— В таком случае на блидеровских кораблях давно надо иметь блидеровские шлюпки.

— Полностью с вами согласен. Но самая маленькая модель двигателя Блидера, Ваше превосходительство, превышает триста тонн, для шлюпки чересчур много. — Грейдер собрал фотографии и положил их обратно в ящик. — Что нам действительно нужно, так это древний аэроплан с пропеллером. Он обладал преимуществом, которого мы лишены: мог медленно лететь.

— Вы бы еще по велосипеду затосковали, — фыркнул посол.

— Велосипед как раз у нас есть, — доложил Грейдер. — У десятого инженера Гаррисона.

— Не понял.

— Он повсюду таскает велосипед с собой. Поговаривают, что он даже с ним спит.

— Космонавт на велосипеде? — посол презрительно хмыкнул.

— Я полагаю, он получает наслаждение от чувства скорости, развиваемой этим допотопным видом средства передвижения, приходит в экстаз от гонки через космос.

— Не могу знать, Ваше превосходительство.

— Вызвать Гаррисона. Пошлем этого ненормального к местным ненормальным. Возможно, ему окажется проще с ними договориться.

Грейдер подошел к микрофону и объявил:

— Десятому инженеру Гаррисону немедленно прибыть в навигаторскую.

Гаррисон прибыл через десять минут. Ему пришлось прошагать почти три четверти мили от двигателя. Это был худой человечек с темными обезьяньими глазками и с такими ушами, что при попутном ветре ему можно было не жать на педали. Посол изучал его с любопытством зоолога, увидевшего розового жирафа.

— Мне стало известно, что у вас есть на корабле велосипед.

Гаррисон ответил осторожно:

— Сэр, в инструкциях не сказано ничего, что…

— К чертям инструкции, — сделал нетерпеливый жест посол. — Мы оказались в идиотской ситуации, и выпутываться из нее придется по–идиотски.

— Так точно, сэр.

— Поэтому я хочу дать вам поручение. Поезжайте в город на своем велосипеде, найдите мэра, шерифа, самую большую шишку, или верховное ничтожество, или кто там у них есть. И передайте ему мое официальное приглашение на ужин. Ему и всем официальным лицам, которых он сочтет нужным с собой привести. С женами, разумеется.

— Слушаюсь, сэр.

— Партикулярное платье, — добавил посол.

Гаррисон выставил вперед одно ухо, опустил другое и сказал:

— Прошу прощения, сэр?

— Могут одеваться как хотят.

— Понятно, сэр. Мне можно отправляться прямо сейчас, сэр?

— Немедленно. Возвращайтесь как можно скорее и доставьте мне ответ.

Неуклюже откозыряв, Гаррисон вышел. Его превосходительство удобно раскинулся в кресле, игнорируя взгляды присутствующих.

— Только и всего. — Посол вытянул из ящика длинную сигару и осторожно откусил кончик. — Если мы не можем подобрать ключ к их головам, то подберем к желудкам. — Он хитро сощурился. — Капитан, проследите, чтобы выпивки было вдоволь. И покрепче. Венерианский коньяк или что-нибудь в этом роде. Час за обильным столом, и языки развяжутся. Мы их потом всю ночь остановить не сможем. — Посол закурил сигару и с удовольствием затянулся. — Старый испытанный дипломатический прием: незаметное обольщение путем набивания желудка. Всегда срабатывает безотказно, сами увидите.

Инженер возвращался из навигаторской, не замечая ничего вокруг, опустив глаза, чтобы никто не смог увидеть их радостного блеска. Душа его пела и ликовала, предвкушая блаженство свободного, неограниченного пространства. Он представлял, как покатит на своем любимце, вдыхая незнакомые ароматы, улавливая различные звуки, ощущая упругие воздушные массы всем своим существом. Гаррисона стала пробирать внутренняя дрожь от близкого счастья почувствовать себя человеком, а не десятым инженером, частью огромной металлической конструкции.

Сборы заняли не более четверти часа. Инженер смазал, любовно начистил до ослепительного блеска велосипед, осмотрел себя, сдувая последние пылинки с форменных брюк, и остался доволен:

Еще через полчаса он был уже на шоссе, ведущем в город. Гаррисон не торопясь крутил педали, с наслаждением вбирая в себя окружающий мир.

