Сю Бао, остановившись, уставился на пацанов, вытащил из сумки блестящий ножик и пригрозил:

– Эй, недоноски, закройте свою глотку! Если начнете выдумывать про меня всякие глупости – отрежу яйца!

Малолетние разбойники на слова Сю Бао захохотали хором в ответ. Ветеринар сделал несколько шагов в их направлении – они отошли назад. Вдруг Сю Бао стремительно бросился к ним – и мальчишки разбежались в разные стороны. Когда же он опять двинулся ко мне, нацелившись на мои яйца, они снова собрались вместе и вдогонку ему повторяли:

« Сю Бао, Сю Бао,

как увидишь яйцо – сразу кусаешь! »

Но на этот раз Сю Бао не обратил внимание на детей, а подбежав спереди к Лань Ляню и чуть отступив назад, начал:

– Лань Лянь, уважаемый брат, я знаю, что твой осел покусал много людей. И каждый раз тебе приходится оплачивать лечение укушенного человека и просить у него прощения. Лучше кастрируй осла. Через три дня после операции он поправится и, ручаюсь, станет ласковым и послушным.

Лань Лянь пропустил мимо ушей его слова, а у меня бешено забилось сердце. Хозяин, хорошо зная мой нрав, крепко держал меня за уздечку, удерживая от нападения на Сю Бао.

Из-под пяток Сю Бао вздымалась пыль – этот ублюдок обычно ходил очень быстро. У него было маленькое сморщенное лицо, треугольные глазки с мешками под ними, а изо рта сквозь широкие щели зубов то и дело брызгала слюна, когда он говорил:

– Лань Лянь, послушай мой совет, кастрируй его. Кастрация – дело хорошее. Благодаря ему ты избавишься от многих хлопот. Обычно я беру за такую операцию пять юаней, а с тебя не потребую ничего.

Лань Лянь остановился и холодно произнес:

– Сю Бао, ты сначала вернись домой и кастрируй своего отца.

– Что ты мелешь? – громко огрызнулся Сю Бао.

– Тебе не нравятся мои слова? Тогда послушай, что тебе скажет мой осел. – Лань Лянь отпустил уздечку и скомандовал: – Чернявчик, фас!

Сердито заревев, я поднял передние копыта – так, как будто готовился опуститься на Хуахуа – метясь в высохшую голову Сю Бао. Люди по краям дороги, жаждущие зрелищ, завопили с перепугу, а мальчишки-разбойники притихли. Я надеялся услышать стук удара, когда мои копыта упадут на голову Сю Бао, но этого не произошло. Я не  увидел искаженного страхом его маленького личика, не услышал вопля, похожего на собачье поскуливание, а будто в тумане заметил, как быстрая тень нырнула под мой живот. Холодное зловещее предчувствие сверкнуло в моей голове, я попытался уклониться от беды, но было уже поздно – между ногами пробежала нить холода, которая сразу же сменилась острой болью. Я почувствовал какую-то потерю, и понял, что стал жертвой злого расчета. Нервно повернув и опустив голову, я увидел, что изнутри по моим ногам стекает кровь, а Сю Бао стоит у дороги, держа в руке окровавленное сероватое яичко. Гордо выставив свое улыбающееся лицо, он вызвал аплодисменты у людей.

– Сю Бао, ублюдок! Ты искалечил моего осла!.. – с горьким сожалением воскликнул Лань Лянь и уже было собрался, бросив меня, сам сцепиться в поединке с Сю Бао, но тот сунул яйцо в сумку и выставил вперед блестящий ножик. Хозяин сразу остыл.

– Лань Лянь, я ни в чем не виноват, – сказал Сю Бао, указывая на людей. – Все, даже наши маленькие друзья, видели, как ты напустил на меня своего осла, поэтому я имел право обороняться. Если бы я не проявил бдительности, то моя голова под ударами копыт лопнула бы как тыква. Лань Лянь, я ни в чем не виноват.

– Но ты покалечил моего осла...

– Я давно задумал это сделать, потому что хорошо знаю свою профессию, но я жалел земляка и сдерживался, – сказал Сю Бао. – Да, по правде говоря, у твоего осла три яйца, а я отрезал лишь одно, поэтому это только немножко приструнит его дикий нрав, и он совсем не потеряет свою жизненную силу и юношеский задор. Черт побери, когда же я услышу от тебя слова благодарности?

