— Я, наверно, поеду в Вирджинию повидать сына, — сказала она. — Дня на три-четыре. Потом вернусь и свяжусь с Футтером. А ты куда поедешь, когда мы закроемся?
— Еще не думал. У меня никогда не было настоящих каникул. Я не мог себе этого позволить.
— Почему бы тебе не отправиться во Флориду? — предложила она. — В это время года там не слишком людно. Сходишь на скачки, на собачьи бега, на хили.[17] Захочешь в казино — всегда можно перелететь во Фрипорт.
— Никогда не испытывал пристрастия к азартным играм.
— Тогда просто валяйся на пляже, расслабься, пожарься на солнышке. Мы много работали. Несколько дней безделья пойдут на пользу.
Мы спокойно сидели, потягивая арманьяк.
— Ты сказала, — задумчиво проговорил я, — что не стоит стремиться к тому, чего нельзя купить за деньги… А любовь?
— Любовь? — спросила она, взглянув на меня. — Так или иначе, ее можно купить.
— А вот я не могу, — признался я и рассказал ей о Дженни Толливер.
— Проклятье! — возмущенно воскликнула она. — Если бы ты действительно ее любил, ты бросил бы бизнес ради нее. А если бы она любила тебя, ей было бы все равно, чем ты занимаешься.
— Наверно, ты права, — кивнул я. — Но я тоскую по ней.
— Скорее, восхищаешься первой в жизни женщиной, которая дала тебе отставку.
Я рассмеялся и крепко обнял ее.
— Хватит демонстрировать свой разум. В гроб меня вгонишь.
С ней было хорошо. У каждого должен быть кто-то, перед кем можно обнажить душу и сказать: «Взгляни». Несмотря на платонические отношения с Николь Редберн, физически мы были с ней ближе, чем с Мартой, но Марте я мог рассказывать о самом сокровенном.
— Ты любишь своего друга? — вдруг спросил я ее.
Она не ответила. Я видел, что она смотрит куда-то вдаль, явно не зная, что мне ответить.
— Почему бы нам перед отъездом, — заговорил я, — не позвонить Оскару Готвольду? Пускай начинает подыскивать новую квартиру.
— Я уже это сделала, — сказала она. — Он не слишком оптимистичен.
Мы еще выпили и молча пошли в спальню. Не знаю почему, но встреча с Футтером и налет на гадючник Уолкотта Сэндза омрачили вечер. Мы были не столько подавлены, сколько задумчивы.
— Смотри, — сказала Марта, демонстрируя свое обнаженное тело, — я превращаюсь в настоящую клячу.
— Не горюй. Ты в отличной форме для… — Я умолк.
— Для женщины моих лет, — закончила она с хмурой улыбкой. — Питер, можно тебя попросить?
— Конечно. О чем угодно.
— Я просто хочу тихонько лежать, а ты будешь меня любить. Хорошо?
— С удовольствием, — мужественно ответил я, и она никогда не узнает, что я был готов обратиться к ней с точно такой же просьбой.
Глава 81
В среду утренним рейсом я улетел в Палм-Бич. Взял напрокат разболтанный «понтиак-гран-при» и двинулся на юг, ориентируясь по карте, купленной в аэропорту.
Примерно в миле от Бойнтон-Бич я нашел, что искал: мотель на самом берегу океана, который почти заливало водой.
Через полчаса я уже качался на теплых волнах в своих новых нейлоновых плавках «Эминенс».
Искупавшись, я натянул сандалии, белые слаксы, розовую рубашку, отыскал богатую винную лавку, где продавали не только спиртное, но и стаканы, цедилки, открывалки, в общем, все, что может понадобиться пьющему человеку.
Кроме того, я обнаружил, что во многих крупных винных магазинах Флориды имеются коктейль-холлы. Погрузив покупки (водку, джин, коньяк, тоник, лимоны и лаймы[18]) в «гран-при», я вернулся в сумрачный коктейль-холл и устроился на вертящемся стуле у стойки бара.
Барменша в коротеньких шортах и тоненькой рубашечке (без лифчика) напоминала капитана школьной спортивной команды. Она растерялась, когда я заказал негрони, самый убойный из всех известных человечеству напитков. Но ингредиенты оказались в наличии, я объяснил, как их смешивать, и даже разрешил сделать маленький глоток.
