— Ну что? Похоже, это единственный выход? — Осси сотворила светляка и отправила его вниз.

«Похоже на то».

Голубой огонек медленно падал в глубину, освещая внутренность колодца. По стене вниз спускался узенький, в половину ступни, карниз, заворачиваясь огромной спиралью. Словно резьба в гигантской гайке.

Огонек становился все меньше и меньше, а дна все не было. Наконец он все-таки остановился.

— Что скажешь?

«Ардов сорок пять — пятьдесят. Могу проверить».

— Сорок восемь.

«Откуда ты знаешь?» — Хода искренне удивилась.

— Расстояние между витками примерно два с половиной арда. Я насчитала девятнадцать… А других выходов отсюда точно нет?

«Нет. Все стены — сплошной монолит, и за ними я не чувствую ничего. Похоже, что это — единственный».

— Ну, тогда делать нечего. Давай спускаться. — Осси сняла золотую змейку и положила на пол.

Пока Хода добиралась до места, где «резьба» выныривала из колодца на поверхность, Осси сотворила еще одного светляка, подвесила над колодцем на уровне пола и достала из рюкзака паучьи перчатки.

Эти перчатки год назад ей подарил Васьяр Брезгливый — легендарный вор-одиночка, в существование которого половина населения страны не верила, а другая вовсю искала его следы, даже там, где их отродясь не было и быть не могло, подстегиваемая желанием быстро обогатиться. За руки Васьяра — не за голову, как обычно, а именно за руки — казна объявила очень приличное вознаграждение, которое каждый год увеличивалось лидов на двести. Но Васьяр по-прежнему оставался неуловимым. Говорят, он даже пошутил однажды, что ждет, пока цена поднимется до тысячи, после чего отнесет Старшему Дознавателю свои руки сам. Было это несколько лет назад. С тех пор цена уже давно перевалила означенный им рубеж, но Васьяр по-прежнему гулял на свободе, доставляя своими уникальными руками много неприятных хлопот градоначальнику Фероллы.

Такая вот легендарная личность и обратилась однажды к леди Кай с просьбой помочь в одном весьма деликатном деле. Дело то было довольно сложным и запутанным, но с криминалом ничего общего не имело и проходило как раз по ее профилю, а потому леди Кай долго не думала, не ломалась и помогла.

В память о тех днях и в благодарность за помощь вор и подарил ей эти уникальные перчатки, сказав, что достались они ему по наследству от деда, а тому — от его деда, в общем, вещь очень древняя и ценная. А точнее — бесценная.

Они сидели тогда в одном подвальчике, отмечали успешное завершение дела и вспоминали разные забавные случаи из своих похождений. Тогда-то Васьяр, посмеиваясь и поблескивая своим смешными очочками, делавшими его похожим на школяра-переростка, и рассказал девушке, почему его прозвали Брезгливым.

Оказывается, еще по молодости, гуляя в какой-то шумной компании, он отказался пить из одной бутылки с одним заносчивым то ли графом, то ли князем, которого это безмерно задело, после чего последовало оскорбление словом. Причем слово это Васьяр произносить отказался наотрез, как Осси его ни упрашивала. Ничем не ответив на оскорбление дворянчика, Васьяр быстро и тихо покинул компанию. А когда под утро хмельной и усталый этот то ли граф, то ли князь добрался до своего особняка, то обнаружил там одни только стены. Из дома вывезли все — драгоценности, одежду, мебель, зеркала, ковры… Абсолютно все, включая коллекцию певчих птиц, которой так гордился благородный господин. И даже его жену, которая, как, правда, выяснилось позже, сбежала сама. С того самого случая и окрестили Васьяра Брезгливым.

Правда это или нет, Осси не знала и по сей день, но вот что касается перчаток, то цены им действительно не было. В этом она убеждалась уже многократно, не забывая каждый раз поминать добрым словом человека, за которым охотилось полстраны.

Это были тончайшие черные перчатки, выделанные из кожи какого-то не известного Осси паука. Васьяр сообщил тогда его название, но оно как-то совсем и навсегда вылетело из головы. Перчатки совершенно не стесняли движений и каким-то невероятным способом многократно усиливали чувствительность пальцев. Но главная их особенность заключалась не в этом. При соприкосновении с любым предметом они прилипали к нему, причем тем сильнее, чем сильнее было давление руки. Васьяр утверждал даже, что с их помощью сумел подняться на пятый этаж башни одного замка по абсолютно ровной стене. Причем половину пути проделал без помощи ног, просто из интереса.

