Урок смирения
Испания не сразу превратилась в знаменосца контрреформации. Вначале Карл V претендовал не столько на роль усмирителя протестантской ереси, сколько на роль унификатора, объединителя всего христианского мира. Его цель — возглавить этот мир и повести его на борьбу с неверными — турками и маврами, разгромить и покорить их, а заодно и распространить христианство по всей земле. Как и все завоеватели, Карл V считал себя инструментом божественного провидения. Однако, будучи проницательным государственным деятелем, понимал, что он не сможет успешно бороться на два фронта — против протестантизма, с одной стороны, и турок и мавров — с другой. Крестоносный поход против Востока требовал компромисса на Западе, и Карл V был готов пойти на такой компромисс.
Характерно, что в 1536 г., выступая в Риме перед папой и кардинальской коллегией, Карл V даже не упомянул о борьбе с протестантской ересью, а говорил о коварстве короля Франции, покушавшегося на его владения и отказывавшегося вступить в союз, направленный против турок и тунисского бея (Rios F. de los. Op. cit, p. 190-194).
Папский престол, хотя и боялся растущей мощи испанской короны, все же стремился склонить ее на свою сторону, чтобы: укрепить позиции по отношению к протестантизму. Для привлечения Испании в лагерь контрреформации был только один способ — отдать в распоряжение королевской власти испанскую церковь, — как раз то, чего требовали сторонники реформы, что сделал английский король Генрих VII. Но у папского престола иного выхода не было: или согласиться подчинить церковь испанскому королю в пределах его владений взамен на осуждение реформации и формальное признание главенствующей роли папы в области теологических установок, или пойти на риск потерять. Испанию, которая могла, следуя примеру Англии, установить национальную церковь.
Папство предпочло добиться соглашения с Испанией, в основе которого лежал альянс — политический, военный и идеологический — с королевской властью. Постепенно была выработана программа контрреформации при участии основанного испанцами иезуитского ордена, официально признанного после немалых колебаний папским престолом. Эта программа, утвержденная на Тридентском соборе (1543-1563), предусматривала не только борьбу с протестантизмом и его запрещение в странах, возглавляемых монархами-католиками, но и ряд «оздоровительных» реформ внутри самой церкви, так никогда и не осуществленных полностью на практике.
Различного рода уступки испанской короне со стороны папского престола, образовавшие систему королевского патроната над церковью, превратили последнюю в орган государственной власти, каким она стала в Англии при Генрихе VII или в какой она превратилась во Франции после заключения конкордата; с Наполеоном I.
Это была своего рода реформа «наоборот», но у папства не было другого выхода, как согласиться на нее и удержать хотя бы часть былого величия и политического влияния, в противном случае оно могло потерять все. А сохранив часть, папство сохраняло и надежду на реванш, на «воскресение» с помощью «божественного провидения», а вернее — при благополучном для него стечении международной конъюнктуры. Кроме того, союз с Испанией позволял расширить влияние католицизма на обширнейшие территории Нового Света, которые обещали стать со временем мощным оплотом не только испанских королей, но и самих римских пап, если бы последним удалось в конечном итоге лишить их патронатских прав.
Хотя установление королевского патроната ведет свое начало от предоставления особых прав испанской короне для руководства церковью на землях, отвоеванных у мавров, — превращение этих уступок в систему патроната начинается с завоеванием Америки. Таким образом, королевский патронат обязан своим появлением на свет не столько реконкисте, сколько конкисте.
а также протестантской реформе, не будь которых папа римский вряд ли согласился бы передать свои полномочия наместника бога на земле даже такому ортодоксальному католическому монарху, каким являлся король Испании.
Патронат складывался на протяжении многих десятилетий путем целой серии соглашений папского престола с испанской короной, зафиксированных в папских буллах и других распоряжениях, а также в королевских инструкциях, законах и решениях Совета по делам Индий, имевших обязательный характер как для светской, так и духовной колониальной власти.
Первая папская булла, наделявшая испанских королей правом назначать на церковные должности, была выдана Иннокентием VIII 13 декабря 1486 г. по просьбе Изабеллы и Фердинанда и касалась земель, отвоеванных у Гранадского халифата. Булла наделяла испанскую корону также правом распоряжаться десятиной и доходами церковных земель, приписанных к церковным должностям. Взамен корона обязывалась содержать духовенство. Этими правами королевская власть наделялась в награду за распространение христианства в отвоеванных землях.
Прецедентом испанскому патронату служил португальский латронат. Он касался земель, захваченных португальцами в XV в. в Африке. Основанием для установления португальского патроната послужила булла папы Николая V «Романус понтифекс», датированная 8 января 1454 г. Она обращена к королю Аффонсо V и узаконивала авторитетом папского престола португальские колониальные захваты в Африке. В булле подтверждалось данное ранее папским престолом Португалии право на ведение войны против сарацинов, язычников и других врагов Христа, где бы они ни находились, на захват их владений, а также принадлежащих им ценностей, товаров. «Пользуясь нашим патентом, — говорится в булле, — король Аффонсо, как и его представитель или Инфант (престолонаследник. — И. Г.), законно и справедливо владеют землями, портами и морями, таким образом приобретенными. Все они принадлежат по праву королю Аффонсо и его наследникам, и ни один христианин не имеет права без разрешения указанного короля Аффонсо, его наследников и Инфанта вмешиваться каким-либо образом в эти владения» (Shiels W. E. King and Church: the Rise and Fall of the Patronato Real. Chicago, 1961, p. 53).
Булла представляет колониальные захваты как акт веры: «Таким образом, — продолжает Николай V, — это позволит королю Аффонсо, его наследникам и Инфанту с большей энергией продолжать их святое дело, столь знаменитое и достойное уважения будущих поколений, спасения душ, распространения веры и покорения ее противников во славу божию и самой веры и всей матери-церкви» (Ibidem).
О самом патронате говорится в конце буллы следующее: «Названный Аффонсо, его наследники и Инфант могут основывать или способствовать основанию и строительству в провинциях, или островах, или областях, приобретенных ими или которые будут ими приобретены, — церквей, монастырей и других святых мест. Они в равной степени могут направлять в эти места любого церковнослужителя, священника или члена любого нищенствующего ордена с разрешения их руководителей. И эти люди могут жить там, как и в любом другом священном месте, установленном или которое будет установлено, они могут принимать исповеди и отпускать грехи, накладывать соответствующие наказания, за исключением тех, которые являются прерогативой святого престола, и напутствовать умирающих.
Мы даем и возлагаем эти права на Аффонсо и его преемников по португальскому трону и на Инфанта» (Shiels W. Е. Op. cit., p. 54-55).
Буллой папы Каликста III «Интер коэтера» от 13 марта 1456 г. рыцарский орден Христа, а точнее его верховный приор Инфант Генрих и его преемники, «навечно» наделялись правами основывать церковные епархии, приходы, устанавливать их границы, строить церкви, монастыри, назначать по своему усмотрению на церковные должности духовных лиц во всех колониальных владениях Португалии, а также в Индии (Ibid., p. 55-57).
Булла предоставляла верховному приору ордена Христа все права, за исключением права назначать епископов, которые в колониях не предусматривались. Таким образом приор сам как бы становился епископом — главой колониальной церкви, посредником между ней и папским престолом.