Лори, героически потрудившись на поприще хирургии и воздержания, положил конец и тому и другому, и теперь спал с липкими от рома губами, как ребенок, дорвавшийся до меда. Анна окликнула брата по имени и принялась тормошить его за плечо, пока его опухшие веки не дрогнули, слегка приоткрыв узкие щелочки глаз.

— Лори, мне хотелось бы, чтобы ты не пил так много!

— О!.. Мне бы тоже этого хотелось!.. — Он с трудом поднял голову. — Боже, как мне плохо! Который час? Как у тебя дела, Ани? О, господи, ну и влипли же мы в историю на сей раз! Кажется, они напали на английский фрегат, военное судно флота его величества? Было ли это на самом деле? Или это всего лишь кошмар? Как у тебя дела, Ани? Ах, да, конечно… я уже спрашивал тебя об этом… Что же нам теперь делать?

— Лори, капитан Тич только что предложил мне выйти за него замуж. Стать его женой, понимаешь? Он хочет, чтобы ты пошел и поговорил с ним насчет этого.

Лори так резко подскочил на койке, что это движение заставило его скривиться от мучительной боли в голове.

— Я надеюсь, ты сказала ему, чтобы он убирался ко всем чертям? — спросил он. — Хотя нет… то-есть, я хочу сказать: что ты ему ответила, Ани?

— Да он вообще не дал мне возможности ответить что-либо! По-моему, он решил твердо настаивать на этом намерении.

— О, если бы я мог нормально соображать! — воскликнул Лори. — Не осталось ли там немного рома во фляге? Ну ладно, ладно. Я сам достану…

Нетвердой рукой он поднес флягу ко рту, сделал глоток, закашлялся, затрясся и снова выпил.

— Я сам скажу ему это за тебя — предложу ему отправиться к черту! Если ты, конечно, этого хочешь, Ани…

Он произнес это без особого энтузиазма. Он никого еще в жизни так не боялся, как капитана Черную Бороду.

— Этакое отвратительное животное, истинное воплощение дьявола! Надо же было вдолбить себе такое в башку! Бесстыжая свинья!

Алкоголь начал постепенно подогревать его рассудок, и холодный озноб, сотрясавший все его тело, понемногу уменьшился. Внезапно он представил себе невероятную картину: он стоит перед Чернобородым и предлагает ему убираться к черту!

— Он не… он не тронул тебя, Ани?

— Он меня поцеловал, — ответила Анна. — Это мне не очень понравилось… Лори, а правда ли, будто считается, что это очень приятно, когда тебя целуют? Одни девчонки в пансионате говорили, что это восхитительно, другие уверяли, что это гнусно. А я так и не знаю…

— Ах, так вот, значит, какие беседы вы вели у себя в пансионате? — Лори отхлебнул еще глоток рома, чтобы побороть подкатившую к горлу тошноту.

— Да, мы частенько болтали насчет этого. Только когда не было мисс Хукер, конечно! Лоринда — ты помнишь ее, такая пухленькая, румяная дочка Сандерсона? Она нам рассказывала, как двоюродный брат целовал ее однажды с полудня до вечера, и каждый новый поцелуй был приятнее предыдущего. У нее от этого даже все заболело внутри, как бывает, когда чересчур долго смеешься, — говорила она. Но Изабель Броди утверждала, будто целоваться — ужасно… и Полли Мек-Дональд тоже говорила так… Капитан Тич поцеловал меня, а я так ничего и не почувствовала. Просто сердце стало биться чаще, словно от быстрого бега…

— И у него хватило наглости позволить себе такую вольность? — нерешительно проговорил Лори. — Впрочем, если он, как ты говоришь, просил тебя стать его женой… Что ж, я думаю, в его положении он мог бы просто… Значит, он хочет меня видеть и поговорить со мной об этом?

Анна кивнула:

— Да, я сказала ему, что он должен получить твое разрешение ухаживать за мной, поскольку ты теперь мой единственный опекун. И еще я сказала, что даже если ты и согласишься, то это не значит, что я приму его предложение.

— И как же он это воспринял?

— Он сказал, что ему не нужно просить чьего бы то ни было разрешения, но чтобы доставить мне удовольствие, он сделает это.