— Фу! — сказала она и поморщилась. — Пахнет лекарством.
— А это и есть лекарство, — сказал я. — От всех болезней.
— Мне нравится абрикосовый бренди, — объявила она.
Тогда я заказал для нее абрикосовый бренди и спросил, где найти типичный флоридский ресторан со свежими дарами моря. Она порекомендовала местечко под названием «Краб-Палас» на Федеральном шоссе с разумными ценами.
Я прикончил две порции негрони и выдал ей крупные чаевые.
— У вас сегодня праздник? — крикнула она мне вслед.
«Краб-Палас» — это что-то. Деревянные кухонные столы вместо скатертей застланы газетами, пиво подают в банках, подавальщицы бухают перед тобой тарелку с апломбом манхэттенских официантов, вытягивающих пробку из бутылки «Икема».
Обнаружились, однако, и некоторые изыски. На каждом столе бутылочка шерри, чтоб поливать креветки или суфле из омара. В наборе специй — я подсчитал — семь разных видов перца: перец в зернах, молотый перец, стручковый перец, а на одной баночке просто написано: «Особый перец».
Я заказал похлебку из моллюсков и огромное блюдо щупальцев аляскинских королевских крабов, которые надо было дробить палкой на длинной цепочке, прикованной к столу. Еще я ел хрустящую жареную картошку, салат с домашним чесночным соусом, выпил две банки пива «Роллинг-Рок». Закончил куском лаймового пирога. Такой обед надолго запомнится.
При выходе, оплачивая счет, я заметил, что здесь продаются майки с надписью: «Я ПОЕЛ КРАБОВ», — и купил парочку, одну для Марты, другую для Никки.
Около полуночи побродил по пляжу перед мотелем. Со мной была фляжка коньяку — порция снотворного.
Полная луна заливала серебром мягкое тяжелое море. Веял тихий солоноватый ветерок. Я слышал шелест пальм и видел вдали мерцающие огоньки проходящих судов.
Красиво, но через пять минут я вернулся к себе и лег в постель. Для городского парня вроде меня этих красот вполне достаточно.
В четверг утром я нашел в аптеке утренний выпуск «Нью-Йорк таймс». Купив газету, просмотрел ее в местном «Макдональдсе» за яичницей с двумя чашками черного кофе.
Интересующее меня сообщение затерялось на самом краешке семнадцатой страницы. Коротенькая заметка извещала, что нью-йоркская полиция обнаружила на Восточной Пятьдесят восьмой улице «заведение», подозреваемое в противозаконном сбыте наркотиков. Под стражу взят некий Уолкотт Сэндз, постоянное место жительства неизвестно.
Утро я провел на пляже, купаясь и загорая. Потом вздремнул. Часа в четыре оделся и снова пошел в тот же самый коктейль-бар.
Барменша-капитанша была на месте. На этот раз в облегающем свитере с надписью «ПАТ» на груди.
— Пат — это ваше имя или шахматный термин? — спросил я.
— Да ну вас, — захихикала она. — Опять закажете ниггерони?
— Негрони, — поправил я. — Хотелось бы.
Она была юной и свежей. По плечам рассыпались длинные светлые волосы, почти белые.
Когда она принесла выпивку, я поинтересовался:
— Вы работаете сегодня вечером?
— Заканчиваю в восемь.
— Может, пообедаете со мной в «Краб-Паласе»?
— Идет, — охотно согласилась она. — Я вожу вон тот старенький маленький «пинто». Встретимся здесь в восемь тридцать.
— Прекрасно.
— А как вас зовут?
— Питер.
— Ой! — засмеялась она. — Как пышно!
Вечером я впервые в жизни попробовал зубатку. Ничего, но включать ее в свое ежедневное меню я бы не стал. Пат съела две порции жареного дельфина.
— Мне нравится, — объяснила она, — и стоит одинаково, сколько ни съешь.
— Как насчет картошки и пива? — спросил я.
— Давай, — согласилась она.
Выйдя из «Краб-Паласа», я предложил:
— Зайдем ко мне, выпьем?
— О’кей, — сказала она. — Ты вперед, а я в «пинто» — следом.
В номере мотеля, пока я смешивал джин с тоником, она внимательно осматривалась, заглянула в шкаф и буфет, испытала на мягкость кровати, сунула нос в духовку.