Подобные подвиги легендарного вора повторять пока не тянуло, но как страховку Осси использовала их много раз, и пока они еще не подводили.

Поправив рюкзак и перевесив кинжал за спину, Осси натянула перчатки и подошла к краю колодца. Развернулась, присела, уперлась руками в пол и опустила в колодец левую ногу. Нащупав карниз, перенесла вес на нее, после чего осторожно оторвала от пола правую ногу и тоже потихоньку опустила на карниз. Теперь она стояла над довольно-таки глубокой пропастью, возвышаясь над полом на полтуловища.

Начало было положено, а впереди была еще более простая задача — некоторое время двигаться боком, как краб, при этом всего лишь сохраняя равновесие. Простая задача превращалась в сложную или в очень сложную в зависимости от того, что скрывалось под словосочетанием «некоторое время». К сожалению, это можно было установить только опытным путем.

Потихоньку сдвинув левую ногу на полшага влево, Осси освободила левую руку и плотно прилепила ее к стене колодца. Проделав те же манипуляции с правой ногой и рукой, Осси оказалась в колодце уже вся полностью. Над краем возвышалась только ее макушка, да задорно, как пальмочка из огромной кадки, торчали вверх волосы, собранные в хвост.

— Ну, в добрый путь, — пожелала она самой себе и сделала первый шажок.

Потом еще один.

Еще.

Левая нога — левая рука.

Правая нога — правая рука.

«Как ящерица по стене», — мелькнула глупая мысль.

«Только у них это все быстрее и ловчее. Как ты?» — Это уже Хода, опередившая ее на полтора витка.

— Ползу.

Еще шажок.

Карниз оказался совсем узеньким — какие там полступни… Ползла, еле-еле цепляясь носками. Весь вес тела — на пальцах ног, пятки болтаются в пустоте и гирями тянут вниз, как будто за них кто-то держит.

Левая. Правая.

Стена холодная, от нее тянет стылой пылью, и прижиматься к ней не очень приятно. Но уж лучше к ней, чем падать спиной в манящую пустоту. А она так и тянет.

В ответ Осси вжалась в стену еще сильнее.

Шажок.

— Ничего. Все кончается когда-нибудь, — прошептала она себе.

Еще шажок.

«Осси!»

— Да? — Девушка остановилась, чтобы слова не сбивали найденный ритм.

«Дальше карниза нет».

— Как это? Я же видела. Он до самого дна.

«Он обвалился тут. Здорового куска не хватает. А потом опять есть».

— Жди. Иду. — Осси снова двинулась вперед.

«Жду».

Еще шажок.

Осси потихоньку приближалась. Слишком потихоньку — полтора витка заняли полвечности, не меньше.

«Ты в трех шагах от меня!»

— Жди на месте.

Осси подтянула правую ногу, затем с небольшим усилием оторвала правую руку от стены и, ведя по шершавой поверхности камня, протащила ее левее. Остановилась, перевела дух и скомандовала светляку опуститься чуть ниже. Он поплыл вниз, а вместе с ним поплыли тени. От этого жутко закружилась голова, и Осси зажмурилась изо всех сил, пытаясь вжаться в камень.

«Стоп», — послала она мысленный приказ и, собравшись с силами, открыла глаза.

Мир, состоявший всего из нескольких трещинок в камне прямо перед глазами, был неподвижен и устойчив, а это значило, что можно двигаться дальше.

Осси глубоко вздохнула и сдвинула левую ногу. Зафиксировалась и перенесла на нее вес, чтобы подтянуть правую.

В это миг что-то хрустнуло. Потом еще раз, уже громче, и Осси почувствовала, как левая нога проваливается в пустоту, а она сама опрокидывается и начинает падать.

Шорох падающих камушков и грохот кувыркающегося и стукающегося о стену куска карниза был радостно подхвачен эхом и усилен до такой степени, что сердце провалилось куда-то вниз. Оно падало вдогонку за осыпающимися обломками, и внутри образовалась пустота. Очень неприятная.