Это твоя дверь? – спросила она.

Ага.

Что это? – она указывала на крест и змею.

Это из видеоигры, к чему вопрос?

Просто выглядит очень знакомо.

Они продолжили путь на чердак. Дверь была закрыта, из-за нее раздавались мяг- кие звуки струнной музыки. Он постучал и спросил:

Шелли, у нас посетитель, который хочет встретиться с тобой.

Чоссер отметила, как смягчился его голос. Некоторые вещи для него священны.

Образовалась пауза, затем послышался громкий скрипучий звук, а за ним несколько медленных тяжелых шагов. Ручка повернулась, дверь приоткрылась, Роман толкнул ее и вошел. Чоссер за ним. Музыка играла на компьютере; на экране был плотный текст научной статьи по биомиметике. Роман отступил в сторону, его сестра предстала перед ней.

Доктор Чоссер была знаменита своим умением сдерживать определенные физи- ологические реакции – ее слава в пределах отделения ее Корпуса резко возросла после одной ночи покера, когда она выиграла банк с флеш-роялем на руках, не проронив ни слова, и первому мужу, который больше не сможет слышать «Я люблю тебя» от жен- щин, не вздрагивая. Но сейчас ей потребовался весь ее талант, чтобы не вскрикнуть, когда она увидела посреди комнаты слона: руки, как перчатки с руками внутри нервно дергают складки платья, грубое лицо с глазами, яркими, чистыми и очень печальными.

Это доктор Чоссер, – сказал Роман. – Она тут, чтобы отщипнуть кусочек от варгуль- фа.

Она, повернувшись от девушки к парню:

Простите?

И теперь она увидела – он стоял там не случайно: стратегически поместил себя, чтобы скрыть мольберт, но края рисунка не вызывали сомнений. Уроборос.

Она повернулась назад к Шелли и с улыбкой произнесла:

Не хочу быть грубой, милая, но, думаю, мне нужно пообщаться с твоим братом с гла-

зу на глаз.

Звук, словно тысячи мягких пальцев колотят по крыше чердака: начался дождь.

Роман и Чоссер спустились в гостиную и сели. Она превратила свои глаза в скальпели и резала ими его на сотни маленьких кусочков.

И? – сказал он с плохо скрываемой ненавистью.

Она продолжала смотреть на него, он отпил из стакана, ему дискомфортно.

Роман, я хочу задать тебе несколько вопросов – начала она. – Но, прежде чем мы нач- нем, я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал. Я хочу, чтобы ты подумал, каким чело- веком ты хочешь быть. Я тут, потому что пострадали люди, и чем честнее ты будешь со мной, тем больше это поможешь мне что-то с этим сделать. Хочу, чтобы ты подумал об этом немного, хорошо?

Роман посмотрел вниз на стакан в своих руках. Он поставил его на кофейный столик и кивнул.

Какая у тебя связь с Питером Руманчеком?

Мы… веселимя вместе.

Есть еще что-нибудь, что ты хочешь рассказать мне о ваших отношениях?

Роман молчал.

Питер верит, что он оборотень?

Нет, – ответил Роман. – Так просто о нем болтают люди.

Есть мысли, почему они так о нем говорят?

Они боятся его. Вам бы послушать, что они о нас говорят. Думаю, вы уже слышали.

У них есть причины бояться?

Нет. Питер никого и никогда не обидит.

Почему ты пошел на место первого убийства?

На какое-то время слова повисли в воздухе, как колечко дыма, прежде чем испа- риться. «Убийство».

Я следовал за Питером.

А что там делал Питер?

Просто любопытствовал.

Вы выкопали Лизу Уиллоуби?

Нет.

Она залезла в карман пальто и вынула значок, положив его лицевой стороной на столик.

Вы выкопали Лизу Уиллоуби?

Я же сказал, это не мы – ответил Роман.

Она посмотрела на него.

Да, – вздохнул он. – Это мы.

Зачем?

Это был ритуал или типа того. Какие-то цыганские штуки. Не знаю. Точно не осквер- нение.

Тогда что?

Питер… думал, что сможет ей помочь.

Она мертва.