Лори, болезненно сморщив лицо, устало проговорил:

— В таком случае, он в большей степени джентльмен, чем я мог предположить. Конечно, я пойду и поговорю с ним. Однако, что я должен ему сказать? Разумеется, ничто не может заставить тебя выходить за него замуж, если ты этого не хочешь, — но, Ани, что ты сама-то об этом думаешь? Видишь ли, — Лори виновато отвел глаза в сторону, — он может не очень благожелательно встретить твой отказ, а мы сейчас полностью от него зависим, ты знаешь… Случается, что многие девушки предпочитают именно некрасивых мужчин…

— Не думаю, чтобы мне хотелось выходить за него замуж, Лори. Правда, он был довольно добр ко мне. Смотри, какие хорошенькие пистолеты он мне подарил! И обещал показать, как ими пользоваться, чтобы я могла себя защищать. Но я мечтала о более приятном и красивом муже… А он ведь так груб и неотесан, правда?

— Потому что груб тот мир, в котором он живет, — возразил Лори. — И мы сами попали в этот грубый мир. Поэтому лучше иметь его в качестве Друга, чем врага… Впрочем, я все же поговорю с ним…

Он поднялся с койки:

— Боже, как голова трещит! Ну и влипли же мы с тобой в историю! Пиратский корабль с командой головорезов!.. Посмотри, есть ли вода в том ведре?

Он с фырканьем ополоснул водой голову и шею.

— О-о! Вот теперь-то немного лучше. Никогда не думал, что настанет день, когда я окажусь на пиратском корабле, Ани! Да, это действительно банда головорезов, только я не думаю, чтобы они были хуже обычных солдат в любой стране мира. Много жратвы, вдосталь рому — чего же им еще желать? Боже, ну и дерутся же они! Ты когда-нибудь видела нечто подобное? То-есть, конечно, я хочу сказать… Я бы никогда не поверил, если бы не видел сам, собственными глазами, как ловко они расправились вчера с тем военным кораблем!

Лори потянулся за перевязью со шпагой, но потом передумал:

— Нет, лучше не брать с собой оружия. Мирно и по-хорошему обсудить дело — это, по-моему, единственный способ договориться с таким человеком, как капитан Тич. Конечно, разговор на шпагах — вещь стоящая, но при встрече с ним у меня почему-то возникает ощущение, будто шпага его не берет…

Проводив Лори, Анна осталась в каюте одна. Одиночество и тоска охватили ее, словно жгучая внутренняя боль. Тоска по любви, по спокойной мирной жизни, по прошлому, когда она могла пользоваться уважением всех окружающих и ходить в церковь по воскресеньям, тоска по мужчинам, которые снимали бы перед ней шляпы, следили бы за своими манерами и улыбались бы ее расцветающей красоте. Тоска по отцу, по старым, беспорядочно разбросанным постройкам отцовской усадьбы, по лошадям, которых она любила баловать, по собакам, от которых валил пар, когда они поздними осенними вечерами возвращались с охоты и, высунув языки и тяжело дыша, устало валились на каменную плиту перед пылающим камином, и она насухо вытирала их чистыми полотенцами… Мэдж умерла, и так много умерло вместе с ней… Больше не было никого, к кому можно было бы прибежать, кто мог бы положить прохладную освежающую руку на горячий лоб, кому можно было бы поведать о всех заботах и тревогах, которые, конечно, не стоили того, чтобы из-за них плакать, но которые, тем не менее, все же оставались заботами и тревогами…

Анна с ногами забралась на койку Лори, поудобнее устроившись в его не успевшей еще остыть развороченной постели, и неожиданно почувствовала твердую сталь пистолетов за своим кушаком. Боже мой, пистолеты! Что сказали бы девицы из Академии мисс Хукер, если бы она когда-нибудь смогла рассказать им об этом?

И тут Анна вдруг поняла, что никогда больше не увидит своих подружек, их свежих, оживленных, счастливых лиц, таких ясных и невинных! Анна склонила голову к коленям, и тихие печальные слезы медленно полились из ее глаз…

Дверь в капитанскую каюту Тича была открыта настежь. Лори заколебался, стучать ему или нет, но потом решил, что приличнее будет все же постучать. Ответа не последовало, и он постучал снова.

— Ради Сатаны, парень, не стой там, колотя в переборку! — загремел из-за двери голос Тича. — Если я не захочу тебя видеть, то у меня хватит сил вышвырнуть тебя вон!