Яша Шлыков сказал:

— Надо Жениных родителев вызвать, и пусть его накажут.

— Не родителев, а родителей, — поправила Елена Сергеевна и, неодобрительно посмотрев на Яшу, добавила: — Женины мама и бабушка знают, что Женя плохо ведёт себя на уроках, и очень огорчаются.

«Яшке после уроков задам!» — решил Женя.

— Завтра воскресенье, а в понедельник решим, как поступить с Женей, — сказала Елена Сергеевна. — Я подумаю о ваших советах. Садись, Женя!

Тут пришла в класс библиотекарь Клавдия Васильевна и стала менять книги.

Жене было нечего менять: взятую книгу он давно прочёл, но принести забыл. Он сидел за партой, всё еще красный, с заплаканными глазами и воображал себя пограничником.

…Густой-прегустой дремучий лес. Неслышными шагами пробирается по этому лесу Женя с ружьём за плечами, в пограничной форме. И вдруг… шорох. Женина овчарка тихонько зарычала. Женя всмотрелся в чащу да как крикнет: «Стой! Руки вверх!» И поймал шпиона!

А глупый Эдька думает, что Женя не станет хорошим пограничником. Как же! Держи карман шире! Непременно станет!

Я устала

На последнем уроке, на чтении, у Лиды Костиной шатучий зуб выпал. Трогала, трогала его Лида языком и вдруг чувствует: что такое? Зуба, кажется, нет… А на языке лежит что-то твёрдое.

Раскраснелась Лида от испуга.

— Что с тобой, Лидочка? — посмотрела на неё учительница.

А Лида чуть не плачет. Встала и молчит. Потом подставила ладошку и плюнула на неё. На ладони белый зубок лежит.

— A-а, у тебя зуб выпал, — сказала учительница. — Ну, ничего, вырастет новый. Заверни этот зуб в бумажку, садись и успокойся. Ничего страшного не случилось. Продолжаем, девочки, чтение.

Лида аккуратно завернула зуб в бумажку и спрятала в карман передника. И весь урок щупала, не потерялся ли зуб. А языком нет-нет, да и потрогает пустое место во рту.

Учительница вызвала Лиду:

— Читай дальше! А про зуб забудь.

Дрожащим голосом Лида прочитала несколько строк. Но про зуб не забыла.

После звонка первоклассницы спустились в раздевальню. Там их ждали мамы.

Лида кинулась к своей маме:

— У меня зуб выпал! Вот здесь, в кармашке лежит. Как я устала, мамочка!

— Устала? — встревожилась мама. И спросила Маню Гусеву: — А ты тоже устала?

— Нет, — ответила Маня. — Я не устала.

Катя Мороз сказала:

— И я не устала.

— Так почему же ты так устала, Лидочка, если другие-девочки не устали? — удивилась мама.

Лида пожала плечами:

— Не знаю.

А как ей не устать? Ведь она всяких дел переделала раз в пять больше, чем другие девочки. Все только письмом, арифметикой и чтением занимались. А Лида, кроме того, занималась и мухой, и ручкой в Танином носу, и разговором с промокашкой, а уж зубом своим — без конца. Тут и поневоле устанешь.

Слоны на площади

За Женей в школу никто не приходил вот уже месяц. Папа и мама работали. Бабушка всю осень и зиму поджидала Женю после уроков в школьной раздевалке, а весной сказала Жениной маме:

— Не буду я его больше встречать, — мне некогда. Пусть сам возвращается из школы. Не маленький. Пусть приучается. Тем более, что переходить через улицу ему не надо.

Как только Елена Сергеевна привела первоклассников в раздевалку и они встали в очередь за пальто, Женя сказал учительнице: «До свиданья!» — и поскорей выскочил во двор.

Пробежав несколько шагов, он вспомнил, что надо поколотить Яшу Шлыкова.

Женя повернул обратно. Но в толпе мальчиков, высыпавших из школьного подъезда, Яши не было. Конечно, он постарался улизнуть. А надевать пальто ему не надо было, так же, как и Жене.

Женя вышел за ворота и остановился, с любопытством оглядываясь. Перед ним простиралась весенняя улица. Она была яркая и звонкая. Блестели оконные стёкла. Солнечные зайчики прыгали по стенке звеневшего трамвая. Весело, словно стараясь перекричать друг друга, гудели автомобили и автобусы. Но их голоса заглушало задорное чириканье воробьёв в сквере рядом со школой.

