Но неграмотность не суть отсутствие недюжинного ума, пытливости, любознательности, острой наблюдательности. Не об этих ли качествах свидетельствуют отписки, донесения, челобитные, писавшиеся безвестным грамотеем под диктовку Семена Ивановича.

В середине 1640 года Семен Дежнев был командирован на Татту и Амгу, левые притоки Алдана, замирить непокорных батурусских якутов. В этой местности, расположенной к югу от Якутска, давно уже промышляли грабежами Каптагайка и Немнячек Очеевы, располагавшие вооруженными отрядами зависимых от них людей. Они нападали на мирных ясачных якутов, грабили у них скот, другое имущество. Однажды разбойные братья угнали пятьдесят голов скота. Когда якуты подвергнувшиеся ограблению, попытались было вступить с грабителями в мирные переговоры, чтобы убедить их вернуть скот, братья и их люди подвергли избиению ясачных людей и отняли у них коней, копья и луки со стрелами. Обиженные пожаловались якутским властям. В ответ на жалобу и были направлены Семен Дежнев с двумя казаками Львом Губарем и Богданом Сорокоумовым.

Отыскали ли они Каптагайку и его брата и вернули похищенный скот пострадавшим, нам неизвестно. Сам Дежнев нигде об этом не упоминает, считая видимо, поход на Амгу и Татту заурядным и обычным для него делом. Не сохранилось и других каких-либо документов об этом походе. Надо полагать, что если бы произошло серьезное военное столкновение, оно привлекло бы внимание властей и нашло бы отражение в документах. Дежнев следовал инструкции атамана Осипа Галкина, наказывавшего действовать «без порчи, без драки» и лишь в самом крайнем случае применять силу. Видимо, столкновения удалось избежать, действуя мирными средствами увещевания, проявляя к якутам дружелюбие и такт. Быстрое возвращение Дежнева в Якутск (в начале сентября 1640 года) свидетельствовало, казалось бы, об успешном завершении его миссии.

Среди документов Якутской приказной избы за 1640 год сохранилось еще несколько упоминаний имени Семена Ивановича Дежнева. 29 февраля в книге таможенного сбора порублевых и пошерстных пошлин с продажи скота по Якутскому острогу сделана запись о том, что Дежнев продал коня тазовскому служилому человеку Гришке Васильеву Киселю за пятнадцать рублей. «С продавца взято порублевые пошлины, 5 алтын, с рубля по 2 деньги, а с купца пошерстного взято алтын…»

Из записи в книге выдачи денежного жалованья и боеприпасов служилым людям мы узнаем, что в октябре 1640 года, очевидно, после возвращения с Амги, Дежневу были выданы два рубля с полтиной, сумма, составлявшая половину его оклада к прежней его доле, а также полный оклад в пять рублей за текущий год и еще половина оклада за будущий 1641 год.

Осенью 1640 года Дежневу пришлось выполнять второе, более ответственное самостоятельное поручение — ходить на мятежного князца Сахея. Еще летом жители центральной Якутии, недовольные ясачным обложением, осадили Якутский острог. Осада оказалась безуспешной, и в конце концов князцы заключили мирное соглашение с русскими властями и согласились платить ясак. Однако несколько князцов-тойонов кангаласского рода и в их чисте Сахей Отнаков отвергли соглашение. Парфен Ходырёв тогдашний управляющий острогом послал двух казаков — Федота Шиврина и Ефрима Зипунка для сбора ясака с непокорного Сахея и его рода. Воинсвенный князец напал на сборщиков ясака и убил их, откочевав со всем родом в дальние земли Оргутскую волость на среднем Вилюе. Против Сахея был выслан отряд служилого человека Ивана Метленка. Но якуты сумели заманить отряд в засаду и нанести ему тяжелые потери. Сам Метленк был убит сыном Сахея Тоглыткой. Вот тогда-то якутские власти и послали для умиротворения непокорного тойона и ясачного обложения его рода Семена Дежнева.

Перед ним встала сложная задача смирить Сахея, но не руководствоваться чувством мести и избегать кровопролития. Сборщики ясака допускали немало злоупотреблений и жестокостей и нередко сами провоцировали якутов на оказание сопротивления. По-видимому, Дежнев стремился лишь припугнуть Сахея, но больше действовал словесным воздействием, стараясь наладить с ним добрые отношения и его от «государевой милости не отогнать».

Подробности похода Дежнева в Оргутскую волость нам, к сожалению, неизвестны. Не знаем мы и что заставило Сахея смириться. Но сложное поручение было выполнено Дежневым успешно Его отряд возвратился в Якутск, не понеся ни малейших потерь. Дежнев проявил себя как терпеливый и гибкий политик, не только замирившись с Сахеем, но и взыскав ясак спална и с самого князца, и его детей и членов его рода. Весь этот взысканный с Сахеева рода ясак составил 3 сорока 20 (то есть 140) соболей.

