«Визы» особенно обозлили нас.

— А ты думаешь, в Испанию легко было пробираться? Через всю Европу! А сколько там наших сражалось. На Гвадалквивире и под Уэской…

— Так то ведь были взрослые.

— Всякие были. Ты забыл, что Гайдар в пятнадцать лет полком командовал!

— То Гайдар…

На балкон вышел Гаррикин дядя. Мы уже знали, что его зовут Петр Васильевич. Когда он снимал свои большие очки, глаза его близоруко помаргивали и лицо принимало такое выражение, будто он собирался сказать что-нибудь веселое. Петр Васильевич долго смотрел в сторону Волги, за которой синели горы, помаргивал и вполголоса напевал свою, наверно, любимую песенку:

Нам с Вовкой Петр Васильевич нравился. Он напоминал артиста Чиркова. Но даже не в этом дело: просто нравился человек — и все. Однако, вспомнив историю с надписью на картонном плакатике и ее таинственную связь с Витькиным недоброжелательством к этому веселому человеку, мы вслух своих симпатий не высказали.

— Ходит, поет… — Витька недовольно покосился в сторону балкона. — Ну, чего стоишь? — набросился он на Гаррика. — Топай к своему Флибустьеру. Авось он тебя стрелять научит, этот пепчик.

Профессор пожал плечами и ушел. Это было уже через край.

— Зачем ты так, Витька? Что он тебе сделал? — спросил Вовка.

— А почему он откалывается? Ездит с Флибустьером своим в горы. Тот же историк, а не геолог, что он в горах понимает?

Мы с Вовкой открыли было рты, чтобы высказать одну мысль, давно нас занимающую: почему бы нам тоже разок не съездить вместе с ними и посмотреть, что они там делают. Если ничего интересного, то можно больше и не ездить.

Но Витька видел нас насквозь.

— Знаю, знаю! Желаете завести с ними компанию. Хотите, чтобы все было так, как в прошлом году, когда ездили всем классом. Ни шагу от общей кучи. Купаться по свистку, загорать по звонку, потом всем у костра петь песни. А если я не хочу петь? Если у меня голос плохой?

— То с классом ездили. С учителями…

— Все взрослые — одна петрушка! С ними всегда скучища!

— Да нам тоже в последнее время не особенно весело.

— Что вы, ребята! — меняя тон, с возбуждением воскликнул Витька. — А боевая учеба? У меня накопилось целых шестьдесят копеек! По двадцать выстрелов на брата! Поехали к Михею Ивановичу. А может быть, вы тоже решили, что вам никогда не попасть на Кубу?

— Нет, почему же, — вяло протянул Вовка. Он был толстый, краснощекий и ленивый. Ему очень не хотелось тащиться в такую жару в тир.

— А ты, Генка? — Витька в упор посмотрел на меня своими черными глазами. — И ты не веришь, что мы еще покажем себя?

Откровенно говоря, я мало верил в это. Все же на Кубу ехать — это не за Волгу куда-нибудь. И опять-таки, как быть со школой? Ведь седьмой класс!

— Можете больше не называть меня Фиделем, если… — Витька с размаху ударил себя в грудь кулаком.

— А где же твоя борода, Фидель? — раздался вдруг сверху чей-то явно не мальчишеский голос. — Без бороды на Кубу не пустят, а вырастет она у тебя еще очень не скоро.

Это было неслыханной дерзостью. Мы, как по команде, задрали головы. На одной из толстых ветвей громадной старой липы, что росла посреди нашего двора, сидела девчонка в розовой майке и узких брючках. Сидела и смотрела на нас сверху.

Разговор мы вели у низкого кирпичного забора, за мусорным ящиком. Это было совершенно безлюдное место, и здесь нам обычно никто не мешал. И вдруг нас подслушали сверху. Да еще кто!

Девчонку эту мы знали. Знали даже, что имя у нее чудное — Иветта, а в разговоре зовут и совсем забавно — Ветка. Она приехала вместе с Петром Васильевичем. Он ее отец, и, значит, Ветка приходится нашему Профессору не то двоюродной, не то троюродной сестрой. Лет ей на вид было примерно столько же, сколько и нам.

