— Чего надобно, земеля? — откликнулся священник. Нам жестом приказал молчать.

— Уважаемый, а к вам случайно брат и сестра, светленькие такие, хулиганистые, не забегали? И магичка с ними, мелкая, тощая, вредная…

Профессор поймал Дорджину у окна, заставил сесть на место и убрать осыпающееся огненными искрами заклинание. Самим себя поджечь не хватало!

— Были такие, но ушли, — крикнул Мыколо.

— Точно? — усомнился гвардеец. — А почему двери закрыты? Войти можно? — Кзекаль задрал голову вверх на голос.

— Точно-точно, а войти нельзя. Учет у меня. Инвентаризация. Завтра приходите, тогда и поговорим.

— А чего инвентаризируете-то? — хмыкнул земо.

— Добрые дела, чего же еще! — притворно изумился священник. — В восьмой день каждого месяца, согласно заповедям Эльги, пути которой неисповедимы, запутаны и нашему измышлению не поддаются, мы обязаны вспоминать и записывать сколько добра сделали, дабы потомки наши могли быть лучше и добрее нас.

Вернулся Аайю. Шепнул что-то на ухо гвардейцу и отошел в сторону. К Айрису и кешиару, а также крестьянам, обступившим правителя и медленно растаскивающим его на сувениры: ребятишки уже все пуговицы открутили и теперь по ниточке рубашку распускали. Ну-ну, такими темпами Карсимус из деревни в трусах уйдет, если и их проворные воришки к рукам не приберут.

— Значит, не впустишь? — уточнил оборотень.

— Значит, нет, — подтвердил Мыколо.

— Так, старый, а ну открывай. Хватит шутки шутить или не видишь, кто перед тобой? — кешиар гордо выпятил грудь. — Мы знаем, что они вошли в Храм, а раз двери заперты, то они до сих пор там. И знают, что виноваты, поэтому открывай, давай. Иначе мы сами войдем, даже если придется Храм по камешку разобрать!

— Ты мне тут силушкой в нос не тыкай, — усмехнулся в шикарные рыжие усы священник. — И не таких метлой по горбу по двору гонял. Надо будет и тебя погоняю, но детей в обиду не дам. А что до того, кого я перед собой вижу… Дураков вижу!

— Слышь, ты, умный, — прошипел Карсимус. — Спустись-ка, и мы поговорим, насчет добрых дел и государственной измены, заодно!

— А ты мне не указ, двумордый, у меня начальство-то повыше рангом будет, — не поддался на провокацию мужчина.

Эдак они до вечера пререкаться будут! Священнику слово в ответ, он два, ему три а он четыре… Бесконечный спор о выше, быстрее, длиннее, толще. Кто-то должен отступиться или кому-то необходимо вмешаться. Первый вариант вряд ли возможен, зато второй весьма вероятен. Итак, вызываю огонь на себя!

— Кару, ты бы правда успокоился. Дело уже сделано. Погоди пару лет, и Дорджина сама к тебе прибежит за новым мужем. Мне ли не знать, как надоедлив бывает Профессор, — влезла я в разговор.

— Элоиза? — Аайю услышал мой голос, вышел вперед. Он внимательно присматривался к гладкой стене дома, словно размышляя о возможности взобраться по ней на крышу. — Здесь все-таки, как мы и думали, — блондин поскреб подбородок.

— Здесь-здесь. Местную нежить изображаю. Пошутила неудачно, вот и пришлось бегством спасаться, а тут свадьба, а возражения не принимаются, а…

— Ти-ти-ти-тихо! — замахал руками блондин. — Ты меня совсем запутала. Ты спустишься? Можешь братца и… жену… его прихватить.

— А бить не будете? — я показала большой палец Профессору. Кажется, удастся на лекцию о правах и обязанностях сторговаться без воспитательно-членовредительных мер.

— Тебя? Нет, — про остальных земо деликатно умолчал.

— Тогда и я нет. Дайте слово, что не будете маленьких обижать!

Группа оборотней собралась на очередное обещание. Кзекаль молчал и поглядывал на дрова и потухшие факелы. Он явно предпочел бы решить все проблемы одним махом. Айрис и Аайю убеждали Карсимуса, активно жестикулируя. Кешиар молчал, приняв вид гордый и независимый. Я его понимаю. Если каждый начнет его решения оспаривать, то какой из него правитель получится? Хреновый! Власть уважать должны, любить и в меру бояться, а за последние недели Кару первое растерял, во втором разочаровался, на третье же все просто забили большой и толстый гвоздь — двадцаточку примерно.

