— Я купил голубой, потому что он больше подходит под цвет озера.

— Вот три килограмма скотча в подарок от «Гадзетта ди Кварно»!

— А эти три с половиной от имени «Курьера Вальстроне»!

Дуилио загружает скотч в свою лодку и направляется к острову.

Новая тема для оживлённой дискуссии разогревает любопытство собравшихся.

— Что они станут делать со всем этим скотчем?

— Да ясно же — деньги будут паковать, которые получат за барона!

— А бумага найдется, чтоб завернуть?

— Вот увидите, они пришлют его и за бумагой!

Когда Дуилио снова возвращается с острова и бежит на площадь, толпа уже ждёт его возле канцелярского магазина. Но Дуилио спешит к магазину строительных товаров, показывает продавцу тоненькую стальную цепочку и говорит:

— Пятьсот метров вот такой цепочки.

— Я могу дать тебе пятьсот отвёрток, — отвечает продавец, — пятьсот гвоздей, пятьсот лопат. В моём магазине самый большой выбор товаров во всей провинции, но стальная цепочка, как раз такая, закончилась. Могу заказать, и через пару дней получишь.

— Мне необходимо немедленно, — отвечает Дуилио. — Скажите, где ещё можно найти такую?

— А почему бы тебе не взять пятьсот молотков? — отвечает продавец вопросом на вопрос. — Смотри, у меня есть пятьсот клещей, пятьсот пинцетов...

Он уговаривает, упрашивает, настаивает. Ещё никто никогда не выходил из его магазина с пустыми руками. Но Дуилио стоит на своём. Образно говоря, конечно, потому что он уже со всех ног бежит к мэру.

— Синьор мэр, что делать?

— Советую обратиться к синьору Джузеппе в Оменье.

Синьор Джузеппе известен тем, что способен, пока вы прочтёте статью в газете, достать что угодно. Можете попросить у него фиат тысяча девятьсот тринадцатого года, пушку времён Первой мировой войны, наряд короля Солнца, колесницу эпохи Нерона, машину для ощипывания кур — он и глазом не моргнёт, поедет и привезёт. Сами понимаете, достать полкилометра стальной цепочки — для него сущие пустяки.

Ещё до наступления вечера, выполняя просьбу бандитов и заполняя новым грузом лодку Дуилио, синьор Джузеппе достаёт:

ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ ПЛЕТЁНЫЕ КОРЗИНЫ ДЛЯ БЕЛЬЯ,

ПЕРФОРИРОВАННУЮ СКОВОРОДКУ ДЛЯ ЖАРЕНИЯ КАШТАНОВ,

ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ НЕМЕЦКОГО ФИЛОСОФА ИММАНУИЛА КАНТА,

ТОПОГРАФИЧЕСКУЮ КАРТУ АЛЬП,

КЕРАМИЧЕСКУЮ КОПИЛКУ В ВИДЕ ПОРОСЁНКА, КОТОРЫЙ, СТОИТ ОПУСТИТЬ В НЕГО МОНЕТКУ, БЛАГОДАРНО ПОКАЧИВАЕТ ХВОСТИКОМ.

Бандитам понадобились кое-какие материалы, чтобы завершить сборку воздушного шара, которую они ведут тайком, и, чтобы сбить всех с толку, они требуют и другие вещи, не имеющие ничего общего с аэронавтикой.

Цель достигнута. В особняке мэрии, где непрестанно заседают банкиры со своими секретарями, все в полном недоумении.

Здесь ждут ответа на своё требование увидеть барона Ламберто во плоти, живым и невредимым, а их просят добыть сита для фасоли. С тревогой ждут, что вот-вот им поднесут какой-нибудь хорошо упакованный свёрток с ногой барона, как угрожали бандиты, а приходится изучать просьбу прислать коробку монпансье.

А время идёт. Обстановка складывается всё более неопределенная. Вот уже и солнце скрывается на западе, за горами. По озеру пробегает свежий вечерний бриз, и те, у кого есть свитер, спешат надеть его.

В барах всё меньше заказывают пиво и мороженое и всё больше горячительные напитки. День полон непредвиденных событий и непонятных предметов, но переговоры не продвинулись ни на шаг.

Затем наступает ночь, и тут уж ничего не поделаешь. Ночь к тому же безлунная. В темноте Сан— Джулио, берега которого слабо освещены осаждающими (свет фар убавлен, чтобы не беспокоить сон барона), кажется островом призраков, посмотришь на него, и даже мурашки пробегают по коже.

