8.09. Только что вернулась с вокзала. Провожала мамочку. Боже, до чего я небрежна бываю с ней. И понимаю это всегда, когда ее рядом нет. Тоска такая бездонная. Бесконечная. Одна. Независимая. А ей каково? Я понимаю, рано или поздно это должно было произойти. Самостоятельную жизнь начинать необходимо. У меня последнее время был довольно благополучный период. А сейчас сердце сжимается и поскуливает брошенным замерзшим щенком. До чего я мерзкая. Я всегда на ней срываю злобу. Ругаю себя, обещаю не делать так. И все равно пакостничаю. Она меня так любит. Она всю себя отдает. Я – просто дрянь. Она меня выше, чище. Вот и сейчас, сижу, расписываю тут, плачу. А чтобы просто неделю не конфликтовать и взять все по дому хозяйство, тут нет меня. Я презираю себя в такие моменты. Но жить приходится дальше. И нужно быть крутой и самостоятельной. Со стороны выглядело заманчиво: престижный вуз, своя квартира, независимость. А как же все сложнее, противоречивее. Как бесконечно неуютно в пустой квартире. А ей каково? У меня будущее. Я не хочу никого, я хочу с ней быть. Хоть понимаю, глупости говорю. Против судьбы не выступишь. Грустно. Но нужно выдержать. Мамочка, люблю тебя. Сколько мне можно быть гнусью. Я должна состояться. Единственное. Чтобы иметь многое, нужно выкладываться и добиваться. Чтобы была возможность жить вместе, нужно быть. Твержу себе. Заставляю поверить. Не хочу никого. Пусть одна. Как она. Я заслужила одиночество.
9.09. Убита своей тупостью и закомплексованностью. Люди у нас подобрались способные и более раскованные. Впрочем, обычность умеет притворяться и прихорашиваться. И может даже сойти за аристократку. А впрочем, может, действительно, они – особенные? А я – однодневка? Но почему же эта глухая уверенность не пропадает?
Сегодня было первое занятие с К. Он, как всегда, самоуверен и напыщен. Не понравилось. А объяснить толком не могу. Вроде и атмосфера (будто бы) раскрепощенная – говори, что хочешь, и он сам резюмирует здорово, выкладки теоретические неслабые, ловит на слове, удачно доказывает, вроде действительно учишься дискутировать, себя держать, узнаешь новое, интересное, и время быстро летит. А что-то не то. Не нравится. И где та ниточка, то главное, что вызывает неприятие и даже неприязнь? Его безапелляционный тон? Его нарочитые реплики-комментарии? Его позиция, когда он слушает, но не слышит? И не желает принять позицию другого, я чувствую. Хотя на словах, внешне призывает к дискуссии, но доказывает обратное. С другой стороны, любой преподаватель будет стремиться убедить своих учеников в своей правоте, в верности своей позиции. Это естественно. В чем же дело? Мои личные антипатии? Мои комплексы, когда я боюсь, что не смогу выразить свою мысль, внутренне зажимаюсь? Когда – есть многое, что хотелось бы сказать, а смелости и уверенности не хватает. В обществе взрослых умных людей я часто могу вести себя, держаться на равных, говорю, как умею, и иногда произвожу неплохое впечатление. Даже на собеседовании. Ведь понравилась же я им тогда. А сейчас? Комплексы. Страх.
Ну, К., ладно! Я не выношу в нем отсутствие истинной интеллигентности, его дешевую, по сути своей, натуру, его претензии быть значительным и влиятельным, и педагогом. Бог с ним! Но что будет на худ. критике Г-го и семинарах филологических? То же самое? Но это гибель моя. Я не продержусь долго в этом вузе. И не надо делать гордой мины. Надо искать ответы в себе, в своих недостатках. Но как же сломать себя и быть свободной? Полностью. По-настоящему. Не знаю. Интуитивно? На
ощупь искать выходы из душевных тупиков? Или разрабатывать некую систему, подобную Карнеги? В любом случае, если я ничего не изменю, я вылечу из РГГУ, а там из Москвы, т. к. пока никакими другими связями я с ней не соединена. А Москву потерять – это погибель моя. По крайней мере, сейчас. Судьба предоставила великолепный шанс. Упустить его было бы непростительным хамством и неблагодарностью. Тем более из-за каких-то своих выпендрежей самовлюбленных, боязни показаться не тем, чем хочется. Я никогда не стану собой до конца, если буду бояться излагать свои взгляды. Но еще один вопрос встает – умение их излагать просто, красиво и убедительно. Сегодня наши девочки неплохо справлялись с этой задачей. А я сказала несколько слов и замолкла. В спорах не участвовала, хотя свое мнение было, и желание говорить было. Но страх снова победил. Опять «оправдался страх».
