В. В. Самсонов
Буровикам Сибири
В бригаде нашей парни — хоть куда!
Мы можем в сутки дать по сотне метров.
Пока нас не задавят холода
И не задушат северные ветры.
Когда в термометрах твердеет ртуть,
Тогда нам померещится бессмертье,
А если вам соврут когда-нибудь,
Что крепче стали мы — не верьте!
Технологи не смыслят ни хрена,
Как сделать сталь упругой в эту стужу,
А нервы наши — звонкая струна,
И не хрена натягивать их туже!
Мороз трещит, вздыхая иногда,
Или молчит, нахмурившись сурово,
И молкнет, замерзая, как вода,
С застывших губ сорвавшееся слово.
И стынут слезы линзами в глазах,
Пороша забивает снегом глотку.
И лишь бы удержаться на ногах,
А нам по рации: «Давай проходку!»
Леонид Сокол
Ностальжи
В прошлое бросаю взгляд,
Вспоминаю все подряд,
То, что много лет назад
Было с нами.
Да, проделан долгий путь,
И теперь покрыта грудь
Орденами
А вначале Уренгой —
Что там было, боже мой!
Хоть зови порой конвой
С караулом.
Ох, и были типажи…
Так с чего бы в ностальжи
Потянуло?
Да, народец — не бог весть,
С тем работаешь, кто есть.
К ним не надо с меркой лезть —
И не мерьте.
Пусть — бродяги, алкаши,
Но в работе хороши
Были, черти.
От похмелья лечит труд.
Сверху давят, снизу прут.
Не прогонят, так сожрут
Без остатка.
Много видано всего,
Жить — так, в общем, ничего,
Но не сладко.
Тут в снабжении дыра,
Там утопли трактора,
То, как бешеный, с утра
Ветер дует.
Как от метео — простор,
Тут как тут Гортехнадзор,
Замордует.
То провалы, то успех,
То под воду, то под снег,
То, глядишь, кого на шнек
Намотает.
Значит, снова в технари,
В общем, что ни говори,
Мне хватает.
Вот такая, значит, жизнь.
Лезем вверх, кидает вниз.
Где-то с матом прорвались,
Где-то с песней.
Для кого-то это мрак,
Ну, а лично мне — вот так
Интересней.
В. Г. Терещенков,
бурятский геолог (1946–2002)
Полевые, полевые…
Словно раны рулевые,
Льготы зря не выдают!
Это жизнь с сердечным флюсом,
Пытка стужею и гнусом,
По-простому — неуют.
Полевые, полевые…
Это бури пылевые.
Это длинные дожди,
Это снежники и стланик,
Это редкие посланья,
Где заклятьем слово «жди».
Полевые, полевые…
Это точки болевые,
Этой боли не унять.
Полевые — льготный пропуск
В ту невидимую пропасть,
Где ушедших не обнять.
* * *
Мне от золота и меди
Проку столько, сколь медведю,
Все пошло в чужой карман.
Нуворишей поколенье
Нам оставит впечатленья,
Коих хватит на роман.
Только кто его напишет?
Мой напарник еле дышит —
Укатала сивку марь.
Перекурим что ли малость?
Нам постелет осень алость,
В небесах развесит хмарь.
Ноют ноги. Ноют плечи.
Потерпи, идти далече,
Здесь попутки не сыскать.
Нам, романтик голоштанный,
Для прагматиков каштаны
Богом дадено таскать.
* * *
Лишь покорным, что не странно,
Посылает Бог тиранов.
Не понять тебе, Россия,
Где палач, а где мессия,
Что за прок от смены вех,
Кто погонит нас отарой
в новый рай дорогой старой —
наш общенародный грех.
Бичи
Ты — спросят — чей? — Я? Из бичей.
Из тех, кто в этой мелодраме
Не строил гнезд, не видел звезд.
Гонимый стылыми ветрами.
Не из трудяг, а из бродяг
Без романтической закваски.
Из тех, что пьют, когда дают,
Кому не требуются маски.
Изгой судьбы, что на дыбы
Пытался встать, каноны руша.
Не повезло, сломало зло
Не столько тело, сколько душу.
Приму, как месть, потребность есть
И жажду жить, сползая к краю.
Но чем горчей судьба бичей,
Тем ниже требованья к раю.
* * *
Не пора ли сброситься?
Пусть начальство косится
Матерь-геологию помянуть пора!
Смерть была мучительной.
А про вклад значительный
Внукам пусть поведают
Мастера пера.
Мы в ряду наследников
У нее последние.
Нам друг друга незачем
за грудки трясти.
С миром пусть покоится,
Пусть не беспокоится,
Что ни с чем оставила.
Мы ее простим.
Чокнемся стаканами.
Чем не могикане мы?
Наше время кончилось,
Выпито до дна.
Что тянуть со сборами?
Разбредемся в стороны.
Матерь-геология!
Ты теперь одна.