— Я уже сделала это прежде, — дрожа возразила она.

— И я этого не забыл, — мрачно процедил Морган.

— Ну почему ты такой упрямый? Почему бы тебе не отпустить его? Тогда…

— Что тогда, Лори? — Лори услышала в его голосе предупреждение. Обиду. Боль. — Ты снова торгуешься?

— Зато ты не торгуешься, рейнджер! Ты несгибаем, и тебя не волнует ничто, кроме собственной проклятой работы, закончить которую ты так мечтаешь.

— Да, я не торгуюсь, — сухо и коротко подтвердил он. — Но я вовсе не равнодушен. — Его скулы затвердели. — Ты права в одном: меня давно уже ничто не волновало, но теперь… — Его губы прижались к ее губам жестким, как тогда, в Ларами, поцелуем. Лори ощутила знакомый жар в крови и менее знакомое, но сладостное вожделение. Сердце девушки вновь заколотилось в груди, и когда Морган притянул ее к себе, она услышала биение его сердца.

Она прижималась к нему всем телом, чувствуя, как все в ней тает от прикосновений его тела и требовательных, безжалостных губ. Голова у нее закружилась, и разум воспарил в небеса, томясь по нему, а губы его продолжали терзать ее жадными поцелуями.

Как во сне, он отстранился, расстегнул свой оружейный пояс и осторожно положил его под дерево. Через секунду он снова был рядом, чтобы заключить ее в объятия и положить на землю. Ее руки легли ему на шею, а он провел языком вниз по ее шее до самого выреза рубашки, — она даже не поняла, чьи руки расстегнули на ней пуговицы. Их пальцы переплелись одновременно с телами, отчаянно отыскивая друг в друге то, что каждый из них мог дать другому. Как будто оба знали, что любят последний раз…

— Ах, Лори, — выдохнул он перед тем, как найти губами ее груди, а потом он начал дразнить ее соски, и она почувствовала, как те напряглись и стали немыслимо чувствительны и податливы на каждое его прикосновение. Ее руки проникли ему под рубаху, пальцы ощутили игру мышц на спине, затем нашли шрам и нежно помедлили на нем, но вдруг она прижалась к нему теснее, чувствуя телом его пробуждение. Она выгнулась дугой, ощущая, несмотря на сковывающую одежду, яростное томление их тел. Лори подняла глаза и заметила в полутьме отпечаток боли и неуверенности на его лице.

Эта неуверенность казалась более чувственной и неотразимо возбуждающей, чем обычная бесстрастная уверенность. Ее рука скользнула с его спины и очертила линию его губ. Она мысленно произнесла слова, которые не могла позволить себе сказать вслух: Я люблю тебя и буду любить всегда. Но она знала, что их произносят ее пальцы. Она поняла это, когда губы Моргана растянулись в еле заметной улыбке.

Его руки нежно опустились ей на талию, расстегнули на ней брюки, затем одной рукой он начал ласкать низ ее живота, проникая ей между ног и творя чудо, унесшее прочь все, кроме наслаждения. Вскоре, обнаженный, он навис над ней, дразня своим пробуждением ту частицу ее тела, которая и без того уже была как в огне от его прикосновений.

— Морган, — прошептала она, и голос ее тоже приобрел хрипотцу желания и рвавшихся с губ, но не высказанных слов. Его руки скользнули по ее бедрам, приподнимая ее тело для встречи с ним, и она ощутила, как он вошел в нее своим теплом, наполнил ее и перешел к ритмическому, совершенному движению, исторгнувшему из нее слабый крик. Он накрыл ее рот губами, ловя этот звук, и ее тело запульсировало и заплясало вместе с его телом, отдавая и принимая в золотистом сиянии пронизывающие электричеством дары восторга. Она дрожала, как струна, любовью, отдавая единственное, что могла отдать, и принимая единственное, что могла принять.

А потом был поразительный взрыв экстаза и наслаждения — настолько сильный, что ей захотелось остаться в его объятиях навечно. Ее пальцы впились в него на вершине наслаждения, затем постепенно ослабели и отпустили, ощущения сменились иными: теплым, ленивым покоем отдыха рядом с ним. Удерживая его в себе, она воспринимала последние судороги обоюдного счастья, все еще уносящего их на своих волнах.

