— И в разряд этих людей попал Подгорный. Что же произошло между ними?
— Брежневу захотелось стать Председателем Совмина СССР. По этому поводу он повел разговор с Подгорным, последний отговаривал Брежнева от такого шага, говорил ему, что мы ведь на октябрьском Пленуме осудили за это Хрущева. Но Генеральный настаивал на своем. Не устояв, Подгорный «провел определенную работу» — склонил многих членов Политбюро к решению этого вопроса, но все держалось в строгом секрете от самого Председателя Совмина А.Н. Косыгина. Осуществить этот замысел помешали случай и трусость Брежнева, в это время он сильно заболел, к тому же ему Подгорный сказал, что Совмин — это исполнительная власть, надо много работать, а за недостатки в работе придется нести ответственность.
Брежнев отказался от своей затеи, но на этом не успокоился и начал новую игру. На этот раз вокруг Подгорного, намереваясь занять пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР. Эта политическая интрига развернулась в период подготовки к XXV съезду партии. Подгорного хотели дискредитировать среди партийного актива страны. Во время выборов делегатов от Харьковской областной партийной организации, от которой Николай Викторович избирался неоднократно, произошло нечто невероятное: против Подгорного проголосовали 250 из 650 коммунистов, но все же он большинством был избран на XXV съезд. Зная наши порядки, это само по себе не могло произойти. Здесь был написан «специальный сценарий» и «разыгран» спектакль по команде из Центра, по прямому указанию Брежнева…
И вот вскоре на одном из пленумов ЦК КПСС выступает секретарь Донецкого обкома КПУ Качура и вносит предложение: соединить пост Председателя Президиума Верховного Совета с постом Генерального секретаря ЦК КПСС. И вновь знакомый прием: внезапность, быстрота и натиск. До того момента с Подгорным никто не обмолвился об этом ни единым словом. Ну а дальше пошло по заведенному порядку: пленум одобрил такое предложение, а заодно, на этом же пленуме, совершенно неожиданно для Подгорного его освободили от обязанностей члена Политбюро ЦК КПСС. Вот так самым подлым образом, тихой сапой и внезапным приемом Брежнев рассчитался с Подгорным как с основным оппонентом и критиком его действий в составе Политбюро.
На сессии Верховного Совета СССР формально освободили Н.В. Подгорного от обязанностей Председателя, даже не сказав ему нескольких слов благодарности за 12 лет работы. Но зато когда Суслов внес предложение избрать Брежнева Председателем Президиума Верховного Совета СССР, то это «вызвало бурю восторга». После ухода в «отставку» Н.В. Подгорный неоднократно пытался связаться по телефону или встретиться, поговорить с Брежневым, но каждый раз это откладывалось под «благовидным» предлогом. В последний раз Подгорный звонил Брежневу и разговаривал с его помощником Цукановым, просил организовать встречу с Генеральным. Через несколько дней Цуканов передал Подгорному: «У Леонида Ильича нет к вам вопросов».
Итак, несговорчивого своего приятеля Подгорного Брежнев прогнал в полную отставку, хотя тот был еще вполне здоров и благополучно пережил Генсека. Это было уже проявление капризности Брежнева, граничащей с самодурством, чего у него ранее никогда не наблюдалось. Да и соединение должностей Генерального секретаря и «президента», в деловом смысле совершенно ненужное, вызвало недовольство как в партийных кругах, так и в народе. Тут Брежнев стал постепенно утрачивать самоконтроль, столь нужный политику. Отсюда потянулась чреда его нелепых, до смешного мелочных поступков, которые по сей день бросают на него неприятный отсвет.
В ту же пору предметом ревнивых интриг Брежнева сделался Алексей Николаевич Косыгин, заместитель Предсовмина с 1940 года и Председатель Совета министров со дня смещения Хрущева. То был достойнейший деятель в советском руководстве еще со сталинских времен. Умелый и строгий хозяйственник, он никогда не злоупотреблял, как теперь выражаются, «административным ресурсом» и уж тем более избегал жестоких методов руководства. Авторитет его в хозяйственной сфере был общепризнан. Это стало раздражать Брежнева. Вот выразительный рассказ деятеля спецслужб М. Докучаева:
«В марте 1978 г. А.Н. Косыгин совершал поездку по Тюменской области и Красноярскому краю. С большой группой ведущих работников Совмина и Госплана он побывал в Тюмени, Сургуте, Нижневартовске, Красноярске, на строительстве Саяно-Шушенской ГЭС и в Норильске. Основной целью его поездки было знакомство с новостройками этих регионов. В ходе поездки решались также вопросы благоустройства городов и их снабжения, прокладки дорог в отдаленные северные районы и организации доставки туда строительных и других материалов.