Как выкручиваться из этих сетей, снова спрашиваю себя. Просто размышлять, сидя дома, вот в следующий раз соберусь и скажу? Ерунда. Никогда так нельзя. А как же по-другому? Все во мне. А я кто? Бездарность? Нет! Нет! И нет снова. А стихи? А душа? А «слышу его каждым мгновеньем»? Этого нет во мне? А что же тогда я? Имеет ли смысл дальше, с осознанием своей ничтожности? Неужели смирюсь с положением плетущейся в конце неудачницы? Неужели же действительно хуже, дурее других? А какого черта тогда поступала сюда? Выдержала все эти сложности.
Умению внятно и даже хорошо излагать свои мысли можно научиться, «набить руку», то бишь, язык, а умению хорошего вкуса, чутья, таланту быть во всем незаурядностью можно?
По меньшей мере, в глубине души я в себе уверена. Но как творческая личность. А как театровед? Понятия не имею. Но зачем-то я сюда поступала. Нужно все попробовать, а не получится, найду в себе силы уйти.
10.09. Познакомилась получше с Ю. Ал-й. Действительно, интересный она человек. Пересмотрела все спектакли театральной Москвы прошлого сезона, довела себя этим до отвращения к театру, и сейчас ей очень трудно. Вся она какая-то с надломом, болезная, что ли. Трудно это объяснить. Но когда с ней общаюсь, не покидает ощущение тревоги за ее судьбу. В ней есть что-то за рамками, словно над пропастью все время балансирует ее душа, не совсем здесь. Она мне нравится, в общем-то. Но и пугает. Я все-таки скажу это, хотя, может быть и грешно, я поняла, что в ней вызывает у меня настороженность, я думаю, она потенциальная самоубийца. Это страшно, конечно. Но что делать, если появилось такое ощущение. Она уже сейчас слишком многое в себя впустила, слишком сложная натура, и надломленность эта все увеличивается. Я буду рада, если ошибусь. Но я боюсь за нее, и это, наверное, будет держать меня на расстоянии. Вокруг нее существует какое-то тревожное поле, я почувствовала сегодня. Не злое, нет. Чего-то щемящего, мятущегося, нестабильного. Даже не так. Чего-то неестественного, сильного, может быть, творчески, но идущего именно против естества. Она просила принести ей мои стихи. А я почему-то боюсь. Странно, обычно не комплексую, тем более с людьми, которые нравятся. Посмотрим там.
Она меня привлекает, но опять же, что-то меня удерживает на расстоянии. Пока не понимаю. Ее «сверхъестественность» необычного свойства. Она плохо кончит в любом случае. Прости меня, Господи, но это несчастная судьба. Будто бы подписываю приговор. Себе. Но наши дороги вряд ли пересекутся в будущем. А такое чувство, что я в ответственности за нее. И если что-то хорошее придет ко мне, то у нее будет плохо. И наоборот. Словно двойники. Взаимосвязь, но всегда почему-то в одну сторону. Я будто бы всегда знала о ее присутствии, о ее существовании и только сейчас увидела воочию. Это словно я, какой могла бы быть одна из бесчисленных копий души. Как мои Эливия и Алина. Из разных измерений и форм существований. Но вот встретились. И, наверное, это чутье, это чувство, узнавание в ней себя, пугает меня. Она пишет стихи тоже, но сама не ставит их высоко. Мне страшно за нее. Я понимаю, в чем теперь дело. На ходу, рассуждая, раскрутила все эти противоречия, растревожила сердце. Я догадываюсь о нашем будущем. Об ее отдельно, и обо мне. Но судьба послала мне это испытание. Может быть, самое серьезное. Со стороны, все, что я написала, выглядит полнейшим бредом, и поделиться с кем-то этими мыслями было бы убийственно. Но я поверила. Я просто знаю, что это так. И не поддается законам физики и логики. Это запредельно, как души. И как что-то, что в ней так привлекает.