Лань Лянь наклонился ко мне, проверяя, что произошло между моими ногами, и убедился в справедливости слов Сю Бао. Он немного успокоился, но благодарить не собирался. Ведь этот негодяй лишил осла одного яичка без его, хозяина, предварительного согласия.

– Извини, но я тебя заранее предупреждаю, – сказал Лань Лянь. – Если с моим  ослом случится что-то плохое, то я так просто всё не оставлю.

– Ручаюсь, твой осел будет жить сто лет, разве что ты сам подсыпешь мышьяка в его корм! Советую тебе не вести его сейчас в поле на работу, а вернуться домой, хорошо накормить и напоить солоноватой водой, и через  дня два рана у него заживет.

Лань Лянь молча выслушал совет Сю Бао и повел меня домой. Боль, оставаясь все еще достаточно острой, утихла, и я с ненавистью поглядывал на этого урода, собиравшегося съесть мое яйцо. Я раздумывал над тем, как ему отомстить. Однако, признаюсь, неожиданная и эффективная атака, заставила меня уважать этого плюгавого, кривоногого человечка. Тот, кто не был свидетелем сегодняшнего случая, никогда бы не поверил, что на свете есть такое существо, выбравшее себе своей профессией кастрацию животных, и достигшее в ней непревзойденного, как у колдуна, мастерства. Он сделал свое дело безжалостно, точно и быстро. И-о... и-о... О, мое яйцо, сегодня вечером ты попадешь в компании с пшеничной водкой во внутренности Сю Бао, а завтра – в выгребную яму. О, мое яйцо...

Мы еще не отошли от ветеринара на далекое расстояние, как услышали сзади его голос:

– Лань Лянь, ты знаешь, как называется способ, которым я только что воспользовался?

– Иди к черту, вместе со своими предками! – обернувшись, огрызнулся Лань Лянь.

Сквозь взрыв человеческого смеха прорвались такие слова Сю Бао:

– Лань Лянь, ты, вместе со своим ослом, только послушайте! Я назвал это так: «Воровать персики под листьями».

«Сю Бао, Сю Бао

персики под листьями своровал!

Лань Лянь, Лань Лянь

Яйцо осла и лицо своё потерял!..»

Потоки дразнилок талантливых малолетних бандитов сопровождали нас до самых ворот усадьбы Симэнь Нао...

Атмосфера во дворе становилась всё более праздничной. Повсюду бегали и прыгали подросшие дети из восточного и западного крыла дома. Все пятеро детишек были одеты по-новогоднему. Лань Цзиньлун и Лань Баофэн уже достигли школьного возраста, но в школу еще не ходили. Цзиньлун всегда ходил с унылым выражением на лице – видимо, что-то его постоянно угнетало. А Баофэн, наоборот, была легкая, невинная и добросердечная девочка. Она обещала в будущем стать настоящей красавицей. Они оба были детьми Симэнь Нао, но ко мне, ослу из рода Симэнь, не имели, конечно, никакого отношения. Прямая и кровная связь существовала только между мной и двумя осликами ослицы Хуахуа из рода Хана, которые, увы, не прожив и полугода, покинули этот мир вместе со своей матерью. Смерть Хуахуа нанесла в моё сердце сильную рану. Она умерла из-за того, что съела отравленный корм, а ослята – потому, что напились ее молока. Рождение осликов было радостным событием в жизни всего села, а их одновременная смерть – общим горем. Каменщик Хан рыдал, заливаясь слезами, а тот, кто подсыпал украдкой ослице яд, наверное, смеялся. Власть округа, обеспокоенная этим прискорбным случаем, для раскрытия преступления отправила опытного следователя службы общественной безопасности Лю Чанфа. Но тот оказался неудачником. Он лишь вызывал поочередно в управление людей и задавал им, как граммофон, одни и те же вопросы. Поэтому и расследование, естественно, закончилось ничем. Впоследствии сорванец Мо Янь в своих «Записках черного осла» возложил вину на Хуан Туна, но хотя его аргументы плотно накладывались друг на друга, никто писателю не поверил.