Давным-давно
Давно ли ум с фортуной в ссоре,
А глупость счастия зерно?
Давно ли искренним быть горе,
Давно ли честным быть смешно?
Давно ль тридцатый год Изоре?
Давным-давно!
Когда Эраст глядел вельможей,
Ты, Фрол, дышал с ним заодно;
Вчера уж не в его прихожей,
Вертелось счастья вертено:
Давно ль с ним виделся? – О Боже!
Давным-давно!
Давно ль в ладу с здоровьем, силой
Честил любовь я и вино?
Раз говорил подагрик хилой;
Жена в углу молчала, но…
В ответ промолвил вздох унылой:
Давным-давно!
Давно ль знак чести на позорном
Лишь только яркое пятно?
Давно ль на воздухе придворном
Вдруг и тепло, и студено,
И держат правду в теле черном?
Давным-давно!
Жизнь наша сон
Жизнь наша сон! Всё песнь одна:
Или ко сну, или со сна!
Одно всё водится издавна:
Родятся люди, люди мрут,
И кое-как пока живут.
Куда как это всё забавно!
Как не зевать? Всё песнь одна:
Или ко сну, или со сна.
Иной зевает от безделья,
Зевают многие от дел.
Иной зевает, что не ел,
Другой зевает, что с похмелья!
Как не зевать? Всё песнь одна:
Или ко сну, или со сна.
Актер в своей зевает роле,
Зевотой зритель давит свист,
Зевая пишет журналист,
А сускребент[5] зевает боле!
Как не зевать? Всё песнь одна:
Или ко сну, или со сна.
Я холост был, зевал без счета,
Подумал завестись домком
И взял жену, чтоб жить вдвоем,
И вдвое забрала зевота!
Как не зевать? Всё песнь одна:
Или ко сну, или со сна.
Слеза
Когда печали неотступной
В тебе подымется гроза
И нехотя слезою крупной
Твои увлажатся глаза,
Я и в то время с наслажденьем
Еще внимательней, нежней
Любуюсь милым выраженьем
Пригожей горести твоей.
С лазурью голубого ока
Играет зыбкий блеск слезы,
И мне сдается: перл Востока
Скатился с светлой бирюзы.
Прости! Как грустно это слово…
Прости! Как грустно это слово!
Когда твердим его друзьям,
С ним сердце выскочить готово
Иль разорваться пополам.
Как много скорби безнадежной,
Как много слез таится в нем!
Завет разлуки неизбежной,
Привычек сердца перелом.
Привычек сердца перелом.
Оно нам подтверждает грозно,
Что наше всё и мы на срок,
Что в круг наш рано или поздно,
А вломится железный рок.
Что слово «вместе» здесь не прочно
Как «радость» синоним его,
Что часто лучшее заочно,
Что смерть есть жизни цель всего.
Что смерть есть жизни цель всего.
Разлука – смерть, и смерть – разлука,
Когда мы говорим: «Прости!» —
Кто сердцу бедному порука,
Что вновь сойдемся на пути,
Что этот звук – живое слово,
Не роковой, надгробный гул,
Который хладно и сурово
Раздался в сердце и заснул?
Что есть грядущее в той речи,
Что отголосок ей готов
В привете сердцем жданной встречи,
Красноречивой и без слов!
Нет, в неизбежный час прощанья,
Покоя ноющую грудь,
Мы лучше скажем: «До свиданья!»
А там, что Бог даст, то и будь!
Еще тройка
Тройка мчится, тройка скачет,
Вьется пыль из-под копыт;
Колокольчик звонко плачет,
И хохочет, и визжит.
По дороге голосисто
Раздается яркий звон;
То вдали отбрякнет чисто,
То застонет глухо он.
Словно леший ведьме вторит
И аукается с ней,
Иль русалка тараторит
В роще звучных камышей.
Русской степи, ночи темной
Поэтическая весть!
Много в ней и думы томной
И раздолья много есть.
Прянул месяц из-за тучи,
Обогнул свое кольцо
И посыпал блеск зыбучий
Прямо путнику в лицо.
Кто сей путник и отколе,
И далек ли путь ему?
По неволе иль по воле
Мчится он в ночную тьму?
На веселье иль кручину,
К ближним ли под кров родной
Или в грустную чужбину
Он спешит, голубчик мой?
Сердце в нем ретиво рвется
В путь обратный или вдаль?
Встречи ль ждет он не дождется,
Иль покинутого жаль?
Ждет ли перстень обручальный,
Ждут ли путника пиры,
Или факел погребальный
Над могилою сестры?
Как узнать? Уж он далеко;
Месяц в облако нырнул,
И в пустой дали глубоко
Колокольчик уж заснул.
вернуться
5
Подписчик