Малые косатки, угрожая, мчатся прямо на пловца и внезапно без видимого замедления останавливаются в пятнадцати сантиметрах от его солнечного сплетения. Никто ни разу не задержался в воде, чтобы посмотреть, что последует за этой демонстрацией. Стено и афалины также могут нацелить удар в солнечное сплетение. А перегнуться пополам в воде, ловя ртом воздух, – это уже рискованно. После двух-трех таких случаев сотрудники дрессировочного отдела единогласно постановили не входить в к воду животному, каким бы кротким оно не считалось, если рядом не будет стоять кто-нибудь для подстраховки.

Одна из наших афалин, самка Ало, обходилась с пловцами настолько бесцеремонно, что представляла настоящую опасность. Артисткой она была блестящей и входила в плеяду звезд Бухты Китобойца, но буквально преследовала девушек, плававших во время представления, – подныривала под них, подбрасывала их в воздух или обгоняла и била по голове хвостовым плавником. Сначала мы поставили ее агрессивность под контроль, отработав «несовместимый поведенческий элемент». Пока девушки находились в воде. Ало предоставлялась возможность угощаться рыбой, нажимая на рычаг. Она не могла заниматься этим и одновременно мешать пловцам – это несовместимо.

Ало нежно любила свой рычаг и энергично оберегала его от покушений со стороны других дельфинов, но девушки все-таки ее побаивались, и кончилось тем, что мы построили для Ало личный загон, где она оставалась взаперти все время, пока продолжались номера с плаваньем.

Дельфины и косатки редко кусают из агрессивных побуждений. В игре они разевают рты и царапают друг друга, оставляя своеобразные параллельные следы от зубов, но я не знаю ни одного случая, когда животное сомкнуло бы челюсти, нанеся другому рваную рану. За многие годы нашей работы несколько человек были укушены, но всегда при особых обстоятельствах, и, по моему глубокому убеждению, враждебность при этом отсутствовала полностью. Вэла, партнерша Макуа в Театре Океанической Науки, как-то раз укусила меня. Фотограф снимал вертикальный прыжок Вэлы, берущей рыбу у меня из руки. В момент прыжка он что-то сказал, я повернула к нему голову и опоздала отпустить рыбу. Челюсти Вэлы сжали мою руку и два зуба проткнули кожу. След их сохранился и по сей день. Вэла страшно смутилась и расстроилась, точно собака, когда она случайно тяпнет хозяина. Она опустилась на дно, уткнулась носом в угол и отказывалась подняться, так что мне пришлось прыгнуть в воду и приласкать ее, чтобы она, наконец, приняла мое прощение.

Раз в месяц мы понижали уровень воды в Бухте Китобойца и по очереди ловили и взвешивали всех вертунов. Хрупкое здоровье этих животных требовало постоянного медицинского наблюдения: потеря полутора-двух килограммов нередко оказывалась первым симптомом болезни. Макапуу, малая косатка, бунтовала против этой процедуры. Однажды, когда кто-то из мужчин схватил и поднял Хаоле, любимого вертуна Макапуу, она проползла по мелководью и укусила его за ногу. Я думаю, она просто хотела оттащить его от Хаоле, но ее огромные зубы вонзились ему в ногу настолько глубоко, что рану пришлось зашивать. В другой раз помощник дрессировщика там же нырнул за упущенным ведром. Олело, вторая косатка, перед этим играла с ведром и не пожелала с ним расставаться. Однако вместо того, чтобы отнять ведро у парня, она отняла его от ведра, забрав его голову в пасть и отбуксировав его к борту бассейна. Ее нижние зубы порвали ему ухо, так что его тоже пришлось везти в больницу накладывать швы, а кроме того, успокаивать после пережитого потрясения.

Наш Ола, самец малой косатки, никогда не проявлял никаких признаков раздражения – возможно, потому, что он был еще детенышем, – и около двух лет мы без малейшей опаски плавали и играли с ним. Затем мы ввели в Театре Океанической Науки номер, в котором дельфин выступал вместе с аквалангистом. Для этого номера выдрессировали Олу. У нас было несколько аквалангистов, причем некоторые с животными прежде никогда не работали. Мы не знали, что один из них побаивался Олы и между представлениями дразнил его во вспомогательном бассейне, давая выход своему страху.