7. НА ЯНЕ

Успешное выполнение Дехневым первых самостоятельных поручений заставило обратить на него внимание. И на Амге и Татте, и Оргутской волости он проявил себя не только исполнительным и расторопным казаком, но и осторожным гибким политиком предпочитавшим доброе слово и увещание силе оружия. Как показал опыт, эти его качества позволяли легче достичь взаимопонимания и доверия с аборигенами. Они оказывались более эффективным и действенным оружием, чем казацкая сабля или «огненный бой»

В конце 1640 года письменный голова Василий Поярков, продолжавший управлять Якутским острогом после отстранения Парфена Ходырева, набирал два отряда для сбора ясака на Яне и Индигирке, недавно открытых реках. Яну русские знали уже за восемь лет до этого. Мы видели, что честь первооткрывателя этой реки принадлежала Ивану Реброву. «А преж меня на тех тяжелых службах, на Янге и Собачьей (Яне и Индигирке. — Л.Д.) не был никто, проведал я те дальняя службы», — писал он в своей челобитной.

Еще в начале 30-х годов Ребров с Мангазеи прошел по Нижней Тунгуске и Вилюю на Лену. Перезимовав в Жиганах, Ребров вместе с енисейским служилым человеком Ильей Перфильевым вышли морем на Яну, где захватили в аманаты юкагирских князцов и собирали ясак. По уверению Реброва, янские соболя были лучше всех, которые он видел до тех пор. «На великой реке Лене и в сторонних реках таких добрых соболей нет», — докладывал он. Собранный ясак Перфильев отвез в Енисейск, а Ребров в сопровождении служилых и промышленных людей отправился далее на восток, на Индигирку, «Собачью тож» для «прииску новых землицу».

Вслед за Ребровым на Яну пробрались Елисей Юрьев Буза, казачий десятник, и с ним с десяток казаков и до сорока промышленных людей. Вести о богатствах северных рек Яны и Индигирки доходили до Якутска вместе с партиями ясачной пушнины. Прокопий Кулов Плехан, приплывший от Елисея Бузы, заявил: «с падучих рек в море будет тебе, государь, прибыль в ясачном сборе». Василий Поярков набирал в поход на Яну охотников — не более пятнадцати человек. Охотников набралось немало, и служилых, и промышленных людей, писавших самолично или диктовавших грамотеям челобитные с просьбой отпустить «в новые землицы». Подал челобитную и Семен Дежнев. Челобитчиков манили неизведанные земли, возможность выбиться из постоянной нужды, да и уйти подальше от тяжкой опеки администрации. Хотя Поярков еще не был наделен воеводскими правами и лишь временно управлял острогом, он не раз давал подчиненным почувствовать свою тяжелую руку и крутой характер. В дальних походах можно было вдохнуть полной грудью, почувствовать себя вольной птицей.

Из охотников сформировались два небольших отряда. Во главе их были поставлены Посник Иванов и Дмитрий Михайлов Зырян, Прозвище второго указывало, вероятно, на его происхождение с Печоры, края, заселенного коми-зырянами, и, возможно, и коми-зыряновскую принадлежность. Оба были людьми опытными и предприимчивыми. Их имена неоднократно упоминаются в документах Якутской приказной избы середины XVII века. Отряд Иванова отправлялся на Индигирку, Зыряна — на Яну. В составе зыряновского отряда находился и Дежнев.

В поход казаки снаряжались за собственный счет Дежнев не составил исключения. Ему, как и его товарищам, приходилось покупать на свои деньги лошадей продовольствие, снаряжение, одежду, обувь. За лошадь которая на «Руси» стоила обычно 3–4 рубля, в Якутске приходилось переплачивать по меньшей мере вдесятеро, за лыжи платили два рубля, за нарты рубль, шубный кафтан — три рубля, «шубы одеванные» — четыре рубля. Это были непомерно высокие цены, если вспомнить, что годовой денежный оклад рядового казака достигал всего лишь пяти рублей. За лошадь приходилось потратить несколько годовых окладов. Одного оклада не хватало, чтобы одеться. Как пишет сам Дежнев в своей челобитной 1662 года: «И я, холоп твой, для твоей государевой службы купил две лошади, дал 85 рублев, и платьишко, и обувь и всякий служебный завод, покупаючи в Якутском остроге у торговых и у промышленных людей дорогою ценою: стал подъем мне, холопу твоему, больши сто рублев».