- Ты прекрасен в гневе, о великий и ужасный! А глаза так и горят, так и сверкают! – восхитился блондин.

- Опилки тлеть начали, - предположил Павел.

- Не, мозг коротит. Вишь, искры какие.

- Спелись. Когда успели только? – не смог сдержать улыбку Степан.

Разумовский неожиданно посерьёзнел, ему стало странным, что у Стёпы такой взрослый сын, а познакомились они только сегодня. Да и как-то подкралось осознание того, что он, Тони, ничегошеньки толком не знает о своем чудовище, и, как оказалось, вещей весьма важных. Нет, он знал теоретически, что где-то там есть бывшая жена и некий сын. Что этот сын уже совсем большой. Но не настолько же! И почему раньше не знакомил? Хотя нет, это как раз понятно. Непонятно, почему познакомил теперь. Или вовсе не собирался? Вопросы шумной говорливой толпой суматошных торговцев галдели в голове, размахивали флаерами, приглашали зайти в дебри и лабиринты рассуждений, получить скидку на психоз по спецпредложению. Дальнейшую беседу он поддерживал в фоновом режиме, автоматически обновляя улыбку каждые десять минут.

Позже ночью, когда Павел уже ушёл домой, снабжённый деньгами на такси и на новый плеер, Разумовский ворочался на неожиданно ставшей жёсткой и неудобной кровати, то закутываясь в одеяло от холода, то откидывая его от удушающей духоты.

- Ну что ты мечешься, как червяк на крючке? – пригвоздил его тяжёлыми лапами к постели великан.

- Стёп, тебя гирями в детстве кормили? – сдавленно прошипел Тони.

- Непослушными мальчиками, блин. Очень рекомендую, голодным не останешься. Чего ты не спишь? – рыкнул Стёпа.

- Думаю, - вздохнул блондин, поняв, что лапы никто убирать не собирается.

- Неплохое занятие, несколько неуместное здесь и сейчас, но осуждать не решусь. И о чём же ты думаешь, думатель ты перфорированный.

- Почему перфорированный?

- Потому что с дырочками.

- Придурок, - буркнул Разумовский и уткнулся носом в подушку. – Перфорация предполагает сквозное отверстие.

- Я над этим работаю, - серьёзно заявил Степан, поглаживая коленом соблазнительную задницу Тони. – Но мы отвлеклись. Так о чем ты думаешь посреди ночи, мешая нам спать.

- Кому нам?

- Мне и Василию. Правда же, Василий? – кот, нагло дрыхнущий вдоль подушки Разумовского, даже не пошевелил ухом. – Так что за думы Вас терзают в столь неурочный час, mon cher?

- Putain merde fait chier [1], – буркнул в подушку блондин.

- О, ты говоришь по-французски?

- Да, учил несколько лет и теперь знаю целых четыре слова, но их обычно хватает, - Разумовский вздохнул. – Стёп, а почему ты никогда про семью не рассказывал?

- А тебе интересно? Да запросто! Прадед мой был дипломатом…

- Я про жену и сына. И всё ты прекрасно понял, просто опять рассказывать не хочешь. Ладно, перекурю и спать будем, - Тони попытался выползти из-под груза Стёпиных конечностей.

- Лежать, - чуть сильнее придавил его великан и зашептал, глядя в глаза, – Не сердись, я просто… не умею об этом… не знаю, как. Даже, наверное, не пробовал толком ни разу.

- А ты попробуй, - пробормотал блондин.

Стёпа сел на кровати, спрятав сжатые кулаки между напряженными бедрами, и заговорил как-то быстро, прерывисто и неожиданно сбивчиво.

- Да нечего рассказывать! По залёту женился. Она ещё в десятом классе от меня залетела. Дружили мы очень… Но жили дружно, правда. Хорошо жили. Я же ответственный, если за что берусь... В общем, долго жили, лет двенадцать с хвостиком. Я же тогда, ну когда поженились, не определился толком, чего хочу, а потом... Думал, что смогу как все, переломить себя, что ли. Думал, что можно вот так, пополам себя разрезать. Время ещё такое было... Да ты не помнишь, молодой ещё.

- Не намного моложе тебя.

- Ха! Я так молодо выгляжу? – по-мальчишески улыбнулся великан.

- Нет, это я так хорошо сохранился. Дальше рассказывай, - Тони сел рядом, подтянув к себе ноги и обхватив колени руками.