Однажды, когда Ола работал с этим аквалангистом, он уперся ему носом в крестец и прижал ко дну бассейна. Конечно, опасность захлебнуться аквалангисту не угрожала, но и высвободиться он не мог. В течение пяти минут дрессировщики улещивали Олу и сыпали командами, соблазняли рыбой и пытались напугать громкими звуковыми сигналами. В конце концов Ола решил, что достаточно проучил аквалангиста, и отпустил его. Но мы больше не рисковали использовать Олу в номерах с аквалангистами или пловцами, да и они отказывались участвовать в представлениях, если его не заменят другим животным.

Мне ни разу не приходилось работать с Orcinus orca – настоящей косаткой-«убийцей», которые пользуются таким успехом во многих океанариумах. Их дрессировщики, по-видимому, относятся к ним с тем же уважением и осмотрительностью, что и мы к нашим малым косаткам. Естественно, океанариумы предпочитают не разглашать тех неприятностей, какие случаются у них с этими животными. Насколько я могу судить, в целом дрессированные косатки должны быть животными надежными, и несчастные случаи обычно оказываются следствием недоразумения – вроде того, когда Олело укусила пловца, чтобы не отдавать ведра. Одно такое происшествие, получившее широкую известность, случилось в океанариуме «Мир моря» в Сан-Диего – и, к несчастью, прямо перед телевизионными камерами, так что даже у себя на Гавайях мы увидели его на следующий же день в телевизионных новостях. На косатку, которая обычно возила мужчину, одетого в черный костюм для подводного плаванья, посадили прелестную Энн Экис в бикини. По-видимому, косатка, обнаружив что-то непривычное, стряхнула девушку со спины и схватила ее за ногу – неожиданно белую. В сумятице она ее укусила, но, к счастью, дело обошлось без серьезных повреждений. На следующее утро, собравшись у кофеварки, наши дрессировщики только саркастически усмехались – все видели по телевизору, как это произошло, и все соглашались, что кому-кому, а уж косаткам ни в коем случае нельзя устраивать сюрпризы. Тем не менее я продолжала считать этих животных безопасными. Однако с тех пор мне довелось разговаривать с дрессировщицей тигров, которая своими глазами видела, как косатка при самых обычных обстоятельствах без всякой причины бросилась на своего любимого дрессировщика и сильно его изранила, чуть не убив.[17] А потому, если вы увидите косатку, то любуйтесь ею на здоровье, но в воду не падайте!

Как правило, агрессивные косатки и другие дельфины бьют, так сказать, вполсилы. Наделенные смертоносной мощью, они сдерживают ее. Питер Марки, работавший у Уэйна Батго, рассказывал мне, что однажды, вылезая из бассейна, нечаянно ударил дельфина ногой. На следующее утро, когда Питер прыгнул в воду, тот же дельфин хлопнул его хвостом – всего один раз и примерно с той же силой. Питер заметил, что это типичный пример дельфиньей вежливости.

Анализируя случай с другим дрессировщиком, я писала:

Создается впечатление, что дельфины «строги, но справедливы» и проявляют лишь ту степень агрессивности, которая отвечает их цели. Самка морщинистозубого дельфина (Steno), которая содержалась в отдельном бассейне со своим детенышем, часто подплывала к дрессировщику, прося, чтобы ее погладили. В таких случаях детеныш иногда оказывался между матерью и дрессировщиком.

Как-то, когда детенышу было около месяца, дрессировщик погладил и его. Мать высунула из воды хвост, изогнулась и ударила дрессировщика между лопаток – довольно сильно, но не опасно, а затем без малейших признаков страха или раздражения продолжала просить, чтобы он ее погладил. Она словно бы сказала: «Ну-ну! Маленького не трогай!» (Pryor K. Learning and Behavior in Whales and Porpoises. – Die Naturwissenschaften, 60 (1973), 421—420).

Много хлопот доставляли и всякие именитые посетители. Как правило, по Парку их водили Тэп или я, но чаще я, потому что Тэп постоянно был в разъездах. В разгар рабочего дня я играла свою роль гида почти машинально. У меня развилась прискорбная привычка отвечать на обычные вопросы, словно бы слушать гостей и даже разговаривать с ними, одновременно размышляя о том, как заставить вертунов вертеться в более высоком прыжке, или о ржавчине на перилах в Театре Океанической Науки – собирается хозяйственный отдел, наконец, принять меры или нет? В моем дневнике значится, что в октябре 1965 года я показывала Парк филиппинскому президенту и его супруге, которых сопровождали шесть сотрудников секретной службы. Наверное, так оно и было – ведь я же записала это сама, но ни малейших воспоминаний о их посещении у меня не сохранилось.