Итак, добыв это досье, я окажусь со всех сторон окруженным врагами. И если мне захочется остаться в победителях, а заодно и в живых, следует завладеть бумагами тайно. Хотя вполне возможно, что Торелли уже читает их и посмеивается над всем светом.

Мне не терпелось вступить в борьбу, для начала разузнав положение дел, но я еще минут двадцать обмозговывал со всех сторон каждую деталь.

Выйдя в гостиную, я набрал «Лас Америкас» и попросил позвать к телефону дежурного клерка, Рафаэля. Когда он взял трубку, я сказал:

— Это тот тип, который позавчера отвалил тебе сотню американских долларов. Помнишь?

— Что? А, да. Но я думал...

— Что ты думал? Только говори тише.

— Я слышал, что... что вы утонули. Разве вы?..

— Совершенно верно. Я занимался плаванием. И что в связи с этим предпринято?

— Обследуется океанское дно в районе «Эль Пенаско». Замечательно. Именно это мне и было нужно. Похоже, эти мерзавцы считают, что я уже на том свете. И будут так считать, пока кто-нибудь из них меня не увидит.

— Спасибо, — поблагодарил я Рафаэля. — Ну, а кто-нибудь интересовался мной или апартаментами один ноль три?

— Вчера какой-то страхолюдина. Я сказал ему насчет... аннуляции. Как вы велели.

— Хорошо. — Это когда Торелли посылал кого-то из своих проверить мои слова. — И этот страхолюдина тебя обидел, Рафаэль?

— Нет. Просто он спросил, кто живет в сто третьем, ну я ему все Это и сказал.

— Спасибо, дружок. А теперь слушай: забудь, что мы с тобой разговаривали. Ты все еще думаешь, будто я на дне. Мне так лучше. Понимаешь?

— Ну...

Я знал, в чем было дело. Старая песня.

— В самом скором времени я загляну и подброшу еще сотню долларов. Как в прошлый раз. Ну, теперь помнишь, что об этом нужно забыть?

— Да, сэр.

— Больше никто, кроме этого вчерашнего страхолюдины не приходил? Может, сегодня? Никто не интересовался мной или моими апартаментами? Рафаэль, а?

— Нет, только он.

— О'кей. Держи ушки на макушке, ладно? Свяжусь с тобой чуть позже. Может, даже сегодня. А ту сотню ты вскоре получишь. Значит, тебе ничего про меня не известно.

Он сказал, что все понял, и я повесил трубку. Потом набрал отель «Эль Энкантадо», коттедж 27. Если ответит мужской голос, придется отказаться от разговора с Глорией. В трубке послышался ее нежный голосок:

— Але?

— Глория? Только не прыгай в окно. Это тот, кто виснет на скалах и летает по воздуху.

— О! — В трубке замолкло, но не надолго. — А я боялась, что...

— Оставим это. Ты одна?

— Да.

— Переключись на главный вестибюль и жди. Я позвоню тебе по внутреннему телефону, с которым все в порядке. О'кей?

— Через пять минут.

Прошло четыре минуты. Сгорая от нетерпения, я набрал номер коммутатора отеля, назвал фамилию Глории и попросил соединить по внутреннему. Когда она взяла трубку, я сказал:

— Все ясно?

— Угу. Это на самом деле ты, Шелл?

— Я. — Ввиду спешки мы свели до минимума всякие охи и вздохи по случаю... и так далее. — Ну что, Глория, скандал еще не разразился? — поинтересовался я. — Слышно что-нибудь относительно партии товара для Торелли от Пулеметчика?

— Нет, Шелл. Я бы наверняка об этом знала. Джордж буквально не отходит от меня, так что он бы обязательно проболтался мне.

— Даже после вчерашнего?

Она рассмеялась.

— Даже. Я рвала и метала, а когда успокоилась, объяснила Джорджу, что распсиховалась из-за него, потому что ему может за это нагореть от Торелли. И я как в воду глядела. Второму, этому Шутнику, тоже влетело.

— Отлично. Глория, а ты уверена, что по поводу товара пока ничего не слышно? Может, готовится какая-то сделка, а?

— Нет, Шелл, пока что нет. Джордж говорит, Торелли сам как на иголках. Оказывается, это ужасно важно.

— Да. Скорей всего так оно и есть.

