Говоря о неудачах обычных вооруженных сил, следует особо отметить их системы вооружения. На протяжении почти всей истории основное оружие было ручным, используемым отдельным солдатом против отдельных солдат. Были и взлеты, и падения (Наполеон однажды написал, что войну делает артиллерия), но наибольший относительный эффект этого оружия был достигнут в середине девятнадцатого века во время гражданской войны в США и австро-прусской войны, которую еще называли войной игольных ружей. С тех пор их роль непрерывно снижалась. Сегодня они составляют лишь небольшую и постоянно уменьшающуюся часть огневых средств, находящихся в распоряжении вооруженных сил. Большую же часть составляют механизированные, обслуживаемые расчетом системы вооружения, на которые приходится также и основная часть затрат. Некоторые из ныне используемых систем могут совершать до шести тысяч выстрелов в минуту. Другие настолько точны, что попадают по летящей ракете, третьи обладают такой мощью, что разносят в клочки практически все, что движется, включая шестидесятитонные танки, покрытые несколькими слоями комбинированной брони. Скорость некоторых боевых летательных аппаратов в два раза превышает скорость звука. Есть также оружие, с помощью которого можно нанести удар по противнику, находящемуся за десятки и даже сотни километров. При такой скорости и дальности пилот или расчет, управляющий такой системой, зачастую не может видеть своего противника. Вместо этого цели обнаруживаются радаром и появляются в виде отметок на флуоресцентном экране. Их обнаруживают, отслеживают и поражают при помощи технических, т. е. электронных средств.

Таким образом, самолеты, вертолеты, корабли, танки, противотанковые средства, артиллерия и различные виды ракет становятся настолько зависимыми от электроники, что эта их зависимость воспринимается как лучшее свидетельство их современности. Но электронные разведывательные устройства и компьютеры, с которыми они соединяются, очень чувствительны к воздействию окружения. Они достаточно хорошо работают в простых средах, таких, как воздушное пространство, морское пространство, даже открытые равнины и в пустыни. Но чем сложнее среда, тем больше проблем. Многие сенсоры отличают свои объекты от вражеских, только если цель «помогает» им, отвечая условным сигналом. Из-за этого в 1973 г. сирийцы постоянно сбивали свои самолеты, а в 1988 г. в Персидском заливе был сбит иранский авиалайнер. Мало того, что компьютеры, обрабатывающие информацию, посылаемую приборами обнаружения, могут быть легко введены в заблуждение разного рода помехами, — они могут отвечать только на те события, которые в явном виде были предусмотрены их программистами. Очень часто результатом воздействия сложной среды бывают получение и передача ложных сигналов, которые приводят либо к ложной тревоге, либо к полному отсутствию сигнала вообще.

Кроме того, как только станет ясен принцип, по которому действуют эти устройства, их будет легко обмануть, перегрузить или заглушить помехами. Часто для этого достаточно всего лишь похожего устройства, которое делает все наоборот. Например, когда иранцы начали использовать ракеты класса «земля-земля» против нефтяных платформ, расположенных в Персидском заливе, были быстро установлены приборы, наводящие их на аварийно-спасательные лодки, расположенные в море. Не так уж и сложно создать устройство, способное копировать акустическую «подпись» подводной лодки, которой там на самом деле нет (устройство активной гидролокации сложнее обмануть, но его можно обнаружить на дальнем расстоянии). Тепловая ракета-ловушка стоимостью несколько долларов может отвлечь на себя противовоздушную ракету с инфракрасной системой наведения, цена которой достигает десятков тысяч долларов. Здесь существуют неограниченные возможности, причем даже для стран с не слишком развитой технологической инфраструктурой.