К земо подошел давешний крестьянин с серпом и что-то предложил, размахивая оружием сельскохозяйственного труда в опасной близости от рук-ног оборотней. Кзекаль загородил кешиара собой. Ну, как ретивый оратор тело без головы оставит и что тогда? Балбеса — блондина на кресло в зале приемов сажать? У него еще не такая большая жоп… Опыта, в общем маловато.

Ситуация патовая. Либо нам, либо земо придется уступить. Для нас это вопрос безопасности, для них авторитета, но мы шкурой рискуем, а они морально-этическим обликом. По-моему скромному блондинистому мнению Кару теряет меньше и не соглашается из чистого упорства и желания всем показать, кто есть кто. Мы и так видим, кто он и знаем, кто мы: осел, два кролика и одна невинная жертва обстоятельств!

— Слезайте! — Кару вышел вперед. — Не трону я вас.

Вот это другой разговор! Однако, надо гарантиями заручиться.

— Мамой клянись! — потребовала я.

— А папой тебе не надо?! — взвился оборотень.

— Элка, ну хватит уже дурака валять, спускайся, мы же не можем без вас праздник начинать.

Праздник? Мы встрепенулись. Неужели они образумились и даже решили "накрыть поляну"? Ага, крестьяне уже столы тащат, а кешиар гвардейца куда-то отправил. Видать за деньгами послал, чтобы застолье оплатить.

Мы переглянулись. Кивнули друг другу и решили покинуть надежное убежище, но первое время далеко от него не отходить. Мало ли какую пакость оборотни задумали. Мы спустились на первый этаж, разбаррикадировали выход и вышли на улицу. Молодожены держались за спиной священника, опустив виноватые глаза долу. Я с кряхтением подошла к блондину, втиснулась в его объятия и положила голову ему на плечо. Хорошо-то как!

— Что с тобой приключилось, горюшко мое? — блондин поглаживал меня по спине.

Я рассказала. Он внимательно выслушал, периодически срываясь на тихий смех. Совершенно не обидный, скорее дружеский. Аайю привык, что я постоянно по уши в чудесах нахожусь.

— Массаж тебе сделать? — предложил кошак.

— По-твоему у меня синяков недостаточно? Когда тебе пятнистые женщины нравиться начали? Ты смотри, сначала пятнышки, затем полосочки, после на звездочки перейдешь? — я подозрительно сощурила глаза.

— Тогда иди в баню! К вечеру, как новенькая будешь, — "послал" меня земо.

— Старенькая тебе уже надоела? — я широко ухмыльнулась.

Оборотень отмахнулся. Выловил из снующей толпы женщину, передал меня ей и попросил привести в порядок: отмыть, расчесать и переодеть во что-нибудь красивое. Братишка с женой напросились со мной. Могучие маги трусили находиться в обществе не слишком дружелюбно настроенного Кару. Куда бы они не шли, он сопровождал их ласковым взглядом и нежной клыкастой улыбкой людоеда. Как пить дать кешиар по полной программе за нанесенное оскорбление отыграться планирует!

После банных процедур и короткого сна я почувствовала себя лучше. Веники, настои на целебных травах, горячий чай опять же с травяными добавками во время бани и всякие кремы после сотворили со мной поистине чудо косметологии. Мелькнула шальная мысль забрать пару деревенских тетушек с собой и открыть SPA-салон для подправленных скальпелем профессионального хирурга московских красоток.

Подремать дали всего полтора грома. После разбудили, выдали одежду и отвели к группе девушек, наряжающих невесту в традиционный свадебный наряд. Помимо процедуры облачения, так называемые подружки невесты выли, причитали и поминутно рвались к печи золой голову посыпать. Дорджина сидела у зеркала с каменным бескровным лицом и слегка подергивающейся бровью, вперив наполненный страданием взгляд в окно. М-да, довели девчонку.

Закатав рукава и поплевав на ладони, я приступила к спасению свадьбы. Выгнала хор плакальщиц из комнаты, сняла с безвольной Дорджины трое бабушкиных панталон, четверо прабабушкиных ночных рубашек и двое нижних юбок, в которые ее успели одеть. По замыслу предполагалось, что муж девушки, освобождая ее от одежды с ума от желания сойти должен. Угу, Профессор сойдет. Но не от желания, а скуки и свалится прежде, чем супружеский долг исполнить соизволит.