— У них, — продолжил он, — база стоит на песке и под ним километровый слой замёрзшего льда. Когда её ставили, они особо искали такое место. А после поселяне их предупреждали, чем это может обернуться и просили перенести Базу. Но у них то ли денег, как обычно не хватило, то ли они проигнорировали. Думаю, что ближайшим поселениям придётся забирать персонал Базы и их поселенцев к себе. Ещё пара месяцев такого стремительного нагрева — и их основание поплывёт. Если стают полярные углекислотные льды, то плотность атмосферы возрастёт минимум в четыре раза. А это сильно подхлестнёт таяние льдов. Рост плотности атмосферы, её прогрев и таяние льдов — процесс взаимоподдерживающийся.

— Вы утверждаете, что с базой Дома Крайт будет катастрофа? — сильно заинтересовался Гонт.

— Специалисты давно это утверждали и предупреждали Дом Крайт. А то, что они не вняли — это теперь уже их проблема. Проблема быстро эвакуировать свой персонал и поселенцев. Причём в условиях УЖЕ начавшейся Бури Времён.

— Хорошо, что меня туда не послали — глубокомысленно сказал Гонт и приосанился. Алексей посмотрел в ответ на него и хищно ухмыльнулся.

— Кстати, ты знаешь, что тут бывает такое явление, как «Огненный шторм»?

— А это что? — профессионально заинтересовался журналист.

— Это буря. Очень сильная. Огромный атмосферный вихрь, высотой километров пятьдесят-семьдесят. С бешеной мешаниной электрических разрядов, каждый из которых в десятки и сотни раз мощнее чем любой его земной аналог. И самая серьёзная его черта — это очень большая температура. В теле бури, иногда получается, температура на сто — сто пятьдесят градусов выше, чем в окружающих пространствах. Даже хорошая теплозащита многих наших исследовательских аппаратов, бывало, не выдерживала, и гибли люди. Сгорали. То есть, если наша станция сейчас получит повреждение, то там на поверхности у нас не будет никакого шанса спастись. Огненные бури сейчас там очень частое явление.

— А разве станция может упасть?

— Конечно! Серьёзное повреждение баллона с водородом — и «до свиданья гуси»!

Гонт посмотрел на окружающие виды совершенно иными глазами. Он чем дальше, тем больше начинал бояться.

— Испугался? — тут же ехидно поддел его Алексей, на что получил растерянный взгляд.

— И правильно сделал! — тут же поспешил подтвердить его страхи пилот. — Это тебе не лужайка в Земном парке. Это «Огненный Ад Венеры»! Именно так и никак иначе! Всё с большой буквы. И вообще у нас здесь народ суровый. И то, что ты только пяткой в ухо получил — радуйся! Могли и вообще из станции выкинуть — типа «сам свалился». А там до поверхности ты заведомо не долетишь — сгоришь раньше. И никаких следов!

Алексей посмотрел на ошарашено-напуганную харю репортёра, не выдержал и рассмеялся от души. Гонт насупился.

— Так вы шутили! — осуждающе сказал он.

— Только насчёт того, что тебя могли отсюда вышвырнуть! Только это! — отсмеявшись, заявил Алексей.

После, правда, памятуя о глупости журналиста, на всякий случай решил перестраховаться.

— …Впрочем, и это не факт! Если достанешь… Думаю и выкинуть могут. Места тут глухие. «Закон — тайга, медведь — прокурор!», — добавил он загадочно, чем вверг Гонта в ступор.

Белый снег России

Раман лежал под деревом, лениво наблюдал за медленно плывущими по небу облаками и старался ни о чём не думать. Медик, приставленный к их подразделению, был непреклонен и прописал три дня отдыха. Пришлось подчиниться. А ведь так хотелось рвануть куда-нибудь на юг Индии. Да хотя бы опять в тот же Бомбей… у него как раз накопилось там несколько незаконченных дел. Но раз уж приказали — значит, надо отдыхать!

— Рома! — Василий Иванович подошёл к валяющемуся на травке Раману. Тот приподнял голову, посмотрел, кто его окликает, и тут же подскочил на ноги.

— Лежал бы уж, — сказал Василий и жестом пригласил его присесть туда, где был.

— Отдыхаешь? — задал риторический вопрос Координатор и сам опустился на травку. Раман мгновение спустя тоже присел и сложился в позу лотос.