Идти домой не хотелось, а хотелось, чтобы случилось что-нибудь необыкновенное. Например, остановилась бы возле тротуара вон та светлосерая «Победа», высунулся бы из неё шофёр и сказал Жене: «Садись, мальчик! Я тебя прокачу далеко, далеко, за сто пятьдесят километров». Или из ворот девчоночьей школы, что напротив, через улицу, вдруг бы выполз огромный страхолюдный крокодил с чешуйчатым хвостом. Все девчонки, которых так много выходит из школьного подъезда, испугались бы до смерти, закричали бы, побежали… А Женя бы ничуть не испугался, а живо подскочил бы к крокодилу и давай его лупить портфелем по морде! Крокодил к земле прижался и пятится, уползает. А тут за ним уже примчались из зоосада на грузовике. В руках у людей целые связки толстого каната, чтобы скручивать крокодила. И говорят эти люди из зоосада: «Вот спасибо тебе, мальчик, что ты не дал крокодилу девочек сожрать. Поедем с нами, поможешь нам этого зубастого отвезти, а заодно и других зверей посмотришь».

Мимо Жени прошли Вася Грачёв и Эдик Скворцов. Вася окликнул Женю:

— Пошли домой! Чего стоишь?

«Эдька думает, что я плохим пограничником буду», — вспомнил Женя и отвернулся.

Вася и Эдик пошли направо и вскоре свернули за угол, к дому, где жили Женя и Вася. А Женя постоял и медленно пошёл налево.

Проехала машина-поливалка. По бокам у неё распускались огромные голубые сверкающие веера и рассыпались в воздухе брызгами. Мостовая становилась тёмной, матово блестела, в ней зыбко отражались опрокинутые дома.

Женя рысцой бежал за поливалкой, с удовольствием чувствуя, как свежие капельки оседают на его лице. Вдруг водяной веер ярко вспыхнул, на нём заиграла, переливаясь, разноцветная радуга. Женя засмеялся от радости. И в тот же миг веера опали. Вот они и совсем исчезли. Вода в машине кончилась. Фу ты!

Вытирая ладонями лицо, Женя пошёл дальше. И вскоре вышел на площадь. Большая площадь, широкая, просторная. Люди на тротуаре, по другую её сторону, кажутся все небольшого роста. С краю через площадь вереницей бегут машины, грузовые и легковые. А прямо перед Женей толпятся огромные автобусы. Точь-в-точь стадо слонов. Слоны стоят к Жене задом. Вместо хвоста у каждого поблёскивает прямоугольное стекло, будто зеркало привесили для красоты. А вот как повернётся который-нибудь, — и покажется голова с длинным-предлинным хоботом. Кто-то слонов раскрасил: спина и бока до половины у них жёлтые, а полбока и брюхо у кого красное, у кого — синее.

Стоят слоны и трубят:

— Пропусти-ите нас! Тру-у-ту-ту! Пропусти-ите!

— Ты что, мальчик, гудишь? — к Жене наклонился старичок в очках и широкополой шляпе. Он стоял на краю тротуара рядом с Женей и ждал, когда можно будет перейти площадь.

Женя смутился. Он и не заметил, что громко подражает слоновьему трубному крику.

Ничего не ответил Женя старичку и отошёл в сторону. А тут слоны двинулись, подгоняя друг друга гудками. И хоботов у них не оказалось…

Жене стало досадно. Отчего на площади, и правда, вместо автобусов, не гуляет стадо слонов? Или ещё хорошо бы так: вот дойдёт он до того фонарного столба — и он уже пограничник или хотя бы десятиклассник!

Но раньше Жени к столбу подбежала белая кудлатая собака. Заливаясь визгливым радостным лаем, она так рвалась вперёд, что девочке в пионерском галстуке, державшей конец цепочки, пришлось бежать, а цепочка натянулась, как струна.

Услышав этот лай, Женя остановился как вкопанный. Потом круто повернулся и со всех ног, натыкаясь на прохожих, помчался домой. Он-то гуляет, а Шумик, бедный, сидит взаперти. Разве бабушка его выпустит без Жени?

На лестницу Женя не взошёл, а взметнулся. На площадке он встал на цыпочки, прижал палец к кнопке звонка и держал его так, прислушиваясь к пронзительному звону и к взвизгиваниям и скулению по ту сторону двери, до тех пор, пока дверь не распахнулась.