После разгрома лаборатории и убийства Золотова всё уникальное оборудование и документация были перевезены на квартиру ближайшего соратника Алексея Васильевича, Валентина Клочкова. Однако вскоре и этого учёного настигает смерть. Несмотря на некоторые странные обстоятельства его гибели, у Валентина Ивановича констатировали сердечный приступ.

Наверное, преобразование времени и пространства — интересная штука. Во всяком случае, несмотря на все несчастья и трудности, бывшие работники золотовской лаборатории не сошли с намеченного пути. Лучший золотовский психограф Елена Тузина даже приняла участие в международном выборном эксперименте. Тогда некие толстосумы на Балканах пожелали узнать, можно ли, соединив разум экстрасенса и мощь компьютера, сделать безвестного человека «раскрученным» политиком. В результате югославской командировки психографа эксперимент полностью удался. К удовлетворению заказчиков, огромное количество избирателей вдруг поверили в «тёмную лошадку», и результаты выборов были совершенно неожиданными.

По иному пути в своих исследованиях пошёл другой ученик Золотова, Анатолий Крутов. Рассматривая земной шар как тело живого существа, учёный пришёл к выводу, что природу можно лечить… иглоукалыванием. Прибыв в Новороссийск во время страшного наводнения, Анатолий смог тогда укротить разбушевавшуюся стихию, расставив в заранее определённых точках местности свои электромагнитные приборчики.

После этого разработками Анатолия Викторовича заинтересовалась администрация тверского губернатора Владимира Платова, в частности, один из его заместителей, Анатолий Алексеевич Боченков. В 2002 году состоялись даже секретные переговоры, на которые были приглашены сам Анатолий Крутов, психограф Елена Тузина и нынешний руководитель полётов во времени, кандидат технических наук Геннадий Архипов. Однако, поразмыслив, тверские чиновники убоялись экспериментов по улучшению региональной погоды. Дескать, изгнанные из губернии ветры и грозы могут всей своей мощью обрушиться на столицу, что приведёт к конфликту с мэром Лужковым. Не нашли тверские экспериментаторы поддержки и у Шойгу. По словам Крутова, высокий чиновник пошутил, что в случае внедрения «погодных иголочек» его подчинённые останутся без работы. И, надо полагать, государство сделало ошибку, отказавшись от приборчиков Крутова, которые можно применять как для созидания, так и для разрушения. Быть может, сверхмощное цунами, обрушившееся в 2004 году на Юго-Восточную Азию, было следствием каприза отдельно взятого арабского шейха, решившего любой ценой установить над своим крошечным королевством хорошую погоду?

Надо полагать, за границу могли проникнуть также и другие разработки Золотова и его учеников. Ведь после разгрома лаборатории некоторые участники эксперимента срочно уехали в Израиль. Кстати, иностранцы не так давно вели переговоры с сыном Золотова и вдовой учёного Марией Яковлевной о покупке его уникальной библиотеки. Однако те были непреклонны: разработки энергии времени должны остаться в России.

Месть ваамо

— Моя единственная встреча с Михаилом Михайловичем Орловым-Сокольским состоялась в 1973 году в Перми, — рассказывает исследователь загадочных явлений А.Дмитриев. — Был этот крепкий 85-летний старик замечателен тем, что, закончив войну в Берлине, имел два ордена Славы, а в 30-е годы являлся командиром отряда особого назначения НКВД, действующего в Сибири, в таёжной Подкаменной Тунгуске.

В ответ на вопрос, для чего в малонаселённой глуши нужно было держать отлично подготовленных для действий в экстремальных условиях бойцов, прозвучал ответ: «В непроходимых чащобах находили пристанище всякого рода уголовные элементы. Чтобы не сгинуть по одиночке, они сбивались в банды, нападали на посёлки, стойбища аборигенов, грабя и вырезая народ. Задача таких отрядов, как наш, — разыскивать душегубов и уничтожать. Отбивались они от нас до последнего патрона. Так что наши руки были развязаны…»

Михаил Михайлович тогда рассказал немало такого, от чего кровь в жилах стыла. Но более всего запомнилась одна история, когда акт возмездия над бандой бывшего есаула Ильи Буравчонка осуществило загадочное племя ваамо, и вовсе не в отместку за что-то. Просто эти люди, названные известным этнографом Н.В.Москалёвым реликтами каменного века, практиковали, а возможно, и по сей день практикуют человеческие жертвоприношения. Те, кто говорит на алтайской группе языков — якуты, эвенки (тунгусы), шорцы, — считают ваамо обитателями Предела злых духов, полуматериальными существами, и по возможности избегают встреч с ними.

— Это самые обычные люди, смуглые, невысокие, жилистые, с несколько вытянутыми лицами, раскосыми глазами, — вспоминал Орлов-Сокольский. — Мы в их отсутствие случайно набрели, как позже выяснилось, на их главную святыню — капище богини Баюртах — Хозяйки ночи. В необычном, похожем на куб просторном меховом чуме стояла вырезанная из кедра безобразная, вся перекошенная, в изломах, фигура одноглазой старухи с тонким посохом в левой трёхпалой руке. На посох были нанизаны человеческие черепа. В углах чума их было не счесть. Я даже, помнится, ущипнул себя — не снится ли? Один из бойцов отряда — якут — предостерёг, сказал, что немедленно надо уходить, иначе несдобровать: ваамо свирепы, убивают всех без разбору; возвращаются к чуму, чтобы бросить к ногам Баюртах отрезанные головы; долго не задерживаются, отправляются кочевать. Я бы счёл всё это за вымысел, если бы собственными глазами не увидел в капище горы черепов.

Как командир отряда НКВД, Михаил Михайлович был представителем закона. Закон же при любом политическом строе относит человеческие жертвоприношения к тягчайшим преступлениям, предписывает задерживать и карать тех, кто этим занимается. Поэтому он поставил перед бойцами задачу: задержать хоть одного ваамо — малая закваска квасит всё тесто, другие тоже ответят по всей строгости. Но легко сказать — нелегко выполнить. Неделя блужданий по тайге оказалась напрасной. Разве что нашли несколько искусно замаскированных ям-ловушек, падение на заострённые колья которых означало верную смерть. Лишь на восьмой день вышли на крохотную поляну, в центре неё догорал старый лабаз. Поодаль высоким штабелем были сложены обезглавленные трупы, разбросаны винтовки, стоял пулемёт с отстрелянной лентой. В одном из обезглавленных тел опознали есаула Буравчонка. Кисет с вышитыми инициалами и новые хромовые сапоги, снятые с убитого бандитами предшественника Михаила Михайловича — Грушева, — отметали все сомнения. Осталось загадкой лишь то, как удалось ваамо, имеющим только деревянные копья, справиться с отнюдь не хлипкими мужчинами, вооружёнными винтовками и пулемётом. Боец-якут, дрожа от ужаса, показал командиру найденную им отрезанную заячью голову, насаженную на окровавленное человеческое ребро: «Ваамо дают знак, они нас тоже убьют, если не уйдём».

Орлов-Сокольский — человек долга и завидной храбрости, конечно, не мог не понимать того, что ваамо коварны и чрезвычайно опасны и что отменное знание тайги делает их неуловимыми. Тем не менее, предав тела бандитов земле и велев погрузить трофейное оружие на лошадь, он, не колеблясь, повёл отряд дальше, повторяя про себя как заклинание: «Нужно взять хотя бы одного, нужно!»

Бойцы шли, и их не покидало чувство, что рядом, словно тень, идёт ещё кто-то. Орлову-Сокольскому, то ли оттого, что перенапряг зрение, то ли от усталости, несколько раз почудилось, что он видит человека, с обезьяньей ловкостью взбиравшегося на деревья и неведомо куда исчезающего. Деревья внимательно осматривали. Пусто! Но человек, похоже, всё-таки был. Так и двигались под присмотром невидимки, пока не вышли к капищу. К тому самому? Нет, к другому… Двигались строго на юг, по компасу. Первое капище было севернее…

Вот в этом-то чуме, рядом с безобразной, будто почерневшей от злобы, деревянной фигурой Орлов-Сокольский сделал то, что кроме него едва ли кому-нибудь удавалось — скрутил «невидимку» ваамо.

— Всё произошло, как молния ударила, — вспоминал Михаил Михайлович. — Я благодаря молодости и ловкости сумел увернуться от похожего на бумеранг деревянного, острого как бритва ножа, задевшего шею. Откуда-то из темноты прыгнул человечек, развернувшийся в воздухе пружиной. Я сумел перехватить его и так сдавил ладонями голову, что он лишился чувств. Но когда выволок пленника из чума, раздалось улюлюканье, что-то хлестануло, сбив меня с ног, и я увидел, что пленник мой, старичок со сморщенным, как лежалое яблоко, лицом, обряженный в шкуру, насквозь пронзён деревянной пикой. Я запретил стрелять, поняв, что это наш единственный и последний успех. Убитого погрузили на лошадь и двинулись в обратный путь…