- Погоди, а сколько тебе? – не унимался Стёпа, кажется, слишком обрадованный возможностью перевести тему.

- Тридцать два, - неохотно ответил Разумовский.

- Ни хуя себе! А я думал, молодого да гладкого себе завёл! – великан шутливо толкнул блондина плечом.

- Слишком уж гладко - скользко будет – прошипел в ответ Тони. - Дальше говори.

- Ладно, это потом как-нибудь выясним, - кивнул Стёпа и вздохнул. - Ну, дальше сплошная проза. По ночам сны были такие, что до мокрых простыней. Прикинь, как будто подросток какой. Перед женой неудобно было, а она всё шутила, мол, надо чаще практиковаться. И снились-то вовсе не бабы в белоснежных рейтузах! Чем дальше, тем ярче сны были. На парней слюни пускать стал, как больной какой. Вот не хватает и всё тут, будто сам себя задавил… Ну ровно как взять, и от мяса отказаться. Ну и вообще... Давит всё, жизнь давит, будто ботинки на два размера меньше. Всё не для меня, для другого кого-то всё время… И жизнь будто не моя вовсе! А моей кто жить будет? Понял, что не могу так. Ну, что гей я все-таки. Поздновато, но припёрло осознанием. Хорошо так припёрло, качественно. Не, я с женщиной могу, вроде как би типа и все дела... Но кайф не тот… с женой, блин, вообще никак стало, поролон жевать и то веселее. Ну... В общем, врать не стал, уважаю я её очень. Сказал, как есть. Она же и до свадьбы знала, что я мальчиками не брезговал… - великан ненадолго примолк и продолжил, будто на новом дыхании и с какой-то лихой злостью. - В общем, без скандала совсем уж не обошлось, но терпимо. Поначалу-то вроде удержать хотела, мол, хорошо же всё, ну сходи там разок на сторону, утоли. А я не могу так. Надоело себе то врать. Да и ей обманываться ни к чему. А она… выгнала, конечно. С сыном видеться запретила, чтоб не портил ему мировоззрение. Чтоб в жизни такой отец ему не мешал. Пиздец, в общем. Только недавно угомонилась вроде. Сам не знаю, почему. Теперь вот видеться с Пашкой будем нормально, не тайком. Приходить будет... Ты не против?

- Я то при чем? – искренне удивился блондин.

- Ну, мы же теперь вместе жить будем, а он к нам приходить. Мне важно, чтобы ты был не против, - Степан обнял Разумовского за плечи и колени, притянул к себе, не слушая недовольного пыхтения.

- С чего ты взял, что будем? Репетицию ты с треском провалил.

- Тош, ну не будь злыдней. Даже на работу испытательный срок дольше. Дай мне три месяца, а потом я приму любое твоё решение. Обещаю.

- Один месяц.

- Два с половиной.

- Ты торговаться будешь?! – возмутился Тони. – Неделю!

Великан устало вздохнул и очень спокойно развернул блондина. Аккуратно и не торопясь распутал клубок его конечностей. Разложил на постели, придавливая сначала руками, а потом всем весом. Разумовский только крякнул, и его тут же укусили за упрямый подбородок.

- Месяц, - выдавил из себя формулу спасения Тони, но заклинание не сработало, Стёпа осторожно поёрзал по выпирающим косточкам. – Полтора? – великан непринужденно расслабил тело, и тяжесть возросла в разы. – Два… - с трудом выдохнул блондин, впервые в жизни отчаянно жалея, что не вырос небольшим слоником, хотя… а было бы легче?

- Два, так два, - согласился Степан и осторожно слез с Разумовского. Тот судорожно хватал ртом воздух и, молча, собирал в одно длинное предложение все известные ему ругательства. Это успокаивало.

***

Переезд происходил с присущими Стёпе помпой и размахом. За пожитками съездили вместе, на пикапе. Пока Тони собирал необходимые ему вещи, великан механически забрасывал в приготовленные сумки и чемодан всё подряд, включая абсолютно лишние мелочи. Когда блондин его одергивал, Стёпочка извинялся и говорил с кристально честным выражением на лице, что просто пытается помочь, и вообще больше ничего трогать не будет, но спустя пару минут история повторялась. От чего багаж грозил превысить лимит грузоподъемности автомобиля. В конце концов, выкинув из чемодана круглую вазочку с конфетами, две египетские статуэтки кошек, зимний шарф, маленький кактус и три непарных носка, которые давно надо было выбросить в мусор, Разумовский рассвирепел: