Покупками занимался сын купца. Он делал это увлеченно, громко торговался, спорил.

Через два дня Абу Али, Ширин и ее маленький брат Али въехали в новый дом.

На одном из вечеров у хорезмшаха Масихи прочитал отрывки из только что оконченной им медицинской книги. Все выступающие книгу хвалили.

И все-таки сам Масихи был недоволен.

— Ap-Рази написал медицинскую книгу, но в ней двадцать томов. Ее надо возить на верблюде, — говорил Масихи Хусайну. — К тому же в этой книге многое упущено, многое бездумно переписано из Галена и Гиппократа. Нужна иная книга, но никто еще не смог написать ее. И я не сумел. Надо, чтобы она охватила все медицинские знания, но была небольшой. Такую книгу может написать лишь мудрый человек с глубокой памятью, острым умом и огненным сердцем. Мне уже не написать такую книгу.

Хусайн хотел рассказать Масихи о набросках своей медицинской книги, но удержался.

Часто вместе с Масихи они принимали больных. Масихи удивлялся умению Хусайна ставить точный диагноз, по еле заметным признакам узнавать причины болезни. Вместе с Масихи они делали хирургические операции. И тут учился Хусайн. Хотя Масихи уверял, что уже и сейчас Хусайн превосходит его.

Вместе они работали в химической лаборатории у Аррака. Сам Аррак химию забросил, он все больше уходил в математику, но лаборатория осталась и была богатейшей. Иногда к Абу Али и Масихи присоединялся Бируни. Там они ставили всевозможные опыты. Вместе с Бируни Абу Али занимался еще астрономией.

В этот вечер Абу Али делал первые наброски к большой медицинской книге. К той самой, о которой думал он все последнее время. В комнате горел светильник.

За стеной ходила Ширин. Она негромко напевала что-то, ее брат уже спал.

Вдруг прибежал человек из дома купца.

К нам приезжали люди, они еще не знают, где твой новый дом. Тебя срочно требуют во дворец к хорезмшаху, — сказал запыхавшийся слуга.

«Что там случилось, — думал Абу Али, одеваясь. — Уж не заболел ли хорезмшах?»

У входа во дворец Абу Али столкнулся с Масихи. Старого ученого позвали тоже. А в зале они увидели и Бируни, и Аррака, и даже врача хорезмшаха Хуммара. Тут же был везир ас-Сухайли.

Вышел хорезмшах.

Слуги отосланы? — спросил он везира.

Никого, — ответил ас-Сухайли.

Он достал лист бумаги с несколькими печатями.

Почерк Мишкана, начальника придворной канцелярии султана Махмуда, — тихо сказал Бируни, — так красиво может писать только он.

От султана Махмуда Газневи сегодня прибыл именитый человек с письмом, — начал везир. — Завтра утром хорезмшах даст ему аудиенцию. Здесь грамота, посланная султаном хорезмшаху.

Читай ее, — сказал хорезмшах.

Везир стал читать. Сначала шли разные титулы, их везир читал быстро, а потом приступил к самому главному.

«Слышали мы, что в собрании хорезмшаха есть несколько ученых мужей, коим нет равных. Подобает, чтобы хорезмшах направил их к нашему собранию, дабы они обрели почесть присутствия на нашем собрании,

а мы будем покровительствовать их знаниям и способностям и будем благодарны хорезмшаху».

Везир кончил читать, и все несколько минут молчали.

Слышали мы о его покровительстве, — сказал Бируни.

Не дай аллах никому такого покровителя.

Заговорил хорезмшах.

Никого нельзя силой заставить служить себе. И вы — свободные люди. Особенно те, которые примкнули к нашему двору недавно. Но вы знаете, что султан Махмуд всесилен, власть его процветает, держава высока, он захватил Хорасан, часть Индии и зарится на Ирак. Не по доброй воле мы поддерживаем дружбу с ним. Лишь для того, чтобы сохранить покой для нашей страны, мне пришлось взять в жены его сестру. Мы не можем ослушаться его приказа и повеление его не обратить в действие. Решайте и скажите немедленно, как каждый из вас решил поступить.

