— Это неудачное сравнение. — Проблеял я все более и более становясь себе противен. — Простите, но не смотреть на это восьмое чудо света просто невозможно.
— Пусть будет так, но сначала примите ванну, а потом и глазейте себе на здоровье. Денег я с вас за это не спрошу.
— А когда я помоюсь вы меня не сразу прогоните?
— Время покажет. Куртку снимите здесь, а все остальное барахло бросьте в машинку. Пока мы будем ужинать оно постирается. Белье и халат я вам уже приготовила. Можете не сомневаться все новое. Бритвенный прибор увидите. Ступайте.
— Как скажите, моя королева. — Решительно сдернув куртку я сбросил её на пол и послушно направился в ванну.
Только окунувшись в воду я понял до какой степени я зарос грязью. Буквально на глазах первозданная голубизна воды превратилась в болотную муть. Что и говорить, тяжкое это дело–бомжевать и вдвойне трудно когда в первый раз.
В ванне я пролежал не меньше получаса, а затем столько же времени провел под душем с ожесточением сдирая с себя недельную грязь городских улиц. В конце концов побрившись и высушив голову я стал приятен самому себе.
Натянув только что постиранные трусы и майку я накинул халат и тупо остановился перед проблемой, а что мне делать с "наганом"? Скажите на милость, куда его может приспособить голый человек? Есть только два варианта. Или засунуть в задницу или привязать к члену? Но ни тот ни другой вариант меня не устраивал. Немного подумав я решился на менее кардинальные меры. Вытащив брючный ремень я застегнул его на голом животе и заткнул за него револьвер. Вполне довольный таким решением вопроса я сияя чистотой и здоровьем наконец выполз из ванной комнаты.
— А я уж подумала, что вы там у меня утопились. — Улыбаясь встретила меня ТаняТанечка. — Идите в комнату, а я пока займусь вашей одеждой.
— Не стоит, Татьяна. Не хочу доставлять вам столько хлопот.
— Это не ваша задача, хлопот никаких не будет. Идите.
Войдя в комнату я понял, что моя королева жила совсем не плохо. Опуская дорогую мебель, только одни фарфоровые статуэтки и вазы тянули на целое состояние. А за несколько антикварных брозовых вещиц можно было приобрести дорогую иномарку.
Устыдившись своего оценочно — делового взгляда я скромно сел в кресло перед сервированным уже столиком. Поверхностно его осмотрев я был несколько озадачен отсутствием водки или заменяющим её каким — либо крепким напитком. Кроме мочегонного шампанского, да бесполезной длинной бутылки сухого вина здесь ничего не было. Это показалось мне противоестественным, ведь я сам притащил и вручил ей пакет с ликерами и коньяком.
— Наверное, Таня–Танечка, просто из щепетильности не стала его тормошить. — Решил я и немного успокоившись уставился в экран телевизора, где очередной политик жарко доказывал и втирал миллионной аудитории уши, что только его истина и есть настоящая и незыблемая истина. Если бы я был дома, то неприменно бы плюнул в его холеное и паскудное рыло.
— А вас я вижу, здорово интересуют вопросы политики? — Входя в комнату усмехнулась Яреммчак. — Глаз от экрана не оторвете.
— Политикой интересуются все, начиная от пятилетнего ребенка и кончая столетней бабкой, жрать — то хочется всем, а вот нашими политиками может заинтересоваться только криминально — ассенизационная служба.
— Смело сказано, Константин Иванович Гончаров.
— У нас свобода слова.
— Да, но только того слова, которое на данный час устраивает власть, а вообщето, давайте на эту тему не полемизировать. Не для того я вас пригласила.
— Да, Танечка, именно этот вопрос и не давал мне покоя последние полтора часа. Зачем чудовищно красивой бабе немытый бомж?
— Чтобы его отмыть.
— "Оставь, Кускова, в наши лета любить задаром смысла нету."
— Однако, хорошее же вы мнение обо мне сложили. А вашего Маяковского я не переношу с детсва. Вы обещали мною любоваться, а теперь говорите гадости.
— Нет, Таня — Танюша, меня в последнее время столько раз били, что я не верю в просто хорошие, людские отношеия и постоянно привык быть начеку. Успокойся, все нормально. Если ты пожелаешь я уйду прямо сейчас и ничего кроме спасибо тебе не скажу. Надеюсь, что твой стиральный агрегат уже высушил мои штаны и рубашку?
