16 августа Макдональд узнал о подготовке сражения под Смоленском, и решил остаться в Динабурге до получения данных о результатах этой акции. Маршал сообщил Маре, что «неприятель перешёл Двину в трёх или четырёх милях ниже Фридрихштадта… Обсервационный пост во Фридрихштадте, состоявший из гусар, потерял несколько человек и ретировался в Штабен». Это вынудило маршала «послать мобильную колонну силой от 1.800 до 2.000 человек в Якобштадт и Фридрихштадт, чтобы разыскать неприятеля, разбить его и заставить переправиться назад через Двину». Бертье он доложил: «Я получил сообщение, что неприятель перешёл Двину в пяти или шести льё ниже Фридрихштадта… Один гусарский офицер с двадцатью людьми, которые находились для наблюдения во Фридрихштадте, потеряв несколько человек, ретировались к дороге из Якобштадта. Этот офицер уверяет, что видел две или три сотни кавалеристов и несколько пехотинцев. Я немедленно отправил отряд под командой генерала Рикара и половину моей кавалерии, то есть 200 кавалеристов… Разрушение тет-де-пона в Динабурге продолжается беспрерывно, и через несколько дней от этого укрепления не останется ничего, кроме массы бесформенной земли. Укрепления крепости не стоят и удара мотыги, но там сожжены все деревянные конструкции и палисады, которые были огромными. Большая часть была сохранена, чтобы произвести иллюминацию в честь Его Величества, именины которого были отпразднованы вчера со всем великолепием и торжественностью».

План Динабургской крепости

Кутару маршал сообщил, что, узнав о событиях в Друе и Браславе, «велел провести диверсию, выслав отряды по двум дорогам к Друе, поднимаясь по левому берегу, к Креславу, поднимаясь по правому берегу, наконец, в Вышки и Дубно… Мой кавалерийский отряд в Дубно пострадал из-за излишней храбрости своего начальника; отряд в Креславе был более счастлив, захватив пленных»; русские «партии могут причинить некоторое беспокойство жителям страны, но никакого важного результата для нас, если оценивать эти маленькие диверсии по их настоящей силе».

Макдональд сообщил генералу Г. Йорку о движении мобильной колонны Рикара и просил его «принять надлежащие меры, чтобы отбросить за реку неприятельскую партию, которая перешла её в ночь с 13-го на 14-е в Юнгфернхофе, выше Фридрихштадта и захватила пикет из девяти гусар под командой унтер-офицера. Я полагаю, что этот пикет спал, или плохо охранял себя. Я отдал приказ, чтобы получить информацию о столь чрезвычайной потере». Маршал велел Гранжану прислать информацию «против офицера, который командует отрядом во Фридрихштадте», поскольку «противоестественно, чтобы пикет из десяти кавалеристов был захвачен без сопротивления». Для восстановления коммуникации с маршалом, Йорк послал своего адьютанта майора А.Ф. Зейдлица с 4 ротами и приказал постам полковника Г.В. Хорна быть бдительными.

Вскоре Макдональд узнал, что правый фланг пруссаков не был побеспокоен, а сила русской партии составляла всего 80 кавалеристов. Тем не менее, он велел Гранжану «соединить баварский батальон в Якобштадте и заменить посты на левом берегу батальоном 5-го польского полка», а также выслать из резерва 2 пушки в Якобштадт, чтобы поддерживать пост в Кройцбурге.[137]

Бои при корчме и мызе Ропна и фольварке Боровка

Всю ночь союзники продолжали отступать к Полоцку; корпус Удино шёл через Гамзелево, преследуемый авангардом Гельфрейха. По словам Антоновского, «4 числа августа утром рано авангард… подавался вперед за отступавшим неприятелем. В 7-ми верстах от нашего ночлега, у почтовой станции Ковзелевой, настигли французов и завязали с ними перестрелку. Удерживая поспешность нашу… неприятель открыл по нам действия своей артиллерии». Тогда русские двинули пехоту по сторонам дороги и вынудили противника отступить от Гамзелево. «От сих мест преследовали мы неприятеля до деревни Ропны, где при озере сего же названия авангард наш расположился отдыхом». Главные силы 1-го корпуса остановились в Гамзелево.

