– Простите, – истерично заорал Куролесов, но как я могу сделать вам паспорта. Здесь же не паспортный стол.

– Здесь нет. Но в паспортном отделе у вас есть свои люди. Они сделали вам кучу фальшивых паспортов, так пусть теперь сделают три настоящих. Я даю вам два дня.

Присутствующие молча переводили обалделый взгляд то на Данилку, то на волчками крутящихся пятерых сотрудников, то на крутящуюся вместе с вентилятором и орущую «Фрекен Бок». У всех в глазах застыл ужас.

Данилка продолжал:

– Для того чтобы вам никто не мешал «работать», я отправлю вас «полетать» на два дня. Спустить вас вниз никто, кроме меня, не сможет. Если через два дня документы будут готовы, я спущу вас на землю, а если нет – отправлю в космос! Учтите, что по прогнозам Гидрометцентра погода в космосе на ближайшие сто миллиардов лет ожидается «весьма прохладной», а вы не только без скафандров, но и без зимней одежды.

Наступила мёртвая тишина. Даже крутящаяся под потолком «Фрекен Бок» перестала орать. Данилкины глаза приняли обычный, человеческий вид. Я вдруг почувствовал, как зашатался пол, а клёны и дома, за окнами кабинета поплыли вниз. Я понял, что мы летим, и очень сильно испугался. Босс драконовцев испугался не меньше моего. Он завопил:

– Подождите! Не надо! Давайте договоримся по-хорошему!

– Договариваться по-хорошему будем через два дня! – ответил Данилка, и, обращаясь к «мадам Фрекен Бок», сказал:

– А вы, фрау, ступайте и привыкайте к новому образу жизни. Надоест бомжевать – приходите. Если настроение у меня будет хорошее, верну всё, как было, а уж если нет, то не обессудьте. Придется вам доживать свой век на улице.

Данилка взмахнул рукой, и «Фрекен Бок» исчезла.

– Пошли, Саня, не будем мешать людям… хм… «работать», – сказал Данилка и потащил меня в коридор, попутно сняв заклятие с вращающихся на головах бандитов. Мы вышли в коридор, там была паника. Спустились на первый этаж. На первом этаже, как и на втором, тоже в ужасе метались «служивые».

В вестибюле входная дверь была распахнута. Данилка потащил меня за собой к двери. Подойдя туда, я отшатнулся назад. Я понял, на какой мы высоте, и мне стало неописуемо страшно.

– Как мы отсюда выйдем?! – закричал я.

– Через дверь, как все нормальные люди, – с усмешкой ответил Овсянников.

– Я не умею летать! Я же не птица! – кричал я.

– Ничего, сейчас научишься. – Данилка провёл ладонью над моей головой. Я почувствовал, что страх слетел, смахнулся от этого движения.

Теперь я без страха смог подойти к двери. Я посмотрел вниз. Там, внизу, была видна вся наша улица, улицы Кирова, Кленовая, Лесная, наша школа. За школой – озеро, парк и проход на заколдованные холмы. Самих холмов видно не было, как будто их не существовало.

За спиной послышался окрик:

– Пацаны! Отойдите от двери! Упадёте – разобьётесь! – К нам бежал до смерти перепуганный драконовец. Надо же, и среди этой полууголовной братвы попадались люди, переживающие не только за свою шкуру.

Данилка крепко взял меня за руку, и я почувствовал, что потерял вес. Я почти завис над полом, и… мы вылетели наружу.

Когда мы снижались, я увидел огромные толпы людей, которые в полном недоумении смотрели на воспарившее здание охранного агентства «Дракон» и на наш полёт. Мои родители и Данилкина бабушка тоже во все глаза смотрели на это явление. Марья Павловна, показав на нас пальцем, заорала истошным голосом и упала в обморок.

В общем, наш поход на холмы в тот день не состоялся.

Глава 26

Бякиус Барамбуло

На следующий день поход на холмы снова не удался. Ну не везло Овсянникову. То одно помешает, то другое. В общем, пришёл он к нам с Вадимом и его младшей сестрёнкой Галей. Галя, кстати, перешла во второй класс, она в одном классе с Витькой училась. Так вот, пришли они к нам, и мы только Колю, Игоря и Зою ждали. Но раньше них к нам пожаловала… «мадам Фрекен-Бок».