Питер танцует под собственный ритм, – ответил Роман.

Наверху ты использовал слово варгульф. Почему ты сказал это слово?

Потому что не хотел, чтобы вы тревожили сестру.

Почему ты думаешь, что я бы потревожила твою сестру?

Я не хочу, чтобы вы подумали, что она варгульф.

Когда ты используешь это слово, что ты думаешь оно значит?

Он посмотрел вниз и разгладил свои и без того гладкие лацканы.

Это что-то типа болезни, – сказал он. – Как… голод без аппетита.

Она была ошеломлена.

Откуда ты узнал это слово?

Не знаю.

Откуда ты узнал это слово? – повторила она.

От Питера.

Можешь что-нибудь рассказать об эксперименте в Институте Биомедицинских Техно- логий Годфри, под названием «Уроборос»?

Я знаю, что этот символ что-то значит. То есть, все символы, конечно же, что-то зна- чат, но этот значит что-то – я не знаю, что что-то… случится.

Он поднял стакан, отпил и поставил на место. Но потом снова потянулся и под- нял его. Кольцо от конденсата, образовавшееся в том месте, куда он в первый раз по- ставил стакан, объединилось с кольцом, от второго раза и изобразив на столике знак бесконечности.

Иногда я вижу всякие вещи, – сказал он.

Она кивнула.

Не знаете что это значит? – спросил он.

Она рассматривала парня: нарциссичный, нестабильный, сверхчувствительный, наследник огромной компании, выросший без должного родительского контроля, с проблемами злоупотребления психоактивными веществами и гомоэротической тенден- цией – было бы странно, если бы он не видел «всякие вещи».

Я не могу знать, что они значат для тебя, – ответила она.

Он сгорбился и провел пальцем вверх и вниз по запотевшему стакану.

Я могу вам помочь, – сказал он.

Твое сотрудничество очень полезно.

Я могу больше. Белая Башня. Уроборос – я могу выяснить что это. Мой отец постро- ил это место. Мое имя Годфри.

Имя, это просто имя, – сказала она.

Он немного засомневался.

Хорошо, что ты хочешь помочь, – произнесла она. – Это здорово. Но ты не можешь.

Она наблюдала за его неумелыми попытками утаить насколько глубок его порез и насколько интимна его боль. Нет нужды ранить его сердце, пока.

Почему нет? – спросил он.

Она посмотрела в его влажные глаза с неподдельным состраданием. Она знала, что ему необходимо услышать, первый и фундаментальный принцип, на котором ба- зируется вся е остальная подготовка, хотя маловероятно, что мальчик готов был услы- шать больше, чем она в годы своей вербовки, когда битва важнее понимания за что она ведется. Подростки. Как же она благодарна, что предназначена для чего-то другого –

не материнства.

Бог не хочет, чтобы ты был счастлив, он хочет, чтобы ты был сильным, – сказала она.

Первоначальный ответ Романа должен был вонзить отравленный зубец прямо

в сердце этого высокопарного высказывания, но его язык застыл неподвижно, неожи-

данно став неуверенным: это самое дерьмовое промывание мозгов или самая важная вещь, которую он когда-либо слышал.

Она потянулась за своим значком. Оставаться здесь больше нет смысла: кроме боли, тут ничего не откопать.

Роман, не представишь ли наших гостей?

Она оба обернулись, чтобы увидеть маму мальчика у входа, держащую пакет с продуктами. Чоссер выглянула в окно и увидела черный пикап. Еще минуту назад

его там не было, его силуэт омываемый дождем, придавал сходство с неким древним монолитом. Мать стояла в белом велюровом спортивном костюме и солнцезащитных очках – абсолютно сухих.

Могу я спросить о цели вашего визита? – вежливо поинтересовалась она.

-Есть определенные нестыковки в моем расследовании, – ответила Чоссер. – просто расставляю точки над «и».

Больше ни слова, – сказала Оливия. – Мы, конечно же, очень рады предложить все, чтобы вам ни понадобилось в расследовании. Все, что угодно. Могу я предложить вам чая или, возможно, бренди? Снаружи сейчас не слишком приятно.