Гестия, Феба и Тейя лишились чувств, даже Гера упала с криком, когда липкая рука коснулась ее головы. Титаны прижались к скале, Посейдон' дрожа, размахивал трезубцем. Аид, ослепленный кулаком из раскаленной меди, плача, закрывал руками глаза. А Прометей, бледный, стоял бок о бок с таким же бледным Зевсом и, обессилев, думал, что как зачинщик всеобщей погибели обязан пожертвовать собой. Тут Кронос медленно и важно выступил вперед и, воздев кверху руки, обратился к голове-уху, говоря то на бычьем, то на львином языке.

В этот миг Прометей понял, что голова-глаз, голова-пасть, голова-ухо и серое облако, пронизанное красными жилками, скорее всего, принадлежат одному и тому же существу, ибо эти головы высились над остальными, а шеи, на которых они сидели, тянулись из одной груди. Да и сто рук, которые сейчас схватили Кроноса и подняли вверх сквозь приливы огня, принадлежали тому колоссу, что, по-видимому, был главным из трех и чье имя — двух других звали Бриарей и Гиес — было Котт.

Поскольку Кронос был унесен ввысь, Кратос и Бия обежали скалу и стремглав бросились в воздушные вихри, другие титаны последовали их примеру, некоторые же, например Зевс и Прометей, хотели подобрать свое оружие, но тут случилось нечто более чем странное. Чудовища, которые с той минуты, как к ним обратился Кронос, твердо стояли на своих трехстах ногах и были хорошо различимы, как три отдельных существа, начали вдруг снова сплетаться и смешиваться; руки их перепутались; одни головы свесились, оттого что их шеи вдруг словно завяли, другие зачавкали, третьи захрапели, колени подгибались, туловища же с грохотом падали на скалистую почву. Кронос выпал из державших его пальцев, которые теперь то растопыривались, то скрючивались, и, перелетев через головы, шеи, торсы и бедра, свергнутый властелин без чувств грохнулся на землю.

— Вяжи их, скорее! — крикнул Зевс Прометею и попробовал поднять незримую тяжесть.

Прометей не понял, что произошло.

— Помоги мне! — гневно крикнул Зевс, и Прометей поспешил к нему, чтобы вместе с ним извлечь на поверхность врезавшуюся глубоко в почву Силу.

— Они опьянели, — задыхаясь, говорил Зевс, — внезапно обретенная свобода оглушила их, как сурков и медведей, когда те после зимней спячки выходят из своих нор и берлог на волю. Свяжи их, а заодно и Кроноса! Тогда у них в тюрьме появится игрушка, которой им ввек не наиграться.

«Как думает он с ними сладить? — ломал голову Прометей. — Как могут узы чистого тяготения их сдержать, если мы, куда более слабые, чем они, в силах поднять Незримое? А как мы утащим отсюда этих страшилищ? Взять хотя бы эту свинцовую руку — нам не унести даже одну ее кисть!»

Зевс охватил поясом тяготения тела Сторуких там, где соприкасались их торсы, то есть над тазом, и теперь, широко расставив ноги, держал концы разорванного пояса под мышками, соединяя их таким образом, чтоб черные места наложились друг на друга и вновь стали незримыми.

— Старуха Гея много чего рассказала мне об этих чудовищах, — произнес Зевс, словно угадав мысли Прометея. — Если тяготение Замкнется в кольцо, говорила она, нет такой силы, что могла бы его разорвать. О накале этой битвы она ведь ничего не знала. А теперь — вперед! Превратись вместе со мной в сильнейший северный ветер!

Сказав это, он коснулся плеча юного титана, и Прометей вдруг почувствовал, как безмерно выросла его сила. Его соратники показались ему величиною с муху, и он едва поборол искушение дохнуть на них и сдуть прочь. Он прыгал с ноги на ногу, пыхтел, сопел, а рядом с ним, помахивая черным поясом, пританцовывал громко фыркавший и сопевший Зевс.

— Хватай, — пропыхтел Зевс, и вдвоем они схватили чудовищ вместе с Кроносом, без труда, будто это был пух, слетели с ними на Землю, прямо в алмазную пещеру, которую тоже опутали узами тяготения, а концы и здесь наложили один на другой. После чего они приняли свой истинный облик и пешком пошли назад, через сумеречно-желтую галерею, в которой теперь не было для них ничего страшного.