— Так вот… послали отдыхать!

Василий Иванович заржал.

— Меня вот тоже медицина отдыхать услала… — сказал он. — Ничего, если я возле тебя тут поотдыхаю? Посижу?

— Всё хорошо. Присаживайся. Ствол дерева тут большой, и тебе кусочек опереться достанется. — сказал Раман.

Василий тоже сложился в позу лотос рядом с Раманом и откинулся спиной на тёплый и гладкий ствол.

Несколько минут просто молча созерцали парк, чистое небо, фонтан, в котором болталась какая-то девочка под присмотром мамаши. Смотрели, как чуть далее играет в волейбол в тени деревьев группа инженеров. В выходной день в парке было несколько многолюдно.

— Каждый раз удивляюсь отношению корпорации к своим сотрудникам. — наконец нарушил идиллическое молчание Раман.

— А чем?! — удивился Василий. — Чем мы так удивительны?

— Я многих видел. В других Домах и других народах… это как их ты называешь «западники», принято, если сотрудник не справляется, то его просто надо выкинуть и заменить на нового. Несмотря на прошлые заслуги. Они часто грешат тем, что выжимают соки из них до последнего. А потом как использованную тряпку выкидывают. У вас в корпорации всё не так. Если даже намёк появился на то, что сотрудник может истрепаться на работе, выдохнуться или уже выдохся, его принудительно отправляют на отдых. Даже если он совсем истрепался — всё равно не выкидывают.

— Мы русские! И корпорация русская, — ухмыльнулся Василий Иванович. — Ты разве не понял, почему мы так поступаем? Ты же был в Сибири, на Урале.

— Истоки не понял, но принял сам принцип. Он мне сильно нравится.

— Тогда тебе лучше в нашей истории покопаться. Я считаю, что русские, изначально находясь в таких условиях, когда каждый человек на счету, так ценили Жизнь. Потому и стремились её хранить, спасая всех, до кого могут дотянуться. А так как ближний всегда рядом, то спасали ближнего. Жертвуя иногда собой. Так что жизнь ближнего у нас всегда равнялась жизни собственной. Потому и отношение такое.

— А почему тогда поступают иначе те, кого вы называете Западники? — заинтересовался Раман.

— Западники жили слишком хорошо, чтобы ценить чью-то жизнь. На чём и погорели. По-моему по этой причине — из-за слишком хорошей жизни — у них была принята конкуренция. Один человек в условиях Западной Европы вполне мог хорошо прожить. Для них было нормально выкинуть человека, который даже на короткий промежуток времени сдал… ну, например, переутомился и не смог вытянуть очередное сверхтяжёлое задание. Такое было характерно для них ещё в начале двадцать первого… их психологи, помню, изучали такое явление, как «выгорание». Ха! Мы просто до такого состояния людей стараемся не доводить. А если уж кто попал — лечим, а не выкидываем.

— Да. У них до сих пор так принято. Я много раз такое видел… А помните мальчика, что я вытащил тогда…

— Это когда тебя искала целая армия, чтобы убить? — хмыкнул Василий.

— Ну да… Тот малец не спал уже третью ночь. Работал. А те ублюдки, что его чуть не забили до смерти, возмутились тем, что он просто на ходу заснул и упал с бутылкой их любимого пойла.

— Помню-помню! — хохотнул Василий Иванович. — Ты тогда поступил, как поступил бы любой из нас.

— Так чего же вы все тогда разорялись?! — удивился Раман.

— Можно было и… поаккуратнее, — насмешливо заметил Василий.

— А-а!..

— Кстати, а почему ты всё-таки за него заступился? — прищурился Василий. — Воспоминания прошлого?

— Ну… да! Он мне напомнил брата. Прямо перед тем, как его убили, он, тоже смертельно уставший, выбирался из «Истамбульского котла». Убили его у меня на глазах. Впрочем… тогда была общая бойня.

Раман безнадёжно махнул рукой и посмотрел сквозь листву дерева на синее небо.

— Когда я кинулся спасать того мальчишку… Я ещё подумал, что хватит этого ада. Эти уроды… и им подобные только и делают, что умножают человеческие страдания. Боль. А её так много… Я от самого детства ничего кроме этой боли не видел. Всю жизнь хотел вырваться из этого порочного круга. У меня только несколько лет детства помнятся счастливыми. Всё остальное — сплошной бой. За свою и чужую жизнь.