного гордого бека на глазах остальных и потребовал: „Дайте надежных проводников, чтобы наше войско могло пройти через горы. Тогда вам будет пощада. Если же проводники окажутся недобросовестными, то всех вас ждет такой же конец“» [37, с. 275]. Куда деваться? Старейшины указали путь и были впоследствии помилованы и отпущены домой.
Сам по себе переход монгольских корпусов сквозь Кавказ, крайне мало освещенный источниками, является событием уникальным как с военной точки зрения, так и с политической.
Этот переход был судьбоносным для всей Европы. Не сумей тумены Субэдэя и Джэбэ выйти на северные отроги Кавказа весной 1222 года, то, возможно, и сама монгольская экспансия в западном направлении застопорилась бы на рубеже рек Волги и Урала. Тем временем Субэдэй и его войска, как пишет китайский хронист, «окольными путями дошли до Тэ[мур-]ка-халгэ[62], пробивали камень, открывая дорогу» [12, с. 228], здесь наверняка пригодились пленные, взятые в Шемахе и используемые в той ситуации в качестве прокладчиков горных троп и носильщиков. Монголы, продвигаясь «через Дарьяльское ущелье (современная Военно-Грузинская дорога)… вышли в верховья Кубани в тыл половцам» [34, с. 113]. Точнее, «вышли там, где [монголов] не ожидали» [12, с. 228]. И как в этой связи не сделать отступления? Всем известны знаменитые переходы Ганнибала в древности и Суворова в новое время через Альпы. Этим полководцам поют дифирамбы, что, кстати, уместно. Но все забыли о броске Субэдэя через Кавказ, когда он и Джэбэ, преодолев все трудности весеннего лавиноопасного периода, появились и нанесли внезапный для их новых противников удар, свалившись на него, как снег на голову.
Однако, выйдя на оперативный простор, монголы столкнулись с ожесточенным сопротивлением племен, населяющих предгорья и равнины северного Кавказа. В первую очередь это был союз лезгинов, черкесов, аланов[63] и старых противников Субэдэя, с которыми он сталкивался на Уюре в 1216 году — кипчаков — и которые здесь, в восточно-европейских степях, и на Руси именовались половцами или куманами. Союз между половцами, аланами и горскими племенами против захватчиков основывался на сведениях, которые они получили из Закавказья. Им было известно о методах действия монгольских орд в покоряемых землях. Поэтому отпор, данный в первых боях альянсом племен, населявших северный Кавказ, вызвал у Субэдэя массу раздумий. Он не знал крылатой фразы, брошенной одним из римских военачальников, — «Рубикон перейден», но он-то знал, что «Кавказ перейден». А что такое Рубикон, через который, Юлий Цезарь переправился вброд, против Кавказа? Пути назад у Субэдэя и Джэбэ не было, за их спиной стояли заснеженные горные хребты, да и повеление Чингисхана и собственная просьба Субэдэя разрешить ему покарать кипчаков не давали ему возможности повернуть назад. Только вперед! Но монголы, «зажатые между превосходящими силами половцев» [29, с. 212], их союзников «и ледниками Кавказа, долго пребывали в отчаянном положении» [29, с. 212]. «И тогда Субэдэй применил свои выдающиеся дипломатические способности» [6, с. 329], он умудрился рассорить половцев с аланами.