С самого заключения Кучук—Кайнарджского мирного трактата, несмотря на подтверждение его в 1779 году, Турция старалась уклониться от исполнения принятых на себя обязанностей, продолжая через своих агентов волновать жителей Крыма и Кубани и делать всевозможные стеснения нашей торговле.

Утверждение России в Крыму и быстрое появление на Черном море зачатков сильного флота возбуждали тревожные опасения Порты, усиливаемые враждебными нам государствами, во главе которых стояла Пруссия. Предвидя близкий разрыв с Турцией Екатерина вскоре по отъезде своем из Крыма, повелела Севастопольской эскадре быть готовой встретить неприятеля в море, а Лиманской флотилии принять меры к защите Кинбурна и Херсона.

Екатерина, сознавая слабость Черноморского флота и желая выиграть время, необходимое для его усиления, очень заботилась о поддержании мирных отношений с Турцией. Перед самым началом войны она писала Потемкину: «Весьма нужно протянуть два года, а то война прервет построение флота». Но турки также хорошо понимали это и спешили открыть военные действия, не дожидаясь объявления войны. Манифест о разрыве с Турцией состоялся 7 сентября.

21 августа 1787 г. стоявший у Очакова турецкий флот уже сделал нападение на наш фрегат Скорый и бот Битюг. Несмотря на значительные силы неприятеля и действие крепостной артиллерии, наши суда, отстреливаясь в продолжение трех часов на самом близком расстоянии от преследовавших их турок, отступили к Глубокой пристани, имея только четырех человек убитыми и ранеными. Турецкий флот, находившийся у Очакова, состоял из 3 кораблей, 1 фрегата, 1 бомбардирского бота, 14 мелких парусных судов, 15 галер и нескольких меньших гребных судов. Начальствовал флотом храбрый и опытный капитан паша Эски—Гассан, который в Чесменском сражении был командиром взлетевшего на воздух турецкого флагманского корабля.

Нашими морскими силами в Днепровском лимане командовал Начальник Черноморского флота и портов контр–адмирал Н. С. Мордвинов. У него в лимане было 3 корабля, 3 фрегата, 1 бот, 7 галер, 2 пловучих батареи и несколько мелких судов. Действительная же сила нашей флотилии была несравненно слабее той, которую она должна бы была иметь по числу и рангу своих судов. При большой поспешности снаряжения и неизбежных при этом материальных недостатках, Лиманский флот крайне нуждался вообще в людях, и особенно в опытных офицерах и матросах. Артиллерия его в начале войны также была в весьма неудовлетворительном состоянии: некоторые из судов имели только половинное число орудий, на многих галерах было по одной 6–фунтовой пушке, а остальные 3–фунтовые, и только впоследствии на них и на ботах могли поставить по одному пудовому единорогу. В состав флотилии вошла даже и та эскадра, на которой императрица плыла по Днепру. Суда ее, построенные для помещения прислуги, кухни, конюшни и т. п., были наскоро вооружены и приспособлены к действию против неприятеля.

Потёмкин настоятельно требовал от начальника Севастопольской эскадры контр–адмирала графа М. И. Войновича скорейшего выступления в море. «Где завидите флот турецкий, – писал он к Войновичу, – атакуйте его во что бы то ни стало… хотя бы всем погибнуть, но должно показать свою неустрашимость к нападению и истреблению неприятеля». Эскадра вышла и направилась к Варне, где находилась часть турецкого флота; но на пути встретила жесточайший шторм, заставивший ее возвратиться в Севастополь для исправления полученных повреждений. При неимоверно сильном ветре и громадном волнении, на многих судах, не отличавшихся особенной крепостью, расшатались основные части кузова: бимсы вышли из своих мест, разошлись стыки обшивных досок и открылась такая сильная течь, при которой надобно было употреблять страшные усилия, чтобы корабли удержались на воде. От лопнувших вант–путин и вант многие суда потеряли мачты, а флагманский корабль лишился всех трех.

Фрегат Крым пошел ко дну, а корабль Мария Магдалина, доведенный до невозможности держаться в море, был занесен в Босфор и сдался неприятелю. Вообще повреждения эскадры были до того значительны, что для спасения от гибели Войнович принужден был почти в открытом море стать на якорь.

