Тот факт, что он не раз увлекался женщинами, не принимается во внимание, но то обстоятельство, что он остался холостяком, ставится ему в вину. Как будто все холостяки — гомосексуалисты. Хотя известно, что многие холостяки как раз отличаются необузданным влечением к женщинам, и они не способны выбрать одну спутницу на всю жизнь.

Словом, практически никаких серьезных доказательств его сексуальных склонностей биографы не приводят.

Нам, вместе с тем, известны отзывы некоторых женщин, с которыми Блант был в близких отношениях. Они отзываются о нем как об очень мягком человеке. «Он был самым деликатным джентльменом среди тех, кого я знала», — говорит о нем леди Мэри Данн. В Кембридже его часто видели в компании с Джейн Стюарт. Его друзья говорили, что Бланта особенно привлекали «интеллектуальные женщины». Впрочем, какова бы ни была его личная жизнь, нас это не касается. Поэтому более подробно на этой стороне его жизни останавливаться не будем. Интимное — значит сугубо личное. Пусть оно таковым и останется.

Глава XVII. ОДИННАДЦАТЬ БЕЗЫМЯННЫХ ВЕНКОВ

Несколько раз Блант был накануне разоблачения.

Большие физические нагрузки и огромные нервные потрясения подорвали его здоровье. Стрессовые ситуации следовали одна за другой. К тому же, Блант за долгую жизнь так и не научился отдыхать. Все свободное от одной работы время он отдавал другім занятиям. На спорт времени не оставалось, да к тому же спорт не принадлежал к числу его увлечений. Работа в английской военной разведке в годы войны плюс опасная и напряженная деятельность, связанная с направлением огромного потока секретной информации в Москву, вконец истощили его. Умственная усталость, головные боли, физическая слабость заставили его на некоторое время прервать работу и уехать в Северную Ирландию в дом его друга Петера Монтгомери, кузена фельдмаршала Монтгомери, героя Второй мировой войны. Он провел там несколько недель и, немного окрепнув, возвратился в Лондон, чтобы возобновить свою напряженную работу.

Борьба с болезнями

Как сообщается в документе Архива зарубежной разведки России, «в 1960 году у Бланта обнаружили язву желудка, и Куртолдз-институт предложил ему четырехмесячный отпуск. По поводу язвы он находился на излечении в Риме. Однако, несмотря на большой отпуск, окончательно вылечиться ему не удалось».

В 1961 году состояние его здоровья вновь резко ухудшилось. Болезнь застала его в Нью-Йорке, где он читал лекции. Сильное нервное напряжение и расстройство привели к параличу левой стороны лица. Конечно, пришлось прервать лекции, возвратиться в Лондон и приступить к усиленному курсу лечения.

Прошло всего несколько лет после его выздоровления, и Блант перенес новое нервное потрясение — скончалась его мать Хильда Блант. Отношения Антони и Хильды могут стать сюжетом целого романа о сыновней и материнской любви. Антони был любимцем матери. Он был младшим в семье, и все внимание уделялось ему. Он был надеждой матери, ее гордостью. В свою очередь, Антони обожал мать. Она была для него самым любимым существом на свете. Отец его скончался еще в 1929 году. С тех пор отношения вдовы и Антони стали еще более тесными и душевными.

Антони Блант тяжело переживал смерть матери, а два года спустя и сам вновь заболел. У врачей не было никаких сомнений в диагнозе — рак. От такой же болезни 40 лет назад скончался и его отец. Последовала операция.

В то время, когда Блант лежал на операционном столе и врачи и близкие переживали за исход операции, руководство британской разведки тоже переживало, но не за жизнь Бланта, а за последствия для себя возможного летального исхода. МИ-5 и МИ-6 предпринимали лихорадочные меры, чтобы со смертью Бланта не открылись опаснейшие для Короны и для правительства и, главное, для самой Секретной службы тайны. Пока Блант был жив, его тайны охранялись законом, который препятствовал называть его шпионом (это не было доказано судом). Нельзя раскрывать его тайны, и тайны королевского двора, и тайны британских спецслужб, а после… Было известно, что некоторые журналисты уже шли по следам Бланта, подбирались к его секретам, к тайне тех конфиденциальных сведений, которые британской разведке стали известны в 1963–1964 годах и тогда же надежно ею укрыты.