Планета очень напоминала родную Терру: те же просторы полей, перелески, дорога с пыльной травой на обочинах. Правда, растительность имела очень насыщенный темно–зеленый тон, переходящий в темно–болотный и черно–коричневый. Разноцветные пятна полевых цветов резких, пронзительных тонов были разбросаны на островках травы пограничных зон вокруг полей, разделенных на участки. Вдоль дороги трава и редкие цветы были притрушены густой коричнево–бурой пылью. Оранжевое солнце поднялось выше и стало основательно припекать, что заставило Гаррисона сильнее нажать на педали. Горячий воздух пахнул ему в лицо, доносившиеся ранее звуки, издаваемые какими-то птицами или насекомыми, заглушились свистом в ушах от быстрой езды.

Подъезжая к городу, он безо всякой радости вспомнил о свой миссии. Настроение не то, чтобы испортилось, но приобрело минорный оттенок.

Энергично давя на педали, десятый инженер Гаррисон въехал на улицу, по обеим сторонам которой стояли небольшие разного цвета дома, окруженные аккуратными садиками. Пухленькая, миловидная женщина подстригала в одном из них газон.

Он подкатил к ней, вежливо прикоснувшись пальцами к пилотке.

— Прошу прощения, мэм. Кто у вас в городе самый большой человек?

Она обернулась, скользнула по нему взглядом и указала ножницами на юг.

— Джефф Бэйнс. Первый поворот направо, второй — налево. У него кулинарная лавка.

— Спасибо.

Он двинулся дальше. Первый поворот направо. Он объехал грузовик на резиновых колесах, стоящий у угла. Второй — налево. Трое ребятишек тыкали в него пальцами, хрипло вопя, что заднее колесо его велосипеда вихляет. Он нашел лавку, прислонил велосипед педалью к обочине и похлопал его ободряюще, прежде чем войти и взглянуть на Джеффа.

А посмотреть было на что. У Джеффа было четыре подбородка, шея объемом в двадцать два дюйма и выпирающее на полярда брюхо. Простой смертный запросто мог нырнуть в одну штанину его брюк, не снимая при этом акваланга. Без сомнения, он действительно был самым большим человеком в городе.

— Хочешь чего-нибудь? — извлек Джефф вопрос откуда-то из глубины своей утробы.

— Да не совсем. — Десятый инженер Гаррисон окинул взглядом обильные запасы еды, и ему пришло в голову, что если ее всю к вечеру не раскупят, то вряд ли выкинут кошкам. — Я ищу определенного человека.

— Вот как. Я-то сам держусь обычно от таких подальше, но у каждого свой вкус. — Джефф подергал толстую губу, собираясь с мыслями, а потом предложил. — Почему бы тебе не обратиться к Сиду Вилкону на Дейд–авеню? Он самый определенный из всех людей, которых я знаю.

— Я не совсем это имел в виду. Я хотел сказать, что ищу человека особенного.

— Так какого же рожна ты не скажешь прямо? — Поразмыслив над новой проблемой, Джефф Бэйнс предложил. — По этой части годится Тод Грин. Ты его найдешь в обувной мастерской на углу. Он-то уж точно особенный. И еще какой!

— Вы меня не совсем понимаете, — мягко сказал Гаррисон. — Я охочусь за большой шишкой, чтобы пригласить его откушать.

Усевшись на высокий табурет, со всех сторон которого его тело свисало не меньше, чем на фут, Джефф Бэйнс окинул Гаррисона любопытным взглядом и сказал:

— Что-то здесь не то. Во–первых, тебе придется не один год искать человека с шишкой, особенно если тебе обязательно нужна именно большая шишка. И какой смысл тратиться на него только из-за этого?

— Тратить что?

— По–моему, это само собой разумеется. Об нужно устраивать так, чтобы им гасить старый об. Разве нет?

— Разве? — Гаррисон даже не закрыл рот. Мозг его пытался разобраться в странном вопросе: как устраивать об? Какой такой об?

— Ты, стало быть, не знаешь? — Джефф Бэйнс зевнул. — Слушай, это на тебе что, униформа, что ли?

— Да.

— Самая что ни на есть настоящая униформа?

— Конечно.

— А, — сказал Джефф. — На этом-то я и купился: пришел ты один, сам по себе. Если бы вы приперлись целой оравой, да еще одинаково одетые, я бы сразу понял, что это униформа. Ведь в этом и есть смысл униформы, чтобы все были одинаковые. Так, что ли?