На меня тогда возлагались обязанности по обеспечению безопасности А.Н. Косыгина, в связи с чем мне приходилось выступать в роли координатора всех мероприятий с местными властями. Поездка была плодотворной, и в ходе ее встал вопрос о посещении Свердловска на обратном пути в Москву. Естественно, все вопросы пребывания А.Н. Косыгина и сопровождавших его лиц в Свердловске были своевременно согласованы мною с местными руководителями и доложены в Москву. Никаких встречных вопросов или предложений не поступило.
Однако, несмотря на такую согласованность, я решил накануне вечером позвонить своему руководству и еще раз доложить о времени вылета из Норильска и прилета в Свердловск. Начальника управления в это время на месте не оказалось, и я решил выйти на связь с его первым заместителем генерал-майором В.П. Самодуровым. После доклада о полете в Свердловск я услышал в трубке крик удивления: «Как, вы летите в Свердловск и будете там завтра в 12 часов? Вы что, ничего не знаете?» Я подтвердил сказанное и добавил, что все детали поездки А.Н. Косыгина согласованы со Свердловским обкомом партии и управлением КГБ по этой области, что об этом сообщалось в Совмин и другие инстанции.
Тогда генерал Самодуров сказал мне: «Слушай, я тебе сообщаю, но на наш разговор нигде не ссылайся. Считай, что я тебе этого не говорил. Завтра, в 14 часов, в Свердловск прибывает из Москвы Брежнев. Отсюда он полетит дальше, а потом поедет поездом во Владивосток. Что означает их стыковка в Свердловске, ты сам понимаешь. Принимайте там решение на свое усмотрение».
В ответ я сказал, что мне картина ясна и я начинаю действовать. Мысленно же я представил себе, что будет с Косыгиным, если он прилетит в Свердловск и узнает, что туда спустя 2 часа прилетает Брежнев. Мне также пришла в голову мысль о том, как этот факт воспримут в Москве и Свердловске, как это будет выглядеть в глазах советской общественности и особенно как это расценит пресса. Одновременно передо мной встал вопрос, почему о поездке Брежнева не предупредили Косыгина как члена Политбюро и Председателя Совета Министров СССР.
Нужно было немедленно докладывать об этом самому Алексею Николаевичу, который в это время проводил большое совещание в горкоме партии. Мне было неудобно входить в зал заседаний, но и дело не терпело отлагательства. Помогло то, что как раз оттуда вышел Н.К. Байбаков, и я обратился к нему с убедительной просьбой срочно вызвать Алексея Николаевича, чтобы довести до него весьма важное сообщение.
Через некоторое время Косыгин вышел с совещания, и я рассказал ему о предстоящей поездке Брежнева по районам Сибири и Дальнего Востока. Когда я сообщил ему, что завтра, в 14 часов, Брежнев будет в Свердловске, Косыгин побледнел. Он сказал: «Почему я ничего об этом не знаю?» Он переспросил меня снова и очень хотел узнать, из каких источников исходит моя информация. Я ответил ему, что эти данные получил только что из 9-го управления, но уклонился от ссылки на конкретный источник.
Косыгин был человеком мудрым, любил советоваться с другими по любым вопросам, знать их мнение и только тогда принимал и высказывал свое решение. Вот и на сей раз он прямо задал мне вопрос: «Что вы думаете по этому поводу?» Вопрос не застал меня врасплох, и я ответил: «Мне трудно вникать в существо дела, но мне кажется, что нам необходимо срочно вылетать в Москву и прибыть туда завтра до отлета Брежнева. У нас мало времени, но мы успеем. В Свердловск нам ехать нельзя, — добавил я, — ибо этим можно вызвать недоумение у советской общественности. Кроме того, мы зададим много хлопот руководителям Свердловска».