Я никак не мог взять в толк, почему о бумагах все еще не было ни слуху, ни духу. Хотя, подумал я, если Торелли на самом деле на иголках, как выразилась Глория, он с каждой минутой все больше и больше жаждет получить сей лакомый кусочек. Так вот в чем дело... Толково сработано — цена-то растет как на дрожжах. Но и рисковано тоже. Пожалуй, это единственное объяснение тому, почему бумаги не были предложены Торелли в течение двух дней, минувших с убийства Пулеметчика. Но тот, кто прострелил Пулеметчику мозги, сделал это не шутки ради.

Вдруг мне в голову пришла странная мысль, которую сходу выразил словами:

— Глория, а вы с Джорджем расписаны, а?

— Что? Фу, глупый вопрос! Мы расписались в Лос-Анджелесе. Чего это тебе...

— Прошу прощения, я просто так, — перебил я ее. — Забудь.

Черт побери, да ведь я хватаюсь за соломинки. Она живет вместе с Джорджем, и я могу без труда навести справки относительно регистрации их брака. Но это ни к чему. Нет, Глория вне всякого сомнения моя союзница. Итак, окончательно и бесповоротно исключив Глорию из вражеского стана, я имел теперь на одного врага меньше. Что-то мелькнуло у меня в голове, я чуть было за что-то не ухватился... Увы, мелькнуло и скрылось. На какой-то момент мной овладело то самое чувство разочарования, которое посещает человека, стоит ему осознать, что он упустил из виду что-то очень важное. Наконец я сказал:

— О'кей, голубушка, спасибо тебе. Не прозевай скандальчик. Сейчас у меня кое-какие дела, но я позвоню тебе попозже. Ты не ждешь Джорджа?

— Он и сейчас у Торелли в «Лас Америкас». Похоже, он проторчит там весь день.

— О'кей, позвоню попозже. У меня предчувствие, что грядет буря.

— Шелл, будь осторожен.

— Буду, Глория. Пока.

Я повесил трубку. Потом вызвал такси, условился, что водитель будет ждать меня на перекрестке в трех кварталах от дома Марии, подошел к окну и позвал Марию. Она побежала на мой зов, и это было восхитительное зрелище. Впорхнув в переднюю дверь, она плюхнулась на диван и кокетливо изогнулась, отчего сказанное ею прозвучало архидвусмысленно:

— Ты что-то хочешь от меня?

— Да. — Я улыбнулся. — Но я сделан из холодной стали. Мне придется тебя покинуть.

— Уже?

Она слегка нахмурилась.

— У меня уйма дел. Пора. Даже нет времени принять душ.

— Чем-нибудь могу тебе помочь? — серьезно спросила она.

— Нет. Спасибо тебе, Мария. Ты могла из-за меня в такое вляпаться. Здесь сшивается всякая шушера. Я воспользовался твоим телефоном, но вряд ли кому-то известно о том, что я провел у тебя ночь, поэтому с тобой ничего не случится, если ты, разумеется, забудешь, что видела меня после моего прыжка в океан. Я не шучу. Иначе тебя могут сильно обидеть или даже убить.

Она все еще хмурилась.

— Забудешь... Но ведь мы еще увидимся с тобой, правда?

Юмористка. К тому же мне давно пора сматываться.

— Мария, если у меня останется хотя бы одна нога, я к тебе прискачу, — пообещал я. — Но сейчас мне необходимо заняться делом. Тем самым, ради которого я здесь. По крайней мере постараться это сделать.

Я подошел к двери и выглянул наружу. Там вовсю сияло солнце. Мне было страшновато снова очутиться во внешнем мире, ибо я все еще не достиг своей безупречной формы, К тому же и вид у меня был далеко не безупречный: мне явно следовало побриться, и хотя Мария и отутюжила мою одежду, брюки сели и теперь годились разве на какого-нибудь коротышку, а не на мужчину ростом в шесть футов два дюйма. Но как бы там ни было, это были брюки, к тому же единственные.

Мария Кармен коснулась моего плеча. Я обернулся. Она молча обвила меня руками, приподнялась на пальчики и поцеловала в губы. И тут же отошла.

— Это чтобы ты меня не забыл, — пояснила она. — Мы, акробаты, должны держаться друг друга. Ну, а если... если у тебя будет две ноги, возвращайся бегом.

Я смотрел на Марию сверху вниз и думал о том, как мне не хочется с ней расставаться. На ближайшее время у меня и дел всего-то справиться в «Дель Маре», не пришли ли от Джо востребованные мной бумаги. Я не хотел брать с собой Марию только потому, что рано или поздно наверняка окажусь в настоящем переплете. Ей это ни к чему.