Сен-Сир с дивизией Вреде в 23 часа начал отступление через Артейковичи в полной тишине, не погасив бивачные огни. Авангард Властова следовал за ним до корчмы Боровка. Вреде пишет: «Я получил приказ маршала герцога Реджио выставить аванпосты на Невельской дороге и в то же время разместить на моём левом фланге цепь постов на дороге, которая ведёт отсюда в Себеж и в Санкт-Петербург. Генерал Вердье присоединился к моему левому флангу со 2-й дивизией ІІ-го корпуса Великой армии. Вся армия соединилась позади нас. Неприятель следовал за нами по пятам; с полудня он атаковал мои аванпосты на Невельской дороге. Генерал Беккере живо отбросил его».

Бои при Ропне и Боровке явились завязкою сражения при Полоцке. Повторявшиеся атаки русских позволяли французам предположить, что на другой день они могут предпринять энергичную попытку овладеть городом. Поэтому Удино созвал дивизионеров на военный совет в своей Главной квартире в иезуитском монастыре в Полоцке, чтобы обсудить с ними предстоящие действия. Сен-Сир вспоминал, что маршал созвал генералов, «чтобы получить совет о приемлимости и необходимости дать сражение, остаться ли на правом берегу Двины, или перейти на левый берег, сохранив только Полоцк в качестве тет-де-пона. Дивизионные генералы двух корпусов, а также командующий артиллерией II- го корпуса составили этот совет. Мнения, как обычно, разделились, но присоединились к мнению командующего ѴІ-м корпусом, изложенному примерно в таких выражениях.

Если противник не последует за отступательным движением армии, то можно было перейти на левый берег Двины, прочно заняв Полоцк. Если же неприятель, напротив, будет продолжать преследование отступающих войск, чтобы завязать дело, то не следует переходить реку у них на виду, как для избежания потерь, связанных с таким отступлением, так и для того, чтобы не ослабить дух войска». Большинство членов совета придерживались ошибочного мнения, чтобы утром следующего дня вновь перейти на левый берег, будучи убеждены, что русские не последуют за отступающими. Но в это время раздался грохот орудий, совет был тотчас распущен, и каждый из его членов поспешил к своим войскам.[138]

Командовавший 3-й бригадой дивизии Вреде полковник Г. Хаберман донёс: «В 5 часов цепь аванпостов, которую я разместил на моём левом фланге в Присменице, была живо атакована неприятельскими егерями, которые рассыпались в стрелки вдоль леса. Казалось, что намерением противника было особое желание занять сожжённые дома, справа и слева от которых цепь моих аванпостов растянулась перед лесом. В случае если бы русские захватили эту позицию, сам лагерь стал бы очень неудобным из-за огня противника. Тогда я решил, не теряя времени атаковать неприятеля и заставить его отойти. Итак, я велел выдвинуться 2-й роте 5-го полка, которая тотчас с большой храбростью и решительностью отбросила противника в лес. Я приказал поддержать её 5-й роте того же полка; тут же она быстро отбросила неприятельских стрелков, направлявшихся на правый фланг 2-й стрелковой роты.

Тогда противник распространил свою атаку на мой левый фланг, напротив позиции дивизии генерала Леграна. Тогда я велел выдвинуть 1-ю стрелковую роту и 2-ю фузилерную из 11-го линейного полка со взводом стрелков из 5-го лёгкого батальона, который находился на аванпостах; штыками они вновь отбросили неприятеля. Это подразделение, двинутое вперёд, столь энергично сопротивлялось противнику, что ему более не удалось проникнуть на опушку леса. Он был удержан на этой позиции до 9 часов вечера; по причине темноты я тогда медленно отвёл из леса роты, выдвинутые вперёд, и велел им вновь занять их предыдущую позицию. В 11 часов я известил его сиятельство Вреде. По его приказу той же ночью я отвёл мои войска из Присменицы, которая уже была покинута бригадой, на бивуак, и в 2 часа утра 17-го — на позицию, занятую дивизией».