Поздно ночью одному из журналистов, дежуривших на площади, показалось, будто он видит над виллой барона какую-то большую чёрную тень.

Но журналист этот так молод, что никто не обращает на его слова никакого внимания. Более солидные его коллеги даже носа не высовывают из кафе, где тепло, уютно и можно поиграть в карты.

— Чёрная тень, говорите? Ну так, наверное, сам дьявол.

— А рога у него есть, не заметили?

— Запаха серы не почувствовали?

Спустя некоторое время этот журналист уже и сам сомневается, а видел ли он эту странную чёрную тень, — она ведь исчезла.

— Мне кажется, она висела там, прямо над крышей. Наверное, оптический обман...

На самом же деле это плыл большой воздушный шар, поднявшийся в воздух. Никто не видел ни его, ни «двадцати четырёх Ламберто», спрятавшихся под ним в двадцати четырёх корзинах для белья.

Холодный ветер, который обычно дует над озером с юга на север, относит шар в горы. Неторопливо, спокойно и беззвучно плывёт он по ночному небу. Ещё несколько часов полёта, он неслышно пересечёт границу и окажется в швейцарском воздушном пространстве, даже не подумав уплатить таможенный сбор.

Да, именно так всё, наверное, и произошло бы... Но случается ведь порой, что события неожиданно приобретают совершенно другой поворот.

На вершине одной из альпийских гор расположился детский спортивный лагерь бойскаутов.

И ребята задумали ровно в полночь запустить сигнальные ракеты — поприветствовать своих товарищей в лагере на вершине соседней горы.

Одна из ракет ярко освещает величественный аэростат с его двадцатью четырьмя корзинами.

Вторая ракета случайно задевает воздушный шар, и он загорается.

К счастью, в этот момент пассажиры его находятся всего в нескольких десятках метров от вершины. Пожар постепенно разгорается...

Короче, ещё до того, как шар взорвался, двадцать четыре Ламберто успевают приземлиться и сдаться юным спортсменам, приняв их за полицейских. А сдавшись, они уже не могут, разумеется, закричать: «Чур, не игра!»

В течение некоторого времени эта новость передаётся с одной любительской радиостанции на другую, всё никак не попадая, однако, на «официальную» волну.

Один радиолюбитель из Домодоссолы не совсем точно понял, что происходит, но тут же передал, что на вершину горы Моро опустилась летающая тарелка.

А другой радиолюбитель из Локарно, на севере Лаго Маджоре, тоже не очень хорошо расслышал новость и передал своим партнёрам, что двадцать четыре спортсмена уплетают сосиски в долине Виджеццо.

Все радиолюбители Пьемонта, Ломбардии и Кастель Тичино, прильнув к аппаратам, своими бесконечными «перехожу на приём», «заканчиваю приём» устраивают в эфире такую невероятную свистопляску, что уж совсем ничего невозможно понять.

И только на рассвете в Орте получают наконец точное и определенное известие о том, что банда из двадцати четырёх Ламберто без единого выстрела захвачена в горах на высоте две тысячи метров над уровнем моря группой мальчишек в коротких штанишках.

Немедленно отдаются распоряжения и контрраспоряжения. Моторная лодка с полицейскими и вооружёнными людьми в штатском осторожно приближается к острову как раз вовремя, чтобы увидеть, как с шумом распахивается окно и появляется всклокоченная голова мажордома Ансельмо, который что-то кричит.

— Что вы говорите? Громче, громче!

Ансельмо машет зонтом, будто это может усилить тихий, ослабевший от испуга и волнения голос.

— Барон умер! — кричит он. — Но что вы делаете? Не приближайтесь! Они будут стрелять! Они способны на всё!

— Успокойтесь, — отвечают полицейские. — Успокойтесь! Опасность миновала. Бандиты пойманы.

Ансельмо уже не слушает их. Он спешит в мансарду к этим соням, но все шестеро ещё крепко спят.

Всё, что Ансельмо может сделать, это написать печатными буквами записку и положить её на видное место, чтобы они увидели, когда проснутся:

Затем он открывает комнату, в которой заперт Оттавио. Он тоже спит как ни в чём не бывало.

— Который час? — спрашивает он, проснувшись оттого, что Ансельмо распахивает окно.

— Половина шестого.

— Уже вечер?

— Утро, утро! Вставайте скорее!