У истекающего кровью Геха не было никаких шансов против не на шутку разозлившейся, и только что глотнувшей вурлочьей крови вампирши. К тому же, его уже накрывала волна невыносимо жгучей боли, и он балансировал на грани беспамятства. Кувыркаясь по усеянному камнями песку, преподобный даже не пытался вырваться из объятий новообращенной, а когда молодые клыки леди Кай прокусили его горло, это было похоже на избавление.

Мей стоял над опрокинутым навзничь преверным Вуром и скептически рассматривал плоды своих трудов.

Проскочив сквозь брошенное нерастерявшимся церковником заклятие, которое, впрочем, не нанесло особого вреда, если не считать таковым остаточное розоватое свечение шерсти, которое быстро шло на убыль, Мей сшиб праведного с ног, а заодно чуть-чуть прикусил его за шею. Похоже, что преверный оказался слаб — то ли духом, то ли изнуренным в молитвах телом, но легкого, почти что дружеского укуса почему-то оказалось достаточно, чтобы он переселился в светлый мир, даже не попрощавшись.

Мея это, надо сказать, огорчило изрядно, ибо в планах своих он предполагал, что переселение человека в сером произойдет только после нескольких забавных и, безусловно, увлекательных игр. И, конечно же, после долгого и сердечного прощания.

И вот теперь он стоял в полном недоумении, мучительно пытаясь понять, что и где он сделал не так. Пытался, но пока не понимал…

Осси с трудом спихнула придавивший ее труп преподобного и поднялась на ноги. Изувеченное тело Геха перевернулось на спину, явив небу, а заодно и леди Кай вырванное горло из которого еще продолжала толчками вытекать ярко алая кровь, такая сладкая на вкус, как только что выяснилось. Кровь церковника была много слаще, и, в то же время, острее, что ли, чем добровольная жертва вурлока. Но Осси была сыта.

С сожалением посмотрев на пропадающее добро, понапрасну истекающее из жуткой раны на шее и обрубка правой руки, интесса вздохнула и пошла подбирать отброшенный во время столкновения меч. А над натекающей лужей крови уже зазвенели первые мухи — над останками верного служителя Апостолата начинался пир.

Осси брела вверх по склону, прислушиваясь к своим ощущениям. Тело еще немного болело от многочисленных ушибов, полученных во время такого головокружительного спуска с горы в обнимку с церковником, но боль уже угасала. Рука тоже прошла — от парализующего удара не осталось и следа. Даже покалывания. Организм быстро приходил в форму. Причем, в хорошую. Бодрую и сильную. Положительно, новое состояние интессы имело свои плюсы…

Так и не найдя ответа на мучившие его вопросы, Мей вздохнул, и с хрустом откусил Вуру голову. Потом, столкнув лапами обезглавленное тело под откос, он бережно взял свой трофей в зубы и понес к входу в дом, где уже высилась небольшая пирамидка из голов, в основе которой лежали черепа поверженных несколько дней назад гурингов и трех улов. Вот чем оказывается он занимался все то время, пока Осси валялась в беспамятстве.

Бережно уложив наверх то, что осталось на память от серого искупителя, Мей добавил туда же — после очередного жуткого хруста — голову вурлока, а затем, несколько раз обойдя вокруг своего творения и оставшись, видимо глубоко удовлетворенным, отправился вниз за головой Геха. Вскоре хруст раздался и оттуда.

Осси только головой покачала.

– Третий где?

«Не знаю. Даже не чувствую его. Думаю, что как только тут все заварилось-закрутилось — так он быстро смекнул, что к чему и на чьей стороне победа будет. А как смекнул, так и рванул отсюда».

– Ясно.

«Если хочешь, можно Мея за ним послать», — предложила Хода.

Мей услышав свое имя, перестал укладывать голову Геха в пирамиду, которая тут же в очередной — уже третий — раз скатилась на землю, и подошел к девушке, всем своим видом выражая немедленную готовность сорваться с места, чтобы догнать и уничтожить. И, конечно же, откусить голову, чтобы пополнить коллекцию трофеев.

– Да пусть его… — махнула рукой Осси. — Поважней дела есть, — с этими словами она вошла в дом и принялась отмывать лицо и руки от запекшейся крови.

