А еще одан любил зрелища. Хартоги давно не появлялись в оданстве, а зрелище смертельного поединка без правил всегда лучше состязаний с тупым оружием. Кроме того, не удовлетворить просьбу тех, кто хранит его жизнь, Орэн не мог. Пусть сражаются! Орэн знал, как вести себя, кто бы из них выиграл.

— Дозволяю! — после паузы произнес Орэн. — Пусть победит сильнейший.

Эвилонец шагнул вперед, выхватив из‑за пояса парные крюки — редкое оружие. Маррод никогда не сталкивался с таким. Эльд взглянул на широкие, причудливо изогнутые лезвия и короткую рукоять с защищающим кисти витым эфесом. Таким оружием можно кромсать и рвать противника на части, но оно эффективно лишь в ближнем бою, подумал Маррод. И чуть не просчитался. Неожиданно рукояти крюков удлинились, и страшные лезвия едва не коснулись шеи эльда. Еще немного — и Маррод остался бы без головы, не успев сделать ни одного удара. Похоже, он недооценивал боевое мастерство арнов, кое–чего оно все же стоило! Маррод оскалился: достойный противник! Эвилонец был опасен, но Марроду нравилось играть со смертью, особенно, если ставки столь высоки.

Боец–двуручник обрушился на эльда. Парные крюки замелькали в воздухе, нанося удары справа и слева. Но Маррод отбивал их или успешно уходил в сторону. Ему пришлось применить все умение, что со времен прибытия в Арнир случалось едва ли не однажды. С бойцом, владеющим парным оружием, сражаться всегда трудно, а с мастером — подавно. Маррод успевал парировать хитрые удары эвилонца, но для победы этого мало. Надо заставить его отступить!

Едва противник отбил удар, эльд прыгнул вперед и ударил эвилонца ногой. Удар был силен, и телохранитель отлетел на несколько шагов, проехавшись на по гладкому полу. Судя по лицу эвилонца, тот не ждал от новичка такой прыти.

Маррод улыбнулся. Все становилось на свои места, сейчас он разделается с ним! Тяжело дыша, противник поднялся с пола и атаковал. Маррод успешно защитился, но рукояти крюков удлинились еще раз, и эльд увидел летящие в лицо лезвия…

Великолепная реакция выручила и на сей раз. Маррод упал на спину — и вовремя: еще миг — и скрестившиеся лезвия разрезали бы его шею, как ножницы. Крюки превратились в нечто более опасное: теперь лезвия связывались с рукоятью цепью, позволявшей поражать на большой дистанции. Маррод покатился по полу. Острия крюков клевали плиты за его спиной. Эвилонец раскручивал серпы над головой, и те с визгом вспарывали воздух, пытаясь достать эльда.

Маррод закружил возле противника. Эшнарец пытался достать его — но Маррод двигался быстрее урагана. Меч эльда ранил эвилонца в бок, затем в руку. Крюк выпал из ослабевших пальцев. Маррод наступал, приближая развязку.

— Остановись! — крикнул одан, но Маррода не остановили бы и боги. С хрустом, дробя кость, его меч отрубил эвилонцу руку, а затем голову. Зрители замерли. Маррод повернулся к Орэну:

— Я всегда довожу дело до конца, мой одан! — сказал он. Глядя в глаза этому человеку, видавший смерть Орэн содрогнулся. Такого боя он давно не видел, а такого бойца — никогда.

Снаружи послышался шум, двери зала распахнулись, внутрь ввалился Лайберн и начальник стражи. За ними спешили воины. Увидав одана, ворвавшиеся замерли и поклонились.

— В чем дело? — спросил Орэн.

— Мой одан! — сказал Лайберн. — Нам донесли, что здесь схватка, и мы…

— Вы опоздали, — усмехнулся одан, — но благодарю. Если бы все эмоны так же спешили помочь мне, как ты, Лайберн. Я ценю твою преданность.

Лайберн поклонился. Глава тайной стражи махнул рукой, и воины вышли. Глядя на изувеченное тело и Доррана с мечом, эмоны переглянулись. Каждый из стоявших за спиной одана стражей проверен Гретворном лично, он знал о них все: где родились, у кого учились и что едят на завтрак.

Фигура Доррана была любопытной и загадочной. Гретворн уже начал интересоваться выскочкой, его люди пытались выведать что‑то о нем, но пока безуспешно. Именно поэтому Гретворн дал одану рекомендации повременить и не доверять новичку, пока не будет раскрыта вся его подноготная.

