4 августа заметили выступающий в море мыс. Он был покрыт снегом; к нему вплотную подступал лед. Определили положение и нашли, что он находится на 70°23′40″ с. ш. и 160°50′ 41'' з. д. Перед ними лежал тот самый мыс, который «Кук называл Ледяным мысом». Оказалось, что он положен английским мореплавателем на один градус западнее.

«Природа здесь совершенно мертва, — писал Васильев, — не производит никаких растений, и мы, проведя близ оного три дня, не заметили ни земных, ни водяных животных; даже киты, обыкновенные обитатели полярных стран, в сих местах не показывались».[129]

Он отдал приказ лавировать к видневшемуся берегу. Шлюп пробирался через разводья, осторожно обходя дрейфовавшие льды.

Сильное течение стремительно несло ледяные поля к востоку, сталкивало их друг с другом. Кругом стоял грохот и звон разламывающихся льдин. Идти вперед было небезопасно. Решили взять мористее и севернее. Но и там на обозримом пространстве простирались «льды, может быть, современные миру».[130]

В эти дни русские моряки переживают один из самых драматических моментов экспедиции. Они снова убеждаются, что Северо-Западный проход закрыт тяжелыми льдами, которые деревянный шлюп не в силах преодолеть. Напрасно офицеры преисполнены рвения, тщетно стараются матросы — пути на восток, к Баффинову заливу, а за ним к просторам далекой Атлантики нет. Великая географическая задача остается не решенной на годы, а может быть, на десятилетия…

С болью в сердце Васильев решает отступить по направлению к Берингову проливу, чтобы затем снова предпринять покушение к северу и, обойдя скопление льдов у Ледяного мыса, направиться дальше на восток Северо-Западным проходом.

Но обстоятельства готовили ему новые испытания. Моряки отступали на юго-запад по небольшому каналу чистой воды, который оставался между мысом Ледяным и скоплением льдов. С каждым часом все уже становилось разводье. Наконец оно совсем исчезло. Отступать было поздно. Канал перерезали полосы льда. «Открытие» оказалось в ледовой ловушке.

«Мы имели несчастье попасть в такую густоту льдов, что положение наше было весьма сомнительно, — признавался Васильев. — Крепкий северный ветер, мрак, стужа и изморозь, покрывавшая палубу и такелаж ледяною оболочкою, напор льда, окружившего судно, привели нас в весьма опасное состояние».[131]

Пришлось бросить якорь, убрать паруса и ждать. Воздух сотрясался от грохота ломавшихся льдов. Слева и справа было видно, как исполинские поля сталкивались друг с другом и огромные их обломки поднимались ввысь, образуя валы торосов.

Васильев распорядился обложить борта судна дубовыми досками, запасными реями и стеньгами, надеясь этим защитить корабль от «трения льда».

«8(20) августа 1821 года, — писал участник экспедиции натуралист Штейн, — находилось судно „Открытие“ в самом отчаянном положении между большими ледяными громадами, угрожающими в течение 10 часов раздробить судно. Дубовые доски толщиною в 3½ дюйма, держимые всею командою, не исключая офицеров и самого начальника, по бокам шлюпа для защиты обшивки, разщепались в одно мгновение на маленькие дробинки, реи и стеньги запасные подвергались равной участи. Цепь, привязанную на место обыкновенного каната к якорю, принуждены были отрубить, ибо напор и сотрясение судна от льдов и ледяных плавающих островов превосходило всякое представление. Опасность увеличивалась от близости Ледяного мыса, к которому с большою силою стремилося течение моря, яростная буря прижимала льды и судно ближе и ближе к берегу. Тут-то и показал капитан Васильев свою решимость: имея зарифленные марсели и штормовой бизань, отлавировался он в темнейшей ночи при шторме от берегу и от льдов, хотя стеньги и мачты трещали. Вящая беда была и то, что многие из матросов одержимы были цингою, а другие так расслаблены, что на силу до марса добрались».[132]

Экспедиция чудом избежала гибели. Если бы не переменился ветер и не отжал от берега льды, «Открытие», вероятно, безвестно закончило бы свое второе плавание Северо-Западным проходом вблизи мыса Ледяного…

Ранним утром, неся все паруса, шлюп стремительно уходил по образовавшемуся разводью от опасного места. Вдруг страшный удар потряс корабль. Это «Открытие» наскочило на льдину, но отделалось лишь повреждением медной обшивки и вмятинами в носовой части. Впереди лед, казалось, снова закрыл проход. Но находившийся на салинге вахтенный офицер увидел канал голубой воды. К нему Васильев и направил корабль. Через несколько часов последние льдины остались позади, а еще через двое суток путешественники оставили пределы Ледовитого моря и расстались с мечтой открыть Северо-Западный морской проход из Тихого океана в Атлантический…

Итак, 10 августа «Открытие» и «Благонамеренный» встретились в Беринговом проливе. Выслушав отчет Шишмарева, Васильев поручил ему закончить опись острова Св. Лаврентия, а сам направился к Нортонзунду, где его, возможно, ожидал мореходный бот под командой лейтенанта Авинова. И августа моряки «Открытия» приступили к исследованию берегов Америки к юго-востоку от мыса Валлиса. По пути к мысу Дерби им посчастливилось открыть неизвестный залив, в вершину которого впадала река Икатервик.

Мореходного бота нигде не было видно. Ничего не могли рассказать о нем ни жители острова Стюарт, ни обитатели мыса Дерби. Закончив обследование американских берегов вблизи мыса Стефенса, Васильев взял курс на Камчатку.

8 сентября моряки увидели знакомые очертания Авачинской бухты. Исстрадавшимся путешественникам они были милее тропических земель.

«Горы еще были покрыты зеленью, — писал К. К. Гильсен, — и вот почему они показались такими прелестными: мертвая природа в странах выше Берингова пролива утомила нас своею ужасною бесплодностью».[133]

Но самым радостным событием этого дня было то, что мореходный бот находился уже в Петропавловске и весь его экипаж был в целости. В первый же час встречи лейтенант Авинов представил Васильеву краткий рапорт. Он исследовал берега Русской Америки от Бристольской губы до мыса Невенгам, затем к северу до залива Добрых Вестей. Здесь Авинов должен был проверить, действительно ли местным жителям известно о том, что «будто к северу от реки Кускохан по матерому берегу живет какой-то европейский народ». Авинову не удалось собрать подтверждений этих сведений, доставленных сухопутной экспедицией Российско-Американской компании. Мореплаватель считал их ложными и, вероятно, не ошибся… [134]

21 сентября в Петропавловский порт вошел шлюп «Благонамеренный». Заключительную часть данного ему поручения Шишмарев выполнил блестяще. Расставшись 10 августа с Васильевым, он направился к Метчигменской губе на Чукотке. Лишь только «Благонамеренный» отдал якорь, как на судно приехал чукча Лейгайгу, с которым моряки уже встречались в июле. Шишмарев попросил его доставить свежей оленины, которой надеялся поддержать здоровье команды, сильно страдавшей от цинги. Лейгайгу обещал через три дня пригнать десять оленей. Шишмарев не верил, что его просьба будет выполнена так быстро. Но Лейгайгу предложил себя в залог. Старый чукча сдержал свое слово. Через день десять оленей были доставлены в обмен на два чугунных котла, топор, бусы, табак, ножницы и иголки.

16 августа моряки уже приступили к описи той части побережья острова Св. Лаврентия, которая осталась не осмотренной в прошлом году. Туманы и ветры мешали работам. Но моряки не прекращали дела, пока их опись не сомкнулась наконец с описью лейтенанта Коцебу.

24 августа 1821 года остров впервые был полностью и достоверно положен на карту. Затем «Благонамеренный» взял курс к острову Св. Матвея, а от него на Авачинскую бухту.