— Вот я тебе сейчас покажу бороду! — Витька сделал страшные глаза и бросился к липе. — Ты у меня спикируешь в мусорный ящик! Ребята, открывай крышку!

Ветка нисколько не испугалась. Она не спеша взобралась чуть повыше и тем же насмешливым тоном продолжала:

— Смотри, не порви в спешке штаны, Фидель! Или не зацепись бородой за сучок. Не спеши так, жарко ведь. И к тому же все напрасно — не успеешь ты доползти и до половины дерева, а я уже буду у себя на балконе. — Говоря это, она очень ловко перебралась по раскидистым ветвям дерева к балкону. Действительно, ей ничего не стоило удрать от нас.

— Ну и черт с тобой! — сказал запыхавшийся Витька. Он понял, что Ветка сейчас неуловима. — Когда-нибудь ты выйдешь из подъезда. Мы тебе дадим.

— Возможно, — как ни в чем не бывало, ответила девчонка. — Я уже слышала, что в вашем дворе юноши могут побить девушку.

Нам очень понравилось то, что она назвала нас юношами. Так нас еще никто не называл.

— Тоже мне «девушка», — скорчил рожу Витька. — Барышня в брючках-дрючках. Стиляга.

— Патриа лос феодалос, — как бы про себя сказала Ветка и, раскрыв книгу, углубилась в чтение.

Витька снова было бросился вверх по дереву, но потом, махнув рукой, спустился вниз. Он был злой как черт.

— Ну, идете в тир? Или я без вас.

Чтобы не обижать его, мы пошли.

Михей Иванович сидел на табуретке и читал газету.

— Боевой привет молодым снайперам! — сказал он, прикладывая ладонь к старой пехотной фуражке. — По скольку вам, товарищ Фидель?

— По двадцати, — буркнул Витька.

— Большие стрельбы у вас сегодня. Значит, надежды на близкую дорогу не теряете?

— На какую это дорогу? — насторожились мы.

— Известно на какую. Куба! — Михей Иванович ткнул пальцем в газету. — Наглеют интервенты, лезут на нее со всех сторон.

— С чего вы это взяли, что мы на Кубу собираемся?

— А разве нет? Значит, простите, ошибся. Здесь у меня несколько боевых групп проходит учебу. Я думал, что и вы тоже…

— Это какие же боевые группы? — Витька даже ружье положил.

— С Пристанской ребята есть и с Рыбачьего проезда… Но кто, сказать не могу, — конспирация.

Витька победно посмотрел на нас. «Ну, видали! А вы носы повесили. Глядите, еще обскачат нас какие-нибудь мазилы с Пристанской».

Он приложился и выстрелил в резиновую собачку. Есть! Собачка закачалась. Витька повел за ней стволом и выстрелил еще раз. Есть! Собачка даже подпрыгнула в воздухе.

— Чего стоите? — крикнул он нам. — Давай заряжай! — глаза его горели. — По интервентам, залпом, огонь!

Михей Иванович поглядывал на нас из-под очков и, улыбаясь, качал головой.

В тире дело шло у нас неплохо. Правда, Профессор по-прежнему меткостью не отличался. Половина его пуль улетала, по выражению Михея Ивановича, «за молоком».

— У меня зрение… — виновато оправдывался Гаррик.

— Зрение, зрение! — сердился Витька. — Это тебе не задачки решать…

В общем, со стрельбой все шло более или менее гладко. А вот с воспитанием бесстрашия… здесь с самого начала пошли одни неприятности. Как-то вечером, собравшись у кирпичной стены, за мусорным ящиком, и убедившись, что Ветка нас не подслушивает, Фидель объявил очередной приказ:

— Сегодня в двадцать три ноль-ноль всем быть в боевой готовности на пункте номер один для проведения учебной разведочной операции. Объект разведки — сад Плантатора. Но предупреждаю, — Витька погрозил кулаком, — ничего там не трогать… В общем, сами понимаете. Это учебная разведка, а не детский налет на вишни.

— А что же тогда делать? — поинтересовался Вовка. — Вишни у него хорошие, но Плантатор сторожит их. Ух, как! С темна по саду с ружьем бродит. А днем спит.