— Минут через двадцать все будет готово. Потом пойдете.
— До сих пор не понимаю, а зачем вам понадобилось все это?
— Я и сама не понимаю. — Как морской волной накрыла она меня своим взглядом. Наверное просто по бабьи вас пожалела, а может и нет, не знаю.
— Вот и я не понимаю. А непонимания в моей голове скопилось столько, что и без вас хватает. Пойду я. Глупо все…
— Глупо. — Согласилась она. — Давайте хоть поужинаем.
— В нашем положении это самое разумное, но почему вы не выставили на стол ликеры и коньяк?
— Не знаю, наверное я думала, что нам не стоит напиваться. Я думала…А впрочем, какая теперь разница. Ваша сумка со всем содержимым стоит на кухонном столе. Давайте напиваться, только предупреждаю сразу у меня это плохо получается.
Открыв пакет я вытащил содержимое и внимательно просмотрел бутылочные пробки. Не обнаружив ни одной подозрительной дырочки я потащил бутылку вишневого ликера в комнату, лихорадочно соображая, что все это значит. Какой — то немой, круглый и пустоый вопрос повис над нами когда я вернувшись воодрузил бутылку на стол.
Люстра палила в киловат. Кто — то кричал в экран телевизора. Бронзовый лучник целился в меня и умильно улыбались фарворовые гейши. Пришло искривление действительности. На пьяный угар можно списать многое. И быль и небыль, но мы с ней были трезвы, как её антикварная мебель. Я сел и замолчал, не решаясь даже закурить. Двухметровые часы, беспредметно начали отбиать полночь. Тоскливо.
— "Упал двенадцатй час как с плахи голова казненного.$1 — Улыбнувшись заметила Татьяна. — Кажется это строки вашего почитаемого поэта?
— И вашего тоже. — Вздрогнув ответил я. — Уж больно хорошо вы его знаете.
— Знать не значит любить. — Веско ответила она и рассмеялась. — Почему у вас за поясницей торчит рукоятка пистолета?
— Потому что я всего боюсь.
— И меня тоже?
— Да. — Ответил с после долгой паузы.
— Я тоже всех боюсь, но вас почему — то нет.
— Наверное вы заранее знали кто я такой, потому и не боитесь. Потому и решили меня призреть и окружить заботой.
— Свои проблемы я привыкла решать сама. — Откинув сноп огненных волос заявила моя королеа, а может быть не очень чистая женщина. — Вам нет до них никакого дела машинка отключилась, ваше белье готово, уходите…
— Таня, Танечка, не плачь, не утонет в речке мяч. — Поднимаясь остроумно подвел я итог нашей встречи не в силах справиться с двойной болью вдруг навалившейся на мои плечи. — Спасибо тебе за помывку.
Две красивых бабы сразу, да со всеми их проблемами — это много, особенно когда собственных хватает за глаза.
— Подождите, Константин Иванович. — Ее безвольные губы теперь доминировали. — Вы ничего не поели. Останьтесь ещё немного.
— Конечно. — Согласился я по двум причинам. — Мои одежда ещё не готова, а кроме того я вообще не хочу уходить от вас, даже не смотря на тревогу поселившуюся во мне. Мы с вами не выпили не рюмки и не съели даже куринного крылышка.
— Да вы ешьте, на меня не смотрите, у меня то стресс, то диета. Зябко передедернулась она. — Вам налить ликера?
— Нет. — Почуяв поживу отказался я. — Давайте уж сухого, только вместе.
— Константин Иванович, — наливая меньше чем выплачет мой кот заявила она, — мне бы не хотелось говорить вам все это…
— Тогда и не говорите. — Цинично упредил её я. — У нас ещё будет утро.
— Да, если будете вы. — Неинтересно сказала она и выпила свои пять капель.
Я толком не знал дурит ли она меня, или просто запуталась, но глядя в моря её глаз я позабыл Милку и думал только об одном, как скорее и качественней овладеть ею. Это оказалось несложныи, но вот потом мне пришлось пыхтеть и отдуваться за мои необоснованные запросы. Это море синних глаз требовало бешенной энергии, которую я в конце отдавал ей с трудом.