Эйприл стояла на пороге хижины и с тревогой посматривала на небо. Свинцово-желтые тучи обещали буран. Так уже было однажды.

Маккензи надел полушубок, взял кольт и ружье.

— Пойду за мясом. Никуда не выходите, слышите, никуда! Волка я беру с собой. Похоже, надвигается ураган. Сидите дома, носа не высовывайте.

— Ладно, — буркнула Эйприл. — Обещаю.

Маккензи скрылся за деревьями, следом бежал волк.

Эйприл вернулась в хижину, подсела к Дэйви. Сынишка заучивал наизусть стихи Бернса. Ну как же! Делает все, как Маккензи.

Время от времени она выглядывала наружу. Не идет ли Маккензи? Надо бы очаг затопить. Не сходить ли к поленнице, а то куча дров уменьшилась? Всего-то каких-нибудь сто метров.

Накинув охотничью куртку Маккензи, Эйприл велела сыну никуда не выходить. Для пущей надежности заложила дверь снаружи на щеколду. Сунув руки в карманы, побрела по глубокому снегу за дровами в сторону леса. От мороза слезились глаза. Набрав охапку, повернулась, чтобы идти назад, и остановилась в раздумье. В какую сторону идти? Не успела оглянуться, а следы уже замело. Кажется, она шла все время прямо, никуда не сворачивая. Потом обошла поленницу кругом, выбирая поленья посуше. Куда же теперь? Левее? Эйприл, соберись с мыслями, не стой на месте! — приказала она себе.

Снег валил хлопьями, покрывал голову и плечи. Она медленно двинулась вперед и тут же провалилась в сугроб. Попыталась выбраться и очутилась по пояс в снегу. С трудом вылезла, а потом вдруг споткнулась, выронила дрова и упала на них плашмя. От удара головой о полено она потеряла сознание.

Буран начался гораздо быстрее, чем предполагал Маккензи. Зверье загодя попряталось, поэтому ему удалось подстрелить всего пару зайцев. Он уже возвращался домой, когда разразилась снежная буря. Ветер валил с ног, снег слепил глаза, а если бы не волк, можно было с легкостью сбиться с пути. Зверь размашисто трусил по насту, Маккензи шел за ним следом и думал об Эйприл и Дэйви. Сейчас придет домой, согреется. В хижине тепло. Наверняка очаг пылает. Его ждут. Дэйви кинется к нему со всех ног, а Эйприл глянет синими глазами… Господи, ничего ему больше не надо.

— Ну, волк, давай поспешим! — крикнул Маккензи.

Удивительно, но зверь его понял и припустил с удвоенной прытью. Маккензи едва за ним поспевал, хотя мысли об Эйприл тоже подгоняли. Она, похоже, не сердится, а ведь сильно гневалась на него на следующее утро после того памятного разговора.

Погруженный в раздумья, Маккензи чуть было не налетел на волка, когда тот неожиданно встал как вкопанный. Вот ведь какая пурга! Хижину по самые окна занесло снегом. Собственное жилище не разглядишь.

Маккензи подошел к дому. Потянул дверь на себя — не открылась. Он нащупал щеколду. В чем дело? Что случилось? Кто их запер?

Распахнув дверь, Маккензи переступил порог.

Бледный, испуганный Дэйви смотрел на него не мигая.

— Мама… — прошептал мальчик.

— Где она?

— Пошла за дровами.

— Проклятие! Так и знал… Давно, Дэйви? Ребенок пожал плечами. Подойдя ближе, Маккензи заметил следы слез. Давно, если Дэйви, не выдержав, начал плакать.

Это его, Маккензи, вина! Эйприл не осознает до конца, насколько коварны горы.

Маккензи наклонился, положил руки на плечи Дэйви.

— Не волнуйся и не плачь. Мы с волком найдем ее. За порог — ни-ни! Договорились?

Дэйви энергично кивнул, хотя глаза уже снова наполнились слезами. Маккензи взял кофту Эйприл и вышел.

— Ищи, ищи! — наклонился он к волку. Тот обнюхал кофту и медленно двинулся в сторону поленницы. Увязая в снегу, за ним шел Маккензи. Минут через десять они миновали поленницу. Волк шел, поводя носом. Наконец остановился и тихонько заскулил.

Маккензи быстро разгреб сугроб. Эйприл была без сознания. Укутав ее в свой полушубок, он поднял ее на руки.

— Назад! — приказал он волку.

В хижине он положил Эйприл на кровать, прислушался. Дышит ли? Дышит, но, похоже, переохладилась.

— Мама… поправится? — спросил Дэйви.

— Да, но мы должны согреть ее как можно скорее.

Маккензи снял с нее обледеневшую одежду, закутал в одеяло, взял на руки, сел с ней возле огня. Дэйви растирал руки матери, дышал на них, грел в своих ручонках.

Маккензи провел ладонью по ее волосам и мгновенно нащупал огромную шишку. Господи, час от часу не легче! Следы засохшей крови. Женщину била дрожь, тело сводила судорога.

— Борись, Эйприл, борись! — Он прижался щекой к ее мокрой голове.

Судорожное сокращение мышц не прекращалось. Тогда Маккензи перенес ее на кровать. Велел Дэйви лечь рядом. Мальчик прильнул к матери, а Маккензи лег с другой стороны. Обняв Эйприл, он согревал ее своим телом. Скоро Дэйви уснул и засопел, а Маккензи, почти не дыша, прислушивался к ее дыханию. Эйприл по-прежнему была без сознания.

Опоздай он — и погибла бы! Макензи погладил ее по волосам, дотронулся до щеки. Дыхание ее постепенно становилось глубоким и ровным. Наконец веки дрогнули.

— Я люблю тебя, — прошептала Эйприл.

Маккензи крепко обнял ее. Только теперь, когда едва не потерял ее, он осознал, насколько она ему дорога.

Спустя три дня Эйприл окончательно пришла в себя. Но все еще была слаба — кружилась голова, слегка подташнивало.

Снегопад не прекращался. Хижину завалило по самую крышу. На четвертые сутки Эйприл смогла оторвать голову от подушки.

— Ну вот, наконец-то! Ну-ка отведайте моей стряпни, — сказал Маккензи, подавая миску с супом.

В жизни она не ела ничего вкуснее этой похлебки из зайчатины. А Маккензи словно подменили. Он не старался больше скрывать свои чувства. Нежно заботился о ней. Улыбаясь, смотрел, как она ест.

— Интересно, вы будете когда-нибудь меня слушаться?

— Никак не ожидала, что это настолько опасно. Так хотелось помочь вам!

— Будь я вашим отцом, уж точно устроил бы вам выволочку!

— Не знаю, как вас и благодарить.

— Я тут ни при чем! — улыбнулся Маккензи. — Это волк вас отыскал.

— Спасибо волку, но и вам тоже. Вы так заботились обо мне, пока я приходила в себя.

— А вы обо мне… — сказал он тихо. Помолчав, добавил: — Простите меня, Эйприл. За все. Я вам принес немало огорчений.