Сравнивая данные, привезённые мною и сведения о продвижении вермахта, собранные Михалычем, мы пришли к однозначному выводу — наши прежние размышления были верны, и основная опасность для войск, расположенных в Белостокском выступе, грозит со стороны шоссе Пружаны — Ружаны — Слоним и Жабинка — Берёзы — Барановичи. А именно на этих направлениях и были расположены основные силы бригады. У меня и тогда, и сейчас основное беспокойство вызывал возможный выход немцев к Слониму. Этим они бы перерезали трассу Белосток — Барановичи, и 10-я армия оказалась бы в котле. Именно так произошло в моей прошлой реальности. И может быть поэтому, ещё в мае я настоял, чтобы практически половина бригады расположилась вдоль трассы Пружаны-Ружаны-Слоним. Туда я выезжал чаще всего на регесценировку и, пожалуй, этот участок местности изучил лучше других мест, где располагались части бригады.

Это шоссе проходит через труднопроходимое болото длиной более 70 километров. Классическое дефиле. Кроме шоссе — два просёлка с деревянными мостами (11мостов на одном, и 2 моста с насыпью в километр длинной на другом). Мы ещё в мае начали оборудовать узлы обороны на этом шоссе и просёлках. Тогда из-за нехватки сил, мы даже и не разрабатывали плана организации крупного капкана для вермахта. Но буквально сегодня ночью всё поменялось. После моего решения идти, как говорится ва-банк и, пользуясь плохой связью и бардаком, присвоить себе полномочия рупора Генштаба и переподчинить десять гаубичных 152-мм артполков, я надеялся, что у нас наконец-то появятся силы для организации настоящего огневого мешка 2- ой Танковой Группе вермахта. Ещё ночью в своей записке я поручил Пителину заняться разработкой плана этой стратегической засады.

Конечно, если бы моя авантюра с переподчинением артполков РГК не удалась, пришлось бы довольствоваться нашими старыми планами. Но я ещё в авиадивизии узнал, что гаубичные полки двигаются в сторону Пружан. Черных ещё сетовал, что, выполняя данное мне обещание — не допускать немецкие самолёты в воздушный коридор от Барановичей до Ружан и Ивашевичей, в 9-й сад потери истребителей составили почти треть из всех, которые авиадивизия понесла в этот день. Правда, после своих сетований, он гордо заявил, что ни один Юнкерс не прорвался в этот коридор. Этими словами он тогда меня очень обрадовал. И я теперь вполне серьёзно думал, что авантюра с организацией огневого мешка войскам Гудариана может получиться.

Чтобы самому не сглазить свою собственную мечту, я сначала не стал узнавать у Пителина ничего о ходе разработки нового плана и о гаубичных полках. Но уже после десяти минут обсуждения дел в бригаде, всё-таки не удержался и спросил:

— Михалыч, а как там у нас обстоят дела с переброской гаубичных полков и планами по их использованию?

Пителин почесал остатки своей былой богатой шевелюры и ответил?

— Да, Юра, озадачил ты меня своим посланием. Особенно, с только тебе известным приказом Генштаба!

Майор хмыкнул и продолжил:

— М-да! Пришлось и мне, старому дураку, влезать в твои мальчишеские авантюры. Надо же — личный приказ Жукова, полученный только командиром 7-го ПТАБРа! М-да!..

— Да ладно, Михалыч! Ты же сам понимаешь, что шоссе Пружаны — Слоним, это лучшее место, где можно использовать эти артполки. Время сейчас идёт на часы. Если распоряжение чуть-чуть запоздает, то всё — с этими полками РГК можно будет попрощаться. В лучшем случае, гаубицы немцы превратят в металлолом. А вот если они встанут на позиции вдоль шоссе, то немчуре мало не покажется. Перемешают всё там как в бетономешалке. Ты же сам помнишь, как мы с тобой мечтали устроить огненный мешок фашистам. Вспомни, как ты сетовал, что нам хватает сил только на то, чтобы организовать несколько слабеньких опорных пунктов. Так что, товарищ Жуков, наверное, внял твоим мечтам и переподчинил нашей бригаде эти десять гаубичных полков РГК.

Я ухмыльнулся и добавил:

— Так что, Михалыч, нужно неукоснительно исполнять приказ Генштаба, который генерал армии Жуков, естественно, довёл до тебя через вышестоящего командира, то есть, через меня. Понял, майор?

— Да понял я всё, комбриг! Если уже даже сам посодействовал, чтобы этот приказ оброс большими деталями. У меня о нём запрашивали даже из штаба 10-й армии. Несколько минут после трёх часов ночи связь по аппарату Морзе была, правда, потом опять пропала. Да и с округом, уже после начала бомбардировок связь была. Могу тебе сказать, что ты этим приказом половину войск, дислоцированных в Белостокском выступе, поднял на уши. Ладно, Юра, если мы окажемся не правы — вместе пойдём под трибунал. Но, судя по сегодняшнему дню, нам скорее светит лавровый венок. Да чёрт с ним, главное — тысячи русских пацанов остались сегодня в живых!

— Вот и ладно, Михалыч, значит и в дальнейшем будем выполнять тот приказ. Докладывай, как обстоят дела с передислокацией гаубичных полков?

— Доводить тот приказ на полигон под Барановичами, согласно вашему распоряжению, направился Осипов. Так как дело было чрезвычайно важное, я попросил и комиссара выехать вместе с ним. Пару раз им удалось по рации связаться с нашим штабом. Кроме этого, по аппарату Морзе нам удаётся поддерживать связь со штабом 681 артполка. Поэтому, по данным на 17:00 могу доложить, что 312-й, 319-й и 600-й гаубичные 152-мм артполки РГК прибыли на место новой дислокации под Ружанами. 554-й и 557-й артполки отбыли с места бывшей дислокации, но прибыли ли они в расположение 724-го полка, я пока не знаю. Связи по рации со штабом нашего полка нет. Отправленный ещё ночью делегат связи, прибыл обратно в штаб бригады в 12:20. На момент его выезда из 724-го, гаубичные полки ещё не добрались до Ивановичей. Кстати, этой оперативной переброской одновременно такого количества орудий, мы обязаны нашему комиссару. Фролов ещё до начала бомбардировок смог предупредить местные партийные органы и мобилизовал всю технику из Барановичской районной МТС. Всего 94 трактора и более сотни ЗиС-5 и полуторок. Так что, артполки прибывают в наше распоряжение с личным составом и полностью оснащённые боеприпасами.

Пителин прервался, порылся на своём столе, отыскивая крупномасштабную карту участка шоссе между Пружанами и Ружанами. Разложил её, чтобы мне было хорошо видно, он продолжил:

— Знаешь, подполковник, я конечно, после получения твоего послания, срочно сел и наметал примерный план действий гаубичных полков. Для этого использовал наши старые наработки по организации больших засад на этих двух трассах. Но, сам понимаешь, всё это не детализировано и не расписано, что и как делать каждому конкретному исполнителю. Я даже и сейчас не знаю, сколько будет сосредоточено орудий в каждой из засад. Но всё равно, планы эти я до полков довёл и по донесениям, которые регулярно получаю — по крайней мере, 681-й артполк начал сосредоточение своих четырёх дивизионов и прибывших гаубичных полков на выбранном участке шоссе, в 12 километрах не доезжая Пружан. Уж как дальше всё получится, не знаю, но штаб бригады всё сделал, чтобы операция прошла успешно.

— Хорошо, Борис Михайлович, как только стемнеет, я сам туда поеду и уже на месте всё проконтролирую. А ты, майор, как обычно, остаёшься в штабе и координируешь действия остальных наших подразделений. Правда, оставляю я тебя практически без резервов. Штабную батарею и один взвод из роты Курочкина я забираю с собой. Но ты не переживай, Михалыч, артдивизион остаётся на позициях, кроме этого, можешь пока вооружить писарей, а завтра, я думаю, рота Рябы начнёт возрождаться, как Феникс из пепла.

И я начал рассказывать Пителину о предпринятых нами шагах по сбору отступающих, разрозненных групп красноармейцев. После этого мы ещё больше часа намечали дальнейшие действия бригады. Когда все насущные вопросы были решены, я стал прощаться с моим начальником штаба. Обняв Михалыча, я, не оглядываясь, вышел из мозгового центра 7-го ПТАБРа.

Глава 18

Было уже почти десять часов вечера, начинало смеркаться. Пора было собираться, чтобы успеть за тёмное время суток добраться до штаба 681 артполка. Вызвав командира штабной батареи старшего лейтенанта Ивакина, я отдал приказ — немедленно поднимать подразделение и через тридцать минут быть готовым к передислокации. По карте показал место назначения и объяснил задачи батареи. Предупредил, что окончательное место оборудования позиций для орудий будет определенно, когда прибудем к месту проведения операции. В нашей штабной батарее было четыре 76-мм полевых орудия и четыре 37-мм зенитные пушки, кроме этого, моторизованный стрелковый взвод со станковым пулемётом и двумя ротными 50-мм миномётами. К штабной батарее было приписано 12 полуторок и два броневика. После того, как Ивакин побежал поднимать батарею по тревоге, я направился в роту Курочкина.