Словно во сне, она почувствовала, как он шевельнулся и, не выпуская, положил ее рядом, продолжая целовать, но теперь уже нежно и осторожно. Он тоже очертил линию ее губ, только пальцы у него были большими и загрубелыми к действовали на кожу волнующе. Он поймал прядь ее волос и пробормотал, что они напоминают мед.

Потом рука Моргана приподняла ее подбородок, чтобы она могла взглянуть ему прямо в глаза. Луна выглянула из-за облака и, казалось, наполнила своим сиянием темную синеву его глаз, делая их еще более проницательными. Он словно заглянул ей в душу и прочел в сердце, и ей хотелось протестующе вскрикнуть.

Вместо этого она провела рукой по его груди, касаясь пальцами темной поросли волос, клином уходящих вниз, к сокровенному месту. Она снова почувствовала, как твердеет его плоть внутри нее. Морган притянул ее поближе и перекатился на спину так, что она оказалась сверху. Он изогнулся в ней, дотягиваясь до потайных уголков, и она инстинктивно выпрямилась, забирая в себя немыслимо много и поражаясь этому. Она видела его лицо и прикрытые темными ресницами глаза. Сейчас оно казалось обеспокоенным, и оба знали, что между ними происходит нечто новое. Она желает его, и так будет всегда, но когда она оказалась на нем, то поняла, что не сможет предложить ему ласку, любовь и доверие, необходимые в близости. Итак, это будет чисто плотским наслаждением.

Лори отвела глаза, успев заметить изумление и неожиданное понимание в его глазах, пронзившее ее сердце, — но тела их действовали заодно, будто предназначались только друг для друга. Она ощущала множество эмоций — пламя, сияние и оттенки физического удовлетворения, — но вдобавок чувствовала невероятную грусть в отличие от согревающей душу радости, испытанной пару минут назад.

Его движения стали почти свирепыми в своих толчках, будто он преследовал демонов, победить которых не в силах. Ее охватил жар, и она попыталась отдаться ему всем существом. Но вот он шевельнулся, перевернул ее жесткими руками, затем вышел из нее и молча оделся. Оглушенная, Лори немного помедлила и последовала его примеру. Удрученная своей потерей, она с трудом справлялась с пуговицами и отвернулась от его оценивающего взгляда. Одевшись, она почувствовала на плечах его руки. Он повернул девушку к себе лицом:

— Я был глупцом, полагая, что… случившееся заставит тебя передумать и довериться мне. — Он отвернулся. — Это ошибка, которую я не повторю. — Он пытался казаться холодно-бесстрастным, но она уловила в его голосе боль.

— Морган… — Она запнулась.

— Я не могу соперничать с ним, верно? — с горечью произнес он.

— Ты принуждаешь меня выбирать между тобой и тем, кого я любила всю жизнь.

— Я ни к чему тебя не принуждаю, — теперь он говорил холодно и сердито, — и никогда не просил тебя выбирать, просто просил довериться мне.

— Это одно и то же.

— Только потому, что тебе этого хочется. — Он повернулся и пошел прочь, словно она не существовала, и Лори мгновенно поняла, как сильно обидела его. Да и себя тоже.

Морган был вне себя от гнева, он сердился и на девушку и на себя. Казалось, Лори нарочно превратила его добрый порыв в нечто совсем иное. Теперь он понял, почему все эти годы так усердно учи лея не принимать заботы других близко к сердцу — и даже преуспел в этом. Иначе не избежать боли.

Он знал это, черт побери, знал, что глупо уединяться с ней сегодня вечером. Но он просто не представляет, как справиться с ее слепой преданностью Нику и как совладать со своими чувствами. Он никогда еще не ощущал себя таким уязвленным.

Ей-богу, он никогда впредь не сделает этого.

Но что за чертовщину она замышляет?

Наверняка нечто надежное, иначе она не стала бы его предупреждать. Опять старый парадокс. В Лори сочетались беспечность и целостность, и кипела горячая страсть ко всем объектам ее любви — его восхищали в ней эти качества.

Что же она все-таки планирует? Это могло быть чем угодно, но, несмотря на ее слова, она вряд ли нападет на него с оружием. На что еще она способна? Он уже достаточно узнал ее, чтобы у него пропала всякая охота гадать.