Парис знал, что Кронос был ублюдком, но это… у него не было слов. Его расплата с Кроносом скоро настанет… на ножах. Неудивительно, что Сиенна был так расстроена, когда вернулась в замок.

— Мне очень жаль, детка. Если бы я мог забрать твою боль, я бы забрал. — Наконец Парис сказал ей то, что хотел сказать. — Это не твоя вина. И никогда не было твоей виной. Ты не должна отвечать за поступки других. Не должна и не будешь. Это их позор, а не твой. Но я знаю, что это больно, чувствую. Если захочешь, я помогу тебе справиться с этим.

— Он показал мне, потому что ожидал, что я стану шпионить за Галеном и… буду с ним.

В глазах Париса вспыхнули тёмные пятна.

— Говоря о быть с Галеