Мари Кордонье

Сначала свадьба, потом любовь?

1

— Нет, Сид! Сегодня не пойду с тобой в ресторан, поищи другую жертву, которая скрасит тебе одинокий вечер, а под занавес прыгнет в твою знаменитую кровать с водяным матрацем на глоточек шампанского. Нет, я имею в виду именно то, что говорю. Да, Сид! Тебе того же, Сид!

Кэтрин Сент-Петерс с такой силой швырнула на аппарат белоснежную телефонную трубку, что та, не удержавшись, прогрохотала по кнопкам и в конце концов повисла рядом с письменным столом, раскачиваясь на пружинистом проводе.

Бренда Тилтон без комментариев взяла трубку и подчеркнуто мягко, беззвучно вернула в пластмассовое ложе. Потом откинулась в белом кожаном кресле, положила ногу на ногу и стала ждать. Из многолетнего опыта она знала, что это единственный способ без урона перенести очередной приступ ярости Кэт.

Такие вспышки особенно поражали, потому что обычно Кэтрин Сент-Петерс бывала невозмутимо-приветливой и сдержанной. Зато уж если что-то действовало ей на нервы! Тут унаследованный от ирландских предков взрывной темперамент проявлялся во всей красе.

Когда она, как сейчас, мерила широкими, совсем не дамскими шагами расстояние от письменного стола до окна и обратно, то походила скорее на разъяренную дикую кошку, чем на толковую руководительницу процветающего бюро переводов. Кэтрин резко остановилась перед Брендой и молча посмотрела на нее.

— Так разволноваться из-за Сида Маллонера, — обронила Бренда, сдерживая улыбку. — Я считала, что у тебя иммунитет к его шарму и хваленому водяному матрацу.

Это ироничное замечание умерило пыл Кэт. Она рассмеялась и вернулась за свой стол.

— Да, не надо мне было так беситься из-за его самодовольства и дурацких сентенций, тут ты абсолютно права, — вздохнула она. — Но меня просто сводит с ума, с каким высокомерием он изображает самый роскошный экземпляр мужской популяции американского континента.

— Что же бедняга натворил? Чем вызвал у тебя такую стойкую неприязнь? — полюбопытствовала Бренда, которая, в действительности, считала столь язвительно заклейменного биржевого маклера очень даже милым и привлекательным. — Прячет в Огайо жену и пятерых ребятишек или обманывает тебя со своей секретаршей?

— Хуже! — Кэт отвела волосы со лба и скорчила гримаску. — Ему до меня с самого начала не было никакого дела. Я для него всего лишь средство, а цель — стать кронпринцем «Инвестиционной компании Петерс».

— Ты страдаешь манией преследования! — заметила Бренда. — Конечно, твой отец — довольно крупная рыба среди уолл-стритских финансовых акул, но, насколько я знаю, у Маллонера есть своя собственная фирма.

— Точно. — Кэт кивнула. — И, по последней информации, она оказалась в крайне плачевном положении. Однако, если бы Сиду удалось внушить своим клиентам, что влезть в компанию моего отца для него лишь вопрос времени — будьте спокойны! А как ты думаешь, почему его любимая забава — водить меня по самым дорогим ресторанам Нью-Йорка? Реклама, сокровище мое! Чем больше людей видят нас вместе и чем больше об этом говорят, тем лучше для него!

— Ты уверена? — Несмотря на логику рассуждений, Бренда все еще не могла признать Сида обыкновенным охотником за приданым.

— Настолько, насколько это возможно после невольно подслушанного телефонного разговора, в котором упомянутая тобой секретарша вовсю сыпала недвусмысленными намеками. Кроме того, меня предупредил отец. До него дошли слухи со стороны. Ты знаешь, что он спит и видит, чтобы я наконец одарила его внуками, но Сид, похоже, в качестве отца для них не подходит.

На это возразить было трудно. Так вот, оказывается, причина отвратительного настроения Кэт, в котором она вернулась в бюро после ленча с отцом.

— Тебе фатально не везет с приятелями. — После долгой паузы Бренда покачала головой. — Как вспомню об этом чокнутом Карлосе, который мечтал с помощью твоего состояния спасти тропические леса Амазонки…

Кэт усмехнулась:

— Ты с самого начала терпеть не могла Карлоса. В этом вы сошлись с моей матерью. А между прочим, я влюблялась и в мужчин, которые нисколько не зарились на деньги моего отца.

— Тимоти? — громко простонала Бренда. — Не напоминай мне об этом экстремисте! Если бы я в ту пятницу случайно не растянула лодыжку, ты отправилась бы с ним на эту сомнительную левацкую демонстрацию и тоже была бы арестована. Боже, этот набитый поролоном агнец, готовый побрататься с любым карманником в подземке и часами философствующий о добрых началах в человеке! Ты о нем что-нибудь слышала с тех пор, как он пытался затащить тебя в Мексику, в группу, занимающуюся самосозерцанием?

— Дорогая, после того как он отправился в путешествие, прихватив с собой мою чековую книжку и всю имевшуюся наличность, меня перестало интересовать его самочувствие.

Бренда изумленно раскрыла глаза.

— Что-о? Этого ты мне никогда не рассказывала!

— А с какой стати? — Кэт нервно перелистывала документы, оказавшиеся под рукой. — Думаешь, приятно мусолить собственные ошибки? С мужчинами мне никогда не везло!

— И в полицию ты, разумеется, о мошеннике не сообщила?

Кэт смущенно улыбнулась.

— Зачем? В книжке оставалось всего три чека, поэтому вместе со ста двадцатью долларами наличными жизненный опыт обошелся мне относительно недорого, согласна?

— Кэтрин Сент-Петерс, ты — клинический случай, не поддающийся излечению. Бренда резко вскочила. — Я не знаю никого, кроме тебя, кто бы со стопроцентной точностью выбирал из ста мужчин самого неподходящего. Только не пойму, почему так происходит?

Кэт нервно постукивала колпачком шариковой ручки по кожаной папке, лежащей на столе.

— Я подозреваю, что при сборке пару проводков во мне подсоединили неправильно. Жаль, что я не компьютер, который можно отослать фирме-производителю, чтобы исправить дефект.

— Ну и сравненьица у тебя, — буркнула Бренда.

Тем временем ее подруга вновь обрела способность воспринимать все с чувством юмора.

— Угомонись же, Бренда! Ни Карлос, ни Тимоти, ни Сид Маллонер не разбили моего сердца. Я встречалась с ними, потому что они меня забавляли и потому что я какое-то время думала, что, может, за симпатичным фасадом скрывается нечто большее, чем кажется на первый взгляд. Ни по одному из них я не пролила ни слезинки.

— Значит, ты еще никогда по-настоящему не влюблялась! — убежденно воскликнула Бренда, снискав в ответ довольную усмешку.

— Что ты под этим подразумеваешь? Трепет в сердце? Слабость в коленках? Бессонные ночи и влажные ладони? Это я испытала в четырнадцать с Джоном Траволтой. Состояние, к которому не стоит особо стремиться. Я рада, что после этой травмы не осталось глубоких шрамов.

Подруга не спешила с ответом. Она разглядывала Кэтрин Сент-Петерс, которая в свои двадцать шесть лет представляла собой в высшей степени приятное зрелище. Итальянское трикотажное платье бледно-зеленого цвета подчеркивало фигуру, не скрывая, что помимо тонкой талии имеются аппетитные бедра и заслуживающая всяческого внимания грудь. Но то, что Кэт к тому же умна, деловита и очень энергична, проявлялось, к удивлению Бренды, исключительно на профессиональном поприще.

В личной же жизни Кэтрин была почти до глупости добродушна, самоотверженна и безотказна. Мужчины определенного сорта безошибочно чуяли это издалека. Кэтрин пыталась скрыть свою слабость за маской самоуверенности и остроумия, но различного рода ловкачи почти всегда довольно быстро раскусывали ее и бессовестно использовали.

— Ты смеешься над тем, о чем не имеешь понятия, — вздохнула Бренда. — Лучше поберегись, чтобы не обжечь пальчики о совершенно не подходящий объект и не потерять свое сердце!

— Ой, боюсь, — засмеялась Кэт. — Посмотри, как дрожат колени!

— Глупая дура!

— Разве так можно говорить своей начальнице?

— Если хочешь изображать работодателя, я немедленно исчезаю, — пригрозила Бренда, отлично понимая, что Кэт возмущается не всерьез. — Или потребую при ближайшем повышении зарплаты особую премию за исполнение функций духовного мусоросборника при руководительнице бюро.