Каллен страшно потел и даже снял пиджак, ослабил галстук и закатал рукава рубашки до локтей. Когда произошел взрыв, Каллен был не одет, и он не помнил, что одевался перед тем, как отправиться в больницу имени Ф. Рузвельта на машине скорой помощи. Однако, придя в себя, увидел, что на нем костюм и чистая рубашка. Эту одежду, так же, как и футболку с джинсами, он хранил в квартире Энн, которая настояла на этом. Она считала, что он должен расслабляться у нее дома. Он не надел джинсы с футболкой потому, что не хотел шокировать своего сына и дочь, которые, увидя его по телевизору рядом с женщиной моложе его лет на пятнадцать, могли подумать, что их папа специально молодится.

Каллен выпил, наверное, уже сотый стаканчик кофе за последние два часа и бросил его в урну, которую должны были бы забрать мусорщики, убирающие улицу, с утра пораньше, если бы не узнали о том, что этот район опасен для жизни.

— Кончай, Фил. Можно мне называть тебя Филом? — Каллен ждал, что Гриняк обвинит его в том, что он не соблюдает субординацию, но тот лишь усмехнулся. — Тут дело не во мне, а в Стори. Шофер Янофски вез сестру Стори. Энн получила какие-то сведения о Стори. То, что я оказался рядом, это же просто совпадение.

— Да, у нее есть какой-то материал о Стори, но она не хочет сообщать о нем мне, потому что собирается использовать его в своих целях, — сказал Гриняк. — Но почему ты не хочешь рассказать мне об этом?

Энн ловила кайф от людей, пользующихся дурной славой. Сидя скрестив ноги на кушетке напротив операционной, прижимая к синяку на груди пакет со льдом, взбудораженная от переутомления и происшедшего, она говорила ему:

— Ты ошибаешься, Каллен. Я — игрок.

— Прежде чем ты отправишься в Калифорнию и подпишешь контракт с какой-нибудь киностудией, скажи мне, кто твой источник.

Энн вскинула голову:

— Какой еще контракт?

— Энн!

— Ты арестуешь его?

— Я просто поговорю с ним. Но если бомбу бросил он, то я убью его.

Она прикоснулась к его руке:

— Ты мой герой. Но оперативники из отдела по борьбе с терроризмом сказали, что это несерьезная бомба. Это просто хлопушка, которую бросили с целью предупреждения. Даже ковер в квартире не сгорел, черт возьми! Он у меня застрахован, и я могла бы купить себе новый.

Каллен поднял руки вверх, показывая, что он сдается.

— Ты встречалась с Прагером. Это хороший человек, который занимается расследованием этого дела. Но вот что я тебе скажу: если ты не будешь сотрудничать с ним, то тебе перестанут верить.

Она сказала, подражая Джону Уэйну:

— Тебе никогда больше не придется работать в этом городе, путник, — потом нахмурилась: — Что за непотребные речи я от тебя слышу! А ведь ты хотел заткнуть мне глотку, когда я начала говорить о Лайзе и…

Каллен подошел к ней вплотную и положил руку ей на рот.

— Ни слова об этом Прагеру. Я разберусь во всем и посмотрю, стоит ли этим заниматься, — он убрал руку и поцеловал Энн.

Сначала она была холодна как лед, затем ее губы разжались, и она впустила его язык в свой рот. Она шепнула ему на ухо:

— Я скучаю без тебя.

— Ты должна доверять мне, — это значило, что она должна верить в то, что Змей будет заниматься этим делом, но не убежит с Верой Иванс. «Ради нее ты готов на все, не так ли?» — это последнее, что сказала Энн перед тем, как раздался взрыв, и пока что он не дал вразумительного ответа на ее вопрос.

Энн не хотела отпускать его.

— Я боюсь, Джо.

— Но ведь за тобой приедут Рита и Брюс, верно?

Энн кивнула и ткнулась головой в его плечо.

Рита, лучшая подруга Энн еще со студенческих лет, и ее муж, Брюс, занимались бодибилдингом.

— Я поживу у них, пока не успокоюсь. Буду качаться каждый день. Когда мы снова встретимся, я буду выглядеть как Арнольд Шварцнегер.

— И делай то, что говорил тебе Прагер… Поосторожней с этими журналистами.

Непроизвольно она осмотрела свою одежду: большая рубашка из хлопка, застиранная почти до белизны, голубые джинсы с дырками на коленях. Она тоже переоделась, чтобы не шокировать своих разведенных друзей — Ника и Кэтрин.

— Не беспокойся, я не скажу им о нас.

Он махнул рукой, как будто ему и в голову не приходило, но перед его внутренним взором возникли сын, дочь и их мать на заднем плане. Она стоит, уперев руки в бока, и смотрит на кухонное радио.

— У меня нет комментариев по этому поводу.

Она снова вскинула голову:

— Нет комментариев. Мне это нравится, — затем она выпрямилась и проговорила голосом, в котором звучало негодование:

— Тебя это тоже касается, ковбой. Ты лучше помалкивай о том, что я тебе сказала.

— Обещаю, — сказал Каллен.

Но не прошло и двух часов, как он нарушил свое обещание. Стоя душным утром на ступенях памятника Пехотинцам и Матросам, Каллен говорил Гриняку:

— Я не знаю ее источника, но ей сообщили, что Стори рассказал совладельцам треста «Коринф-холдинг» о том, что Лайонс выбрал Клинтон для постройки дворца спорта. Совладельцы купили участок… Цена…

Он начал заикаться, потом вообще замолчал, видя, как Гриняк в изумлении качает головой, выражая на своем лице растерянность и неверие в то, что кто-то, а тем более полицейский, может быть так, обманут.

— В чем дело? — спросил Каллен.

Гриняк засмеялся и фыркнул.

Каллен взял свой пиджак, висевший на балюстраде, набросил его себе на плечи и начал спускаться вниз по ступенькам.

— Пошел к черту, — сказал он. В такую жару не до веселья.

— Он был секретным агентом, болван.

Каллен остановился и обернулся.

— Стори?

Гриняк пожал плечами:

— Почему бы и нет? Никто не подумал бы, что секретный агент может занимать такой высокий пост. Разве не гениально?

— Гениально? — спросил Джо. Он никогда не слышал этого слова от Гриняка.

— Кто ты такой, Джо, черт тебя возьми? Почему ты постоянно морализуешь? Ты что, судья?

— Мне не нравится, когда гражданские притворяются полицейскими, вот и все. Видел, что случилось с Энн?

Гриняк махнул рукой и отвернулся от Каллена.

— Тебе не нравится другое. Тебе не нравится то, что ты не играешь в этом деле никакой роли. Эту кашу заварили люди поумнее, побогаче и поопытней тебя. Они гражданские и хотят только одного — чтобы в этом городе снова можно было нормально жить. А ты бесишься из-за того, что они не спросили твоего разрешения.

— Не знаю, о чем ты говоришь.

— Ты сержант, и тебе не надо об этом знать.

Они уже давно не доверяли друг другу и относились друг к другу с презрением, но все было так сложно и так запутанно, что ни один из них не знал, какое будущее ждет их. Наконец Каллен понял кое-что, ожил и стал подниматься вверх по ступеням. Он положил руку на плечо Гриняка.

— Извини, Фил. Ты тоже не участвовал в этом деле, не так ли?

— Пошли они все к черту! — сказал Гриняк. — Я вне игры. Никто не участвовал в этом деле — ни я, ни Уолш, ни Амато. Даже Маслоски к нему не причастен, хотя, казалось бы, без ОВД тут не обойтись. Все это придумали Лайонс и Стори. Все делалось очень чисто — никаких записей, только устные сообщения. Они охотились за какой-то крупной фигурой. Не спрашивай меня, как звали этого человека. Я не знаю никаких имен. Но он был связан с кем-то из «Коринф-Холдинг», кто информировал его о делах треста. Стори сообщил «Коринф-Холдинг» о том, что дворец спорта будет строиться в Клинтоне. Совладельцы треста решили купить здание «Ралей». Они ждали, какие действия предпримет крупная фигура, но тут произошел поджог «Ралей», и Стори попал под подозрение. Теперь он убит и не может защищать себя, а Лайонс будет все отрицать. К тому же он может заявить примерно следующее: «Вот видите, я предупреждал вас и говорил, глядя вам прямо в глаза, что не может гражданский человек быть комиссаром полиции, но я позволил вам провести эксперимент, и вот вы видите, что из этого получилось — жалкий дилетант стал притворяться копом и…». Я был первым заместителем Стори, и меня должны снять с работы. Неизвестно, снимут ли Уолша и Амато. Лайонс может убрать всех: Маслоски, Рута, Ингрэма, Интаглию, Никсона, Павонелли, Кина, Палтца, Уайнриба. Он может, если захочет, очистить от них департамент и набрать новых людей, о которых никто ничего не слышал, повысив их в звании. Например, ты можешь стать начальником департамента.