— Послушай, брат, — заговорил Зевс, когда они медленно шли по галерее, он впереди, а Прометей за ним следом, — послушай, ты так необдуманно схватил Кроноса за пояс, что чуть нас всех не погубил. Без меня все вы пропали бы ни за что.

— Мы будем тебе вечно благодарны, — сказал Прометей, но, говоря эти слова, начал злиться, ибо он думал, что погибель от них отвратил вовсе не Зевс, а сперва Кронос, затем непривычная для чудовищ свобода.

— Ты ничего не хочешь сказать в свое оправдание? — спросил Зевс.

— Но ведь Сторукие были нашей последней надеждой, — отвечал Прометей. — Не порви я пояс, победил бы Кронос, и не он, а мы сидели бы сейчас взаперти вместе с чудовищами.

— Это неправда, — резко ответил Зевс. — Я бы один справился с Кроносом. Удар обломком скалы, который он мне нанес, никакого вреда мне не причинил, я нарочно упал, чтобы собраться с силами, пока Кронос бессмысленно растрачивал свои. Еще миг — и битва завершилась бы нашей победой. Но я не стану на тебя гневаться, ибо ты действовал из добрых побуждений. Отныне же, если тебе вздумается совершить нечто необычайное, дождись моего повеления.

— Не будем из-за этого ссориться, брат, — отвечал ему Прометей, а про себя подумал: «Да ты разговариваешь, как Кронос!» Он собирался предложить Зевсу еще раз прогуляться по Критскому лесу и навестить двадцать седьмую Амалфею, но пока предпочел промолчать, а потом, когда они вышли на поверхность и у него опять явилось это желание, Зевс сказал:

— Дорогой брат Прометей, слетай-ка на поле битвы и пригласи моих сестер и братьев сюда на Землю, на совет. Ведь Небесный чертог разрушен, а селиться на Млечном Пути у меня желания нет. Наше царство мы должны основать здесь, на Земле.

Прометей хотел спросить Зевса, с какой стати он присвоил себе право приказывать, словно властелин, однако, когда Зевс, сев на рухнувший ствол, вытянув ноги и зевнув во весь рот, сказал: «До чего же я устал!», Прометей подумал, что Зевс и вправду в этой битве содеял больше других, и, не прекословя, полетел на небо, к богам.

Боги основывают новое царство

Когда боги собрались, чтобы основать свое царство, они сидели высоко над облаками и коршунами, на горе, называвшейся Олимп. Сперва Зевс направился в Критский лес, но там к нему сбежались козы, бараны, медведи, они прыгали на него и восторженно вспоминали проведенные вместе дни. Тогда он устыдился этого знакомства и ушел. Уходя, он подумал: «Я поставлю свой престол на высочайшей горе этой страны, ибо оттуда я смогу обозревать все мое царство!» Потому-то он и взошел на Олимп и с этой горы поманил к себе летевших на землю братьев и сестер, и вот они сели в круг и держали совет. Прометей был в их числе.

— Смотрите, вокруг нас простирается бескрайний мир, — говорила Гестия, — и каждому из нас, наверное, будет отдана какая-то его часть. Но как же нам его поделить? Нас семеро, и, по-моему, лучше всего, чтобы каждый, как было заведено у титанов, в определенный день недели отправлял бы должность властелина. Как думаешь ты, брат Аид?

Названный сидел, скорчившись, за спиной Деметры и стонал, закрывая руками глаза.

— Не знаю, — сказал он измученным голосом, — мне больно глядеть на свет. Пылающая рука ослепила меня, к тому же я раньше вас попал во мрак отцова сердца. Света я больше не выношу. Избавьте меня от моей доли владычества.

— Никогда, брат мой! — вскричал Зевс. — Я поклялся, что владычествовать мы будем сообща, и от этого не отступлюсь. Но что, если царством своим ты изберешь недра этой планеты? — обратился он к стонущему Аиду. — Там обитают Сторукие вместе с Кроносом, там же поселим мы и бежавших титанов. Пусть себе дремлют, как некогда в пещерах Млечного Пути, только надобно, чтобы кто-то их сторожил. Не хочешь ли взять на себя эту должность?

— Ну конечно же, — отвечал Аид, — вы поистине окажете мне этим великую милость. Имя мое ведь и значит «Обитающий во тьме». Я сразу же туда отправлюсь, свет для меня совсем невыносим. Он режет и жжет мне глаза. Делите между собой мир, как вам угодно, я получил свою часть, и я доволен. Скажите мне только скорее, как я попаду под землю.