Поэтому я сделала попытку другого запроса. Доступ к информации о точном местонахождении моих родителей был ограничен, но в настоящее время они находились на действительной службе на неопланете в секторе Каппа.
Я все еще пялилась на экран, переваривая это, когда очередной музыкальный сигнал из глядильника оповестил о новом сообщении. Я машинально проверила отправителя. Военная канцелярия.
Военные невероятно оперативны. Еще в первые годы Земная Больница обнаружила, что родители-нормалы могут по-настоящему издеваться над своими детьми-обезьянами. Они бросали нас, затем меняли свое решение, приезжали на Землю и хотели нас вернуть. Потом решали, что не могут справиться и снова нас бросали. Родители, приходившие и уходившие, в одну минуту вступавшие в контакт, игнорировавшие в следующую, сводили детей с ума. Чтобы защитить нас, Земная Больница ввела строгие правила. Никаких полумер. Либо вы родители и постоянно находитесь на Земле, либо ваш ребенок-обезьяна переходит под опеку Земной Больницы, и не разрешается никаких контактов, если ребенок сам не попросит об этом по достижению им четырнадцатилетнего возраста.
Так что я не могла не восхититься Военной канцелярией. Я только что запросила информацию о родителях. Значит, теперь канцелярия могла связаться со мной, в их системе рядом с моими данными появился «флажок», и – дзинь! – я получаю сообщение.
Это оказалось официальное письмо, а не видео. Документ по форме номер два. Держу пари, первая версия ожидала отправки в системе Военной канцелярии с моего четырнадцатилетия. Когда мне исполнилось восемнадцать, она была изменена и стала второй версией.
Я прочла письмо. В первой половине говорилось, что, так как у меня по крайней мере один родитель – военный, мне предоставлялось право на военно-образовательную стипендию в течение всего срока обучения. Поскольку я находилась под опекой Земной Больницы, часть средств не использовалась, так как плата за обучение автоматически перечислялась Земной Больницей. Однако у меня оставалось право на часть содержания в дополнение к выданному Земной Больницей, и оно будет регулярно переводиться на мой счет, включая любые задолженности по взносам.
В тот момент это не являлось самым важным, но мой доход внезапно удвоился.
Прочитав вторую половину, я забыла обо всем остальном. Оказалось, что я – наследница славы моей бабушки, Джарры Телл Моррат. И раз мне исполнилось восемнадцать, будет проведена церемония чествования, если я захочу принять участие. Военная канцелярия рада предоставить необходимую информацию, помощь или совет по этому или любому другому вопросу.
Обалдеть. Я – ребенок военных, наследница славы и названа Джаррой в честь бабушки. Как, хаос, это произошло? Ведь система не работала таким образом. Земная Больница выбирала имена своим подопечным, чтобы мы не получили такие, которые заклеймят нас как изгнанников из того или иного сектора. На то имелись понятные причины. Только представьте, как ребенок с бетанским именем мучился бы в школе.
Земная Больница не позволяла оставлять настоящее имя, но в моем случае они нарушили правила. У них не было выхода, поскольку даже гражданские уважали традиции военных. Когда один из военных умирал на действительной службе, следующему рожденному в семье ребенку давали его имя, чтобы почтить память. Иногда военные осознанно заводили внеочередного ребенка, чтобы передать имя. Я названа в честь бабушки. И так как я девочка, то стала Джаррой. Мальчика назвали бы Джаррак.
Когда оказалось, что я инвалид… Что ж, предполагаю, родители это обсудили. Могу представить их неистовые дебаты. Я – следующий рожденный ребенок, и традиции требовали, чтобы я переняла имя. Я – инвалид, так что мне никогда не стать военной, но, конечно, не каждый наследник славы и сам становится военным. Возможно, папа с мамой очень много думали, но решились идти до конца вместо того, чтобы родить наследника славы позже.
Воспользовавшись глядильником, я запросила больше информации. В военных семьях обычно рождалось по два-три ребенка, очень близких по возрасту, поскольку это лучше всего подходило для действительной службы. У меня были брат и сестра, между которыми всего лишь год разницы, затем промежуток в двенадцать лет до моего рождения. Я проверила дело бабушки. Да, она умерла в две тысячи семьсот шестьдесят девятом. Меня осознанно запланировали как наследника славы.
Какое-то время я просто сидела. Я думала, что придется принимать одно решение, но теперь их оказалось два. Попытаться связаться с родителями? Согласиться на участие в церемонии чествования? Второе намного легче, поскольку касается только меня и моей бабушки. Я не держала зла на военную героиню, которая умерла до моего рождения, и инвалидность не отменяла моих обязательств перед ней. Моя бабушка не обойдется всего лишь обязательной памятной доской на стене Военной академии. Для нее проведут церемонию.
Я написала в Военную канцелярию, что для меня большая честь принять участие в церемонии, и легла в постель. Мне снова приснилось, что я ДРВ, но в этот раз сон оказался еще запутаннее. Я на военной базе, которая выглядит совсем как в «Защитниках», со мной родители, и Фиан тоже. Мы все сидим за столом, попиваем фруджит, и Фиан болтает что-то об инопланетянах.
Глава 17
На следующее утро Плейдон вернул нас с Фианом к привычным ролям и повел класс на новый участок, где мы раскопали стазисную ячейку. Вернувшись к куполу все, как обычно, изнывали от желания узнать, что же мы нашли. Встали кругом, и Плейдон открыл ячейку. На этот раз внутри оказалась детская игрушка. Столетия назад любительница плюшевых игрушек, Иссетт двадцать четвертого века, оставила в стазисной ячейке зеленого пушистика. Но помимо него там лежало кое-что еще: видеозапись с взволнованной и сгорающей от нетерпения семьей, которая собирается отбыть в новый мир, и еще одна вещь – поистине клад. Нам оставили старую-престарую газету! Не за тот день, когда хозяева ячейки уезжали, а гораздо более ранний выпуск, опубликованный еще до того, как Язык стал всеобщим. Не цифровую, а напечатанную на настоящей бумаге.
Мы все напряженно ждали, пока Плейдон глядильником проверял дату.
– Такой в архиве еще нет. Выпущена в утраченном году.
– Мы нашли историю! – шумно возликовали мы.
А потом смотрели, как Плейдон медленно и бережно сканирует драгоценные страницы и пропускает получившиеся файлы через электронный переводчик. Затем преподаватель отправил отсканированные изображения и информацию исследователям и в университетские архивы на хранение. Закончив, мы упаковали игрушку, видеозапись и газету и отослали их. Теперь, обеспечив безопасность находки, мы все могли ознакомиться с содержанием газеты с помощью глядильников.
За обедом класс бурно обсуждал найденные фрагменты прошлого. Кое-что не имело значения, например, рассказ о какой-то телезвезде тех времен, но все это было кусочком лоскутного одеяла утерянной информации, которую человечество силилось восстановить.
– Что такое «Формула-1»? – спросила Далмора.
– Это репортаж о гонках на сухопутных автомобилях, – пояснил Плейдон.
– Но они так быстро ездили… Вряд ли показатели скорости правильные. – Крат что-то считал на своем глядильнике. – Должно быть, в процессе перевода на Язык сюда вкралась ошибка.
– Их транспортные средства передвигались гораздо быстрее наших, – возразил Плейдон. – Для нас скорость не в приоритете, потому что мы умеем мгновенно порталиться на дальние расстояния. А им приходилось путешествовать пешком или на транспорте, как нам, когда мы куда-то едем на санях. Огромное количество ресурсов тратилось на транспортную сеть: машины, треки, дороги, корабли, самолеты. Просто непосильно. – Плейдон одарил нас саркастическим взглядом: – Кстати, сегодня мы с вами изучаем экономику двадцатого века.
Я застонала. Когда о двадцатом веке говорят, что это сплошная война, война и скукота, экономику определенно относят к скукотище.