«Да… Душевно повеселились, — глядя на нее, задумчиво произнесла Хода. — Видел бы тебя твой папенька…»

Глава шестая

Закончив приводить себя в порядок после душевного веселья, Осси повернулась к Ходе, дрейфующей вдоль массивной каминной полки:

– Как ты думаешь, зачем он это делает?

«Кто?»

– Мей. Зачем он головы в пирамиду складывает?

«Ну, ты спросила… Откуда же я знаю — зачем… Может — какие-то некромансерские штучки, а может — у них просто так принято…»

– У кого принято?

«У кого… у кого… У разупокоенных Мейла-кунов… — Хода хмыкнула. — Шучу. Это — действительно, некромансерские штучки. Он ку лу для тебя собирает».

– Что собирает?

«Кулу. Башню из черепов. Вообще-то, он тебе, тем самым, сильно льстит. И, вообще-то, ты должна делать это сама».

– С какой стати мне это делать? — Удивилась Осси. — Не хочу я черепа собирать. Ни в кулу, ни во что другое.

«Вот я и говорю, что льстит, — вздохнула Хода. — Бедненький Меюшка! Расстроится, ведь, когда узнает…»

– Ты о чем? — Нахмурилась девушка.

«Странник заблудший, какая же ты еще серая, — вздохнула Хода. — Кула, это — непременный атрибут, сурового быта некромансеров. В ней собраны черепа убитых врагов. Причем не абы каких, а непременно чтобы великих. Она нужна для проведения некоторых ритуалов, ну, и немного, конечно, — для устрашения … Чтобы другим, знаешь ли, неповадно было. Вот Мей, посчитав тебя вполне уже полноценной, так сказать, некромансершей, и старается… Ну, а поскольку сильно великих врагов ты еще не упокоила, то и тащит он сюда, что ни попадя. Понятно?»

– Понятно. Пусть тащит, — разрешила Осси. — Хуже не будет. Давай, лучше письмо посмотрим.

«Давай. А насчет того, что хуже не будет — не знаю… По — моему, уже пованивать начинает. Почистила бы ты их… Хоть магией, а хоть по старинке — ручками, — Хода на мгновение замерла, переменила свой цвет с изумрудно-зеленого на ярко-желтый, после чего вновь продолжила прерванный полет. — Кстати, ты в курсе, что у тебя клыки пропали?»

– Да? — Осси провела пальцем по губе, потом подошла к зеркалу. — Точно, пропали. Это хорошо. Вот только надолго ли?

«Не знаю. Наверное, пока опять жрать не захочешь. Или пока нормальным полноценным вампиром не станешь. Тогда они уже никуда не денутся и не пропадут».

Осси кинула на золотистую искру взгляд, который должен был загасить ее сразу и навсегда. Не тут-то было…

Устроившись в кресле поудобнее и вытянув ноги к камину, в котором резвились неугомонные саламандры, Осси принялась рассматривать тубус, доставка которого была сопряжена с таким риском и стоила многих жизней.

Футляр был сделан из плотной серой кожи неизвестного девушке зверя и начисто лишен каких-либо излишеств и украшений, если, конечно, не считать таковыми засохшие пятна крови. Основным и, собственно, единственным его предназначением было — хранить содержимое в целости и неприкосновенности.

Печать, пломбирующая крышку тубуса, особо много пищи для размышлений тоже не давала. Но это может быть оттого, что леди Кай такой герб никогда раньше не видела, и кому он принадлежит, не знала. Герб — как герб: гора, перед ней цветок — то ли роза, то ли что-то сильно на нее похожее, над горой — серп луны в повороте на ущерб, а слева — широко распахнутый глаз. Вроде — человеческий, а, вроде, — и не очень. Вот так, вот — скромненько и совершенно неинформативно.

Хода такого герба тоже никогда не видела, что, впрочем, не помешало ей тут же пуститься в пространные размышления, а точнее — измышления, о том, что может значить каждая деталь герба в отдельности, их парные комбинации и все они вместе, так сказать — в совокупе.

Так она складно это все молотила, что Осси даже почувствовала некоторое сожаление, когда та заткнулась буквально на полуслове, после того как леди Кай совершенно безжалостно эту печать сломала и вытряхнула наружу свернутый лист. Оставалось только надеяться, что в конце письма будет еще одна печать, и тогда увлекательную лекцию по прикладной геральдике можно будет дослушать до конца.