Все эти факторы объясняют, почему вооруженным силам США, ставшим первопроходцами в этой области, регулярно удавалось сбивать ливийские МиГи над Сиртом, заливом у берегов Ливии. Они также помогают объяснить, почему тем же самым силам не удалось особо проявить себя ни в джунглях Вьетнама, ни (при меньших масштабах боевых действий) в горах, окружающих Бейрут. Столь же изощренная электронная техника Израиля подверглась той же участи. В 1982 г. благодаря сочетанию систем дальнего обнаружения и контроля, дистанционно пилотируемых летательных аппаратов, бомбардировщиков, ракет и компьютерных сетей, обеспечивающих работу всего этого, израильские вооруженные силы творили чудеса, имея дело с простыми, четко определенными целями, каковые представляли объекты военно-воздушных сил и систем ПВО Сирии. Израильские ВВС сумели добиться полного господства в воздухе. Тем не менее, в отличие от 1967-го или даже 1973 г., вклад военно-воздушных сил в победу в наземном сражении был минимален. И то, что в 1982 г. израильские танки были самыми современными, принесло им мало пользы, когда дело дошло до необходимости контролировать густо населенные и застроенные районы Ливана. Более того, можно провести это рассуждение в обратную сторону. Современное оружие стало настолько большим, дорогим, быстрым, неизбирательным, неманевренным и мощным, что они постепенно выталкивают современную войну «под ковер», т. е. в ту среду, где это оружие уже не действует, и где, соответственно, люди могут повоевать от души.

Оружие существует не само по себе. Способствуя формированию идей по поводу природы войны и методов, которыми ее следует вести, оно само является продуктом этих идей. Это тем более относится к социальным организациям — вооруженным силам, генеральным штабам и министерствам обороны, которые производят, принимают на вооружение и используют оружие. Мое основное предположение состоит в том, что уже сегодня самые мощные вооруженные силы по большей части не годятся для современной войны. Их релевантность обратно пропорциональна техническому совершенству. Если мое предположение верно, то причины этого следует искать на концептуальном уровне, представленном современной теорией стратегии.

Глава II

Кем ведутся войны

Мир Клаузевица

Картина мира, о которой пойдет речь, названа по имени прусского офицера Карла Филиппа Готлиба фон Клаузевица, который родился в 1780-м и умер в 1831 г. В возрасте 12 лет он был зачислен в армию юнкером, а в 1793 г. принял участие в войне с Францией. Затем Клаузевиц учился в военной академии в Берлине, где впервые был отмечен его необычайно сильный ум. Поступив адъютантом на службу к принцу Августу Прусскому, он принял участие в катастрофической Йенской кампании 1806 г. и был взят в плен. После освобождения из плена Клаузевиц работал у Герхарда фон Шарнхорста в реформированном им генеральном штабе. Он активно участвовал в подготовке реорганизации прусской армии, одновременно выполняя функции наставника прусских королевских принцев, ставших впоследствии королями Фридрихом Вильгельмом IV и Вильгельмом I. Как и многих его коллег, Клаузевица возмутило решение принца Фридриха Вильгельма III вступить в войну с Россией в 1812 г. на стороне Наполеона. Он пошел на службу в так называемый русско-германский легион, состоявший из немцев, желавших сражаться против наполеоновской армии в составе русской, и оставался там до завершения кампании. После того как в 1812 г. в литовском местечке Таурогген была подписана русско-прусская конвенция, Клаузевиц вернулся на службу в прусскую армию в звании начальника штаба корпуса и участвовал в войнах за освобождение 1813–1815 гг.

После восстановления мира Клаузевиц, как большинство бывших военных реформаторов, не пользовался доверием правительства Пруссии, так как воспринимался кем-то вроде революционера. Несмотря на то что он был возведен в чин генерала, ему так и не довелось командовать войсками и реализовать таким образом свои амбиции. Вместо этого его назначили управляющим директором Kriegsakademie[8]. На этой хорошо оплачиваемой и не требующей больших затрат сил должности у него оставалось много свободного времени, чтобы посвятить его написанию своих трудов, для чего он по утрам работал в гостиной своей жены. Его периодические попытки перевестись на какую-нибудь другую военную или дипломатическую службу — одно время были разговоры о его назначении на должность посла в Лондоне — не увенчались успехом. Наконец в 1831 г. Клаузевиц был произведен в начальники штаба прусской армии, которая была развернута для наблюдения за восстанием поляков против России. В соответствии с новым назначением Клаузевиц, захватив свои рукописи, отправился в Силезию. После смерти генерала Августа фон Гнейзенау, почитаемого им главнокомандующего, обязанности последнего принял на себя Клаузевиц. Однако на этой должности он пробыл всего несколько дней. Вскоре из Берлина ему на смену прибыл другой генерал. После этого Клаузевиц также заболел и скончался то ли от холеры, то ли от разрыва сердца.