По воспоминаниям Дмитрия Пискунова: «В ночь на 2 июля 1942 года на 35-й береговой батарее состоялось совещание старшего командно-политического состава армии. Кратко была обсуждена создавшаяся обстановка и принято решение принять все меры к эвакуации армии, тем более, что к этому времени мы имели сведения, что в следующую ночь должны были подойти транспорта. Я назову некоторых людей, которые оказались в руководстве, начиная с утра 2 июля 1942 года. Бригадный комиссар, фамилию не знаю, майор Белоусов, помощник начальника штаба артиллерии 25-й Чапаевской дивизии, начальник штаба артиллерии полковник Гроссман, полковник Бабушкин, командир одного из артполков. Я тоже был введен в состав руководства и занимался деятельностью левого фланга обороны и формированием резервов. На Херсонесском мысу был майор Дацко. Я называю фамилии тех, кого знал».
Вызывает некоторое недоумение, что Дмитрий Пискунов не называет среди своих ближайших сотрудников по подготовке к приемке катеров капитана 3 ранга Ильичева. Осталось немало свидетельств того, что всем процессом подготовки к приемке катеров на необорудованном берегу Херсонесской бухты занималась группа офицеров штаба и разведывательного отдела под руководством Ильичева. Другое дело, что после очередной неудачи с эвакуацией Ильичев несколько отдалился от участия в работе временного совета. В этом нет ничего удивительного. Имеются многочисленные свидетельства, что после неудачи, постигшей наши войска утром 2-го июля, борьба на плацдарме приняла очаговый характер и ни о каком централизованном руководстве уже не было речи. После неоднократных попыток группе, в которую входил Ильичев, удалось прорваться в горы. К сожалению, голодных и обессиленных членов этой группы спящими захватили татары. В плену Ильичев погиб.
Как объяснял Пискунов, воссозданное руководство армией действовало от имени штатного командования, эвакуированного на Кавказ. И нет ничего необычного, что временное руководство армией впоследствии стало называться Военным советом, каковым оно в сущности и было на тот момент.
К сожалению, стенограмма выступления Пискунова на майской 1961 года конференции была записана с искажениями, о чем имеется отметка в архивном томе. «Там ничего этого нет», – заявил Пискунов, когда получил по почте ее копию. Видимо, Дмитрий Пискунов имел ввиду отсутствие в стенограмме ряда важных сведений, о которых он доложил на конференции.
По вполне объяснимым причинам сообщение Пискунова было принято на конференции только «к сведению», хотя в шестидесятые годы имелись все возможности для выяснения всех обстоятельств, сопутствующих трагическим событиям последних дней обороны Севастополя, в том числе и подробности работы временного руководства Приморской армией. В те годы были живы многие участники тех последних боев. К сожалению, должного интереса к этому сообщению со стороны командования и политуправления Черноморского флота по инициативе которого была созвана конференция, не последовало.
По прошествии 20 лет после трагедии на мысе Херсонесс сам факт признания того, что дважды брошенные командованием старшие офицеры Приморской армии и флота нашли возможным сплотиться вокруг избранного ими на демократических началах Временного военного совета, предпринять ряд мер по организации обороны плацдарма и по подготовке эвакуации личного состава, был «оскорбителен» (?) и неприемлем для так называемого «руководства». Того «руководства», что являлось прямым наследником тех руководителей, что сознательно бросили на погибель и плен свою армию; того «руководства», что, наследуя «лучшие» партийные традиции, теперь стояло горой за новоявленных «героев» обороны Севастополя: адмиралов Октябрьского и Кулакова. Принятие факта образования временного Военного совета означало бы признание бывшего командования СОР в своей несостоятельности как военного органа руководства обороной, допустившего разгром армейской группировки и не принявшего решительных мер по ее спасению. Фактически, членами Временного совета предпринимались действия, на которые не решились командующий СОР и командующий Приморской армией, и с которыми не справился их полномочный преемник – генерал-майор Новиков.
На момент проведения конференции Филипп Сергеевич Октябрьский – полный адмирал, почетный гражданин Севастополя, в недавнем прошлом – первый заместитель Главнокомандующего ВМФ, с 1958 года – Герой Советского союза; Николай Михайлович Кулаков – вице-адмирал, начальник политотдела Ленинградской военно-морской базы, в 1965 году ему тоже «предстоит стать» Героем Советского Союза. О каком признании своих преступных деяний этими, с позволения сказать, «героями» могла идти речь? Ведь звезды героев им вручали «…за заслуги» в обороне Севастополя.
Рассмотрим некоторые подробности, связанные с временным Военным советом Приморской армии.
В 1963 году в партийный архив Крымского обкома партии поступили материалы от Д.И. Пискунова, написавшего по просьбе заведующего партархивом об обстоятельствах гибели секретаря обкома партии Ф.Д. Меньшикова. Ф.Д. Меньшиков до той поры считался пропавшим без вести в июле 1942 года на Херсонесском полуострове. Последний раз Пискунов виделся с Меньшиковым 2 июля 1942 года на берегу Херсонесской бухты. Подтвердив факт смерти Меньшикова, Пискунов представил краткий обзор последних дней обороны Севастополя по день своего пленения – 12 июля 1942 года. В сокращенном варианте этот материал был опубликован в сборнике «Крым в Великой Отечественной войне 1941-45 гг.» доктором исторических наук А.В. Басовым. В этом обзоре-воспоминаниях Пискунов впервые называет фамилию бригадного комиссара Хацкевича – комиссара 109-й стрелковой дивизии, как руководителя временного Военного совета армии, добавляя слова «...если память мне не изменяет».
В 1987 году в Кишиневе вышла книга Д.И. Пискунова «95-я Молдавская», в которой впервые для массового читателя было дана информация о временном руководстве Приморской армией, образованном в ночь на 2 июля 1942 года с уточнением подлинных должностей и воинских званий всех членов этого руководства.
В своем выступлении на военно-исторической конференции в мае 1961 года полковник Дмитрий Пискунов рассказал, что он занимался не только вопросами формирования резервов для обороны, но и подготовкой мест подхода катеров в Херсонесской бухте для последующей перегрузки людей на транспорта. Согласно воспоминаниям Пискунова Временное руководство армией в составе бригадного комиссара Хацкевича и начальника штаба майора Белоусова разместилось в штольне берега Херсонесской бухты, где ранее отдыхали летчики с Херсонесского аэродрома. Свой командный пункт Пискунов расположил в гроте берега той же Херсонесской бухты, в его пониженной части. По его словам подполковник Бабушкин через восстановленную радиостанцию на узле связи 35-й батареи держал связь с Новороссийском через подводную лодку в море. На прямую связь с командованием на Кавказе выйти не могли ввиду ограниченной мощности радиопередатчика. Командовавший правым флангом обороны полковник Гроссман свой КП держал на 35-й ложной батарее. На все КП была подана проводная связь с 35-й батарей.
Следует отметить, что выбор места приема катеров в Херсонесской (Малой Казачьей) бухте был исключительно удачен. Во-первых, этот район несколько удален от рубежа обороны, удерживаемого по линии 35-я батарея – устье бухты Казачьей. Во-вторых, на пологом берегу имелись песчаные участки, годные для непосредственного подхода катеров. Следует принять к сведению, что по положению рубежей обороны в период июльских боев имеются расхождения с воспоминаниями других участников обороны и архивными данными.