Несколько минут все молчали.

Я не могу поехать ко двору султана. Я христианин, поехать к нему, значит, поехать в тюрьму, — сказал Масихи.

Я тоже не поеду к султану Махмуду. Его люди уже ищут меня в Бухаре. — Это сказал Абу Али.

Вам можно ослушаться приказа султана, — проговорил врач Хуммар. — Вы не хорезмийцы. Если ослушаюсь я, будет плохо Хорезму.

И я вынужден подчиниться, — сказал Аррак.

Я тоже из Хорезма, — сказал Бируни, — я подчиняюсь, чем бы мне это ни грозило.

Хорошо, — сказал хорезмшах. — Мы знали, что именно так и получится. Вы двое — Абу Али и Масихи — должны скрыться сегодня же. Завтра утром мы

даем аудиенцию посланнику султана, осыпем его дарами, скажем, что вас в городе нет.

Хорезмшах простился и вышел.

Вам надо немедленно покинуть город, — сказал везир, — если посланник узнает, что его обманули, будет еще хуже.

Я готов, — сказал Абу Али, — только не выбрал еще пути.

Я думаю, лучше ехать назад, в Джурджан к эмиру Кабусу. Если хочешь, поедем вместе, — предложил Масихи.

Кабус хорошо примет тебя, — сказал Бируни. — Я напишу письмо.

Мой человек знает дорогу до Джурджана через пески, — вставил везир. — Через два часа он будет ждать вас с тремя верблюдами и снаряжением у главной площади.

Бируни вышел, через несколько минут он вернулся с письмом к эмиру Кабусу.

Все попрощались друг с другом, быстро разошлись.

Абу Али собрал свои записи, книги. Написал грамоту о том, что дом и имущество принадлежат Ширин. Оставил Ширин деньги, на которые можно было прожить около года. Написал письмо своему брату.

Ширин не могла понять, почему Абу Али уезжает надолго, почему не может взять ее и брата с собой, оставляет одних. Объяснить же ей Абу Али не мог. Он не мог даже назвать ей город, в который ехал. Он только сказал, что напишет письмо ей. И будет присылать деньги. И пусть она наймет домоправителя — пожилого честного человека, ей будет не так страшно в пустом доме.

Маленький брат Ширин спал. Абу Али не стал будить его.

С тюком в руках он вышел из дому на темную улицу.

Скитания

Через два-три фарсага началась пустыня. Обычный фарсаг — это час пути на верблюде. В эту ночь они проходили фарсаг за полчаса.

В черном высоком небе блистал острый месяц. Чуть вздрагивали звезды.

Они ехали близко друг к другу. Поднимались на бархан, спускались с бархана. Объезжали редкие кусты колючего саксаула, возникающие неожиданно из темноты.

«А ведь мы в эту ночь хотели наблюдать за движением Луны», — подумал Абу Али.

Вместе с Бируни они сконструировали новый прибор и собирались составить уточненные таблицы лунного движения.

Сейчас Абу Али хотел сказать об этом старику Масихи, но Масихи молчал, о чем-то раздумывая, и Абу Али промолчал тоже.

Да и трудно было разговаривать в сплошной темноте, приходилось постоянно напрягать глаза, вглядываться вперед.

Подул ветер. Стало прохладно.

Прямо перед лицом иногда пролетали светящиеся точки — жуки.

Звезды постепенно бледнели. Стало светать.

Еще немного и дойдем до колодцев, — сказал проводник.

Это были его первые слова за ночь.

Звезды растаяли вовсе. Наступило время первой молитвы.

Даже в пути полагалось исполнять все пять молитв — намазов. Но сейчас о молитве никто не вспомнил, не заговорил.

Утром пустыня оживает. Всюду на песке следы. Длинные полосы — проползла змея. Жук скарабей катит, пятясь задом, драгоценный шарик овечьего помета. Грузно ступая, выбежит на бархан песчаный крокодил-варан. Раза два прямо под ноги верблюду из-под куста бросился маленький пушистый зверек — песчанка.

Наконец, когда невысоко над беловатыми песками появилось утреннее прохладное солнце, они достигли колодцев.