Телохранители угрюмо молчали. Убитый был лучшим из них.

— Ты показал себя великим бойцом, — прервал тягостное молчание Орэн. Одан был рад такому исходу. Он удостоверился в необычайной силе этого человека. Охраны много, а таких вот бойцов… И смерть лучшего телохранителя не казалась одану большой неприятностью.

— Что ж, — покровительственно улыбнулся он Марроду. — Ступай. Тебя известят о моем решении. Уберите тело, — приказал он воинам. — И похороните с почестями.

Глава 5. Первый суд.

Наутро Судьи вышли из укрытия. Шли на восток. Далмира не задавала вопросов и старалась не отставать. Она думала: предстоит суд в ближайшем селении — но Судьи углубились в растущий на склонах изломанного хребта лес.

Они остановились у высокой приметной скалы из красного камня.

— Я останусь здесь, — сказал Аргерд. — Инсторн, проводи.

Скрестив ноги, Судья сел на траву. Далмира и Инсторн отправилась дальше. Очень скоро девушке показалось, что спутник намеренно кружит по лесному склону. Зачем? Далмира подумала, что вопрос оскорбит Инсторна, и молчала. Наконец, Инсторн остановился:

— Мы пришли. Сюда.

Он направился к роще и исчез за деревьями, растущими так плотно, что они составляли почти непроходимую живую стену. Девушка последовала за ним. Странное место! Тропка постоянно закручивалась вправо, и Далмира ощущала, что идет по спирали к невидимому центру…

— Где мы? — спросила Далмира. Они вышли на крошечную поляну. Деревья здесь смыкались так плотно, что образовывали настоящую стену. Посреди поляны стоял алтарь — изрезанный рунами большой и плоский камень.

— Запомни: делай все, что она скажет, но ничего ей не давай! — шепотом предостерег Инсторн. Он положил возле алтаря корзину, которую нес с собой, и исчез. Далмира проводила товарища взглядом, а, повернувшись, обнаружила на поляне невесть откуда взявшуюся старуху в невообразимых лохмотьях. На ее шее висели амулеты из перьев и костей, седые всклокоченные волосы, казалось, никогда не знали гребня. Не двигаясь, она стояла у алтаря, сжимая длинный резной посох с навершием из черепа птицы.

— Кто ты? — спросила она. Старуха смотрела странно, поводя головой, точно принюхиваясь. — А–а, чую. Девушка… Молодая кровь… Подойди ко мне.

Далмира шагнула и поняла, что старуха слепа. Глаза ее затянула жуткая белесая пленка.

— Значит, это тебя хотят сделать Судьей… — холодные костлявые пальцы ощупывали лицо и одежду Далмиры, и девушка вздрагивала от отвращения. Старуха наверняка была ведьмой — но зачем ее к ней привели?

— Как твое имя?

— Далмира, — ответила она. Инсторн не говорил скрывать его.

— Что ж, ты годишься на это. Так и передай своим дружкам…

Далмира хотела уйти, но старуха вскинула руку:

— Не торопись. Мы еще не закончили…

Она склонилась над алтарем, из лохмотьев извлекла огниво и ловко зажгла огонь в маленькой плошке. Судя по весело вспыхнувшему пламени, в ней было горючее масло. Старуха взмахнула рукой, огонь вспыхнул и потух, из плошки заструился серый дымок.

Она окурила алтарь, подошла к девушке и трижды обошла вокруг, что‑то шепча. Остановилась и долго вглядывалась в лицо жуткими пустыми глазницами. Далмира отводила взгляд и не смела шелохнуться. Ведьма отошла, двигаясь неторопливо и точно. Она знала это место, и, должно быть, исполняла обряд уже множество раз.

— Слушай, Далмира! — прошептала старуха, склоняясь над дымящейся плошкой. — Я вижу проклятие над твоей головой. Смерть идет за тобой по пятам, и она близка, как никогда…

Что она говорит?

— Ничто не поможет тебе. Издалека идет человек, чтобы убить тебя. И скоро вы встретитесь.

— Что за человек? — вырвалось у Далмиры.

— Ты не знаешь его, но берегись — он великий воин! Ах–х–х.

Колдунья вдохнула дым, а девушка с ужасом слушала ее.

— Оставайся со мной! — неожиданно сказала ведьма. — Оставайся здесь — и спасешься! Здесь великий воин не найдет тебя, и ты будешь жива…