Оказалось, что прозвище, которое мы дали той «тяжеловесной» даме, было похоже на её настоящую фамилию. Звали ту особу Гертруда Карловна Фреккенбах. Сначала она заявилась к Овсянниковым, но «ребёнка» дома не оказалось. Это бы ладно, но тётя Галя её ещё и за волосы оттаскала. Дядя Ваня еле уговорил Данилку бабушку прекратить «экзекуцию». В общем, он направил Гертруду Карловну к нам.

Когда Боря открыл дверь, мы её даже не сразу узнали. Гертруда Карловна стояла на пороге в потрёпанной, извалянной в пыли одежде, с растрёпанными волосами и с выражением безысходного горя на лице. Она даже перестала казаться такой «тяжеловесной».

– Данил Овсянников у вас? – жалобно спросила она.

– У нас, – сказал Боря. – А зачем он вам?

Женщина упала на колени и зарыдала:

– Он меня сурово наказал, за бюрократизм и вредный характер. Я хочу попросить у него прощения, и попросить, чтобы он вернул всё, как было… если можно… Он сам мне сказал, что если мне надоесть бомжевать, чтобы я пришла. Вот, мне уже надоело и я здесь.

Данилка услышал разговор и вышел в коридор.

– Здравствуйте, Гертруда Карловна, – поздоровался он. – Как провели ночь?

– Плохо. Я сидела на скамейке в парке, замёрзла. Прости меня, пожалуйста. Ты ведь обещал.

– Обещал, но это если настроение у меня будет хорошее. Ну ладно, только будет одно условие.

– Я согласна на любые условия, только верни мне мой дом, семью и работу.

– Верну, но наложу на вас страшное заклятье. У вас всё будет хорошо, пока вы будете поступать по справедливости. Как только вы захотите кому-нибудь из-за бумаг и печатей испортить жизнь, вы снова перестанете официально существовать. Теперь всё. Ступайте. Я только что восстановил. У Вас на работе и дома о Вас вспомнили.

– Спасибо. Я всё поняла. Я буду теперь доброй и справедливой, хотя для меня это будет очень тяжким бременем.

Мы все молча наблюдали за этой сценой, а когда Фреккенбах ушла, Боря спросил:

– Данил, скажи: про заклятье, это правда?

– Правда, – ответил Данил. – По-другому, Дядь Борь, нельзя. Без заклятья она не перестанет вредить людям. Такие люди не могут не вредить, если им ничего за это не грозит. Это порода такая. У тех, у кого нет совести, должен быть страх.

Пришли Игорь, Коля и Зоя, мы взяли пакеты с провизией и вышли из дома. Около первого подъезда на скамеечке сидела моя мама, она о чём-то беседовала с Данилкиной бабушкой. Тётя Галя что-то рассказывала маме. Наверное, про то, как к ним Фреккенбах заявилась. Мы уже прошли мимо подъезда и только успели повернуть к школе, как всё и произошло. Да уж, такого страха я никогда не испытывал, даже в кошмарном сне.

Чудовище, видимо, поджидало, нас, точнее, Данила. Монстр как тень выпорхнул из-под земли и, материализовавшись, встал напротив Данилки. В общем, я чуть в обморок не упал. Да что я? Данилкина бабушка, а уж её-то напугать ещё суметь надо; моя мама; вся наша компания – все словно окаменели от страха. Галя так напугалась, что заплакала.

В общем, все были не до смерти напуганы. Ещё бы. Представьте себе огромного рогатого зверя, стоящего на двух лапах и чуть ли не достающего рогами до второго этажа нашего дома. А вот Данилка ни капельки не испугался, разлился только. Он так кричать стал на чудовище, что зверь даже попятился от него.

– Ну, и чего ты добился, что людей напугал?! – со злостью крикнул Овсянников.

Чудовище ответило леденящим душу голосом:

– Я не собирался никого пугать, прости меня.

Меня послал мой босс Сатан Дьявонелло. Меня зовут Бякиус, Бякиус Барамбулло. Сатан хочет договориться с тобой.

– Со мной?! И о чем же?

– О количестве Добра и Зла на Земле. Сейчас их поровну, но Добро может ещё возрасти. Сам посуди: прекратилась война в Сомали, а это была наша последняя надежда на возрастание Зла; там же в Африке, прекратилось людоедство, за целый год там никого не съели; бандиты Шабанова, которых ты отправил к дикарям, перевоспитались. И это ещё не всё. Политикам не удаётся развязать новые войны, потому что люди отказываются идти воевать. Солдаты покидают армии стран-агрессоров, бросая оружие. Власти ничего не могут с ними поделать, потому что они объединились и могут теперь дат отпор прежним хозяевам.