Существовала и еще одна опасность: а не оставил ли Блант воспоминаний о своей тайной миссии по поручению английской монархии или не передал ли он своему адвокату документы для публикации после его смерти? Секретные службы были абсолютно уверены, что Блант очень многое знал и о многом умолчал во время допросов. Внезапная публикация его материалов после кончины могла бы стать очень опасной для правительства. Премьер-министр и ее советники по рекомендации МИ-5 даже начали обсуждать вопрос о возможных действиях в случае его смерти. Министерством внутренних дел был подготовлен специальный документ, в котором содержалась информация о предполагаемых членах «кембриджской группы», ранее не привлекавшихся к дознанию. К нему был приложен и список лиц, которые, возможно, были советскими агентами, сотрудничавшими с Блантом. Копия этого документа была направлена сэру Майклу Эйдену, личному секретарю королевы. Этот факт лишний раз подтверждает опасения, что материалы Бланта могут оказаться губительными и для монархии.

Операция Бланта, к счастью, прошла благополучно, и подготовленный документ не пошел в дело, а его предложения не были реализованы.

Правда, хирурги обещали пациенту лишь временное избавление, до следующей операции. Но Блант стал понемногу поправляться. Спустя менее чем через год он смог уже включиться в работу. Он отправился в Западный Берлин, чтобы по поручению Британского совета, организации, ведавшей развитием культурных связей с зарубежными странами, прочитать там лекции по искусству. Вздохнули с облегчением и британские спецслужбы. Тайна Бланта продолжала оставаться с ним.

Ну а как реагировали на болезнь Бланта в Москве, на Лубянке? За ним продолжали следить. Информацию о нем получали. Я задал Центру разведки несколько вопросов в связи с его болезнью:

— Не ставил ли Блант вопрос о выезде в СССР?

— Нет.

— Оказывалась ли Бланту со стороны КГБ какая-либо помощь и содействие во время его болезни и как Комитет откликнулся на его смерть?

— О болезни Бланта было известно. КГБ не предпринимал никаких действий.

В последние годы Блант оставался один. Его уже как бы «списали».

Крайнее напряжение в течение нескольких десятилетий, перенесенные операции сделали свое дело, и его здоровье с каждым годом ухудшалось. Да и время пришло, 65 лет по английским законам — это крайний срок выхода на пенсию. В 1972 году он подал в отставку с поста директора Куртолдз-института.

26 марта 1983 г., когда он сидел за своим письменным столом, с ним случился сердечный приступ, который оказался роковым. Он скончался через три недели после смерти в Москве Дональда Маклина.

Перед автором некролога стояла трудная задача: как примирить рассказ о том огромном ущербе, который, по мнению официальной Англии, нанес Блант своей деятельностью стране, с теми большими заслугами, которые у него были перед родиной во время смертельной схватки с фашистами и после нее, с тем преданным служением монархии и, наконец, с его высоким авторитетом знаменитого ученого? Умер человек, известный стране, награжденный почетными орденами Британии и зарубежных государств.

Кремация и прощание с покойным состоялись утром 29 марта 1983 г. на лондонском кладбище Путни. Стояла обычная для Лондона дождливая погода. Пришедших попрощаться с ним было не очень много — около тридцати человек. К гробу было возложено одиннадцать венков. От кого? Это осталось тайной, как тайной была и вся его жизнь. Венки были без подписи.

В часовне кладбища состоялась короткая служба. Священник, кстати, того самого прихода, которым когда-то управлял отец Антони, прочитал молитву. Лейтмотивом ее были слова: «Все мы грешны и забываем о Боге». В конце прощального слова он добавил: «Если коммунизм считается религией, то всю свою жизнь он отдавал предпочтение этой религии перед патриотизмом».