Отсутствие помощи со стороны Войновича заставило Лиманскую флотилию удерживаться от всякого рискованного нападения на сильнейшего неприятеля, и Мордвинов ограничился преимущественно обороной. Несколько атак, произведенных турецким флотом и высаженным с него десантом к крепости Кинбурн, были с большим уроном отражены огнем крепости, в которой начальствовал командующий войсками на Днепре генерал–поручик, будущий знаменитый фельдмаршал, А. В. Суворов. На помощь ему Мордвинов хотя назначил два фрегата и четыре галеры, но в деле принимала участие одна галера Десна, под командой мичмана Ломбарда. Вооружение ее состояло из пудового единорога и 16 трехфутовых пушек и фалконетов, кроме того, на галере находилось 120 гренадеров. При одной из атак Кинбурна Ломбард напал на несколько неприятельских судов, стоявших отдельно от флота, и заставил их удалиться от крепости. Во время этих неудачных нападений турок у них был взорван корабль и одна шебека и потоплены другая шебека и две канонерские лодки. В последней из атак 30 сентября, после сильной бомбардировки с подошедшего на близкое расстояние флота, неприятель высадил на Кинбурнскую косу до 5 тысяч десанта, из которого, после кровопролитнейшего боя, спаслось вплавь на свои суда едва 500 человек. В этом деле вновь отличился Ломбард, атаковавший со своей галерой левое крыло неприятельского флота и заставивший 17 мелких судов удалиться от крепости.

4 октября при ночном нападении нескольких судов нашего Лиманского флота на турецкий корабль и канонерские лодки, стоявшие у Очакова, одна пловучая батарея, вступившая в дело, не дождавшись прихода своих судов, была окружена турками. Командир ее, капитан 2–го ранга Веревкин, отбиваясь от сильнейшего неприятеля, успел, выйти в море, но, выброшенный на мель у Гаджибея, свез команду с затонувшей батареи на берег, где и был взят в плен. На другой день Мордвинов с 8 судами, подойдя к Очакову, после продолжительной перестрелки заставил турецкие суда, стоявшие в тесном месте между мелями, из опасения брандеров, отодвинуться верст на 15 в море; а в половине октября неприятельский флот оставил Очаков и ушел в Босфор. Таким образом, в продолжение кампании этого года, благодаря храброй защите Кинбурна и действиям слабого Лиманского флота, без участия Севастопольской эскадры, удалось не допустить неприятеля к Херсону. Но для прочного утверждения на Днепровском лимане России необходимо было овладеть Очаковом, который, кроме опасного соседства для Кинбурна, служил неприятелю опорным пунктом для действий против Крыма. Поэтому взятие Очакова составляло главнейшую цель кампании наступающего 1788 года. Восьмидесятитысячная Екатеринославская армия, под начальством князя Потемкина, назначалась для овладения Очаковом и для занятия страны между реками Бугом и Днестром, а Украинская, в 30 тысяч, порученная графу Румянцеву, должна была, прикрывая правый фланг армии Потемкина, действовать между Днестром и Прутом. Кроме того, отдельные корпуса защищали Крым и нашу границу на Кубани.

В продолжение зимы Лиманский флот был значительно исправлен и пополнен новыми судами, между которыми находились большие дубель–шлюпки, вооруженные 11 орудиями, в том числе двумя 30–фунтовыми пушками. Мордвинов, оставленный в Херсоне, должен был заботиться о всех нуждах флота и наблюдать за общим ходом его деятельности, непосредственное же начальство над флотом поручено было двум замечательным иностранцам: принцу Нассау—Зигену и шотландцу Поль—Джонсу, принятым в русскую службу с чинами контр–адмиралов. Первый из них, совершив кругосветное плавание с французским капитаном Бугенвилем и служа сначала во французских, а потом в испанских войсках, отличился в нескольких сражениях необыкновенной храбростью и распорядительностью. Второй, Поль—Джонс, прославился своим мужеством и военными способностями в борьбе за независимость Соединенных Американских Штатов. Под начальство Нассау—Зигена поступила гребная флотилия, состоящая из 51 вымпела (7 галер, 7 дупель–шлюпок, 7 пловучих батарей, 22 военных лодок, 7 палубных ботов и одного брандера); а под начальство Поль—Джонса – эскадра из 14 парусных судов (2 корабля, 4 фрегата и 8 мелких судов). Для содействия Севастопольскому флоту, в Таганроге, Херсоне и Кременчуге построено и снаряжено было казной и частными лицами около 20 крейсерских, или корсарских судов, из которых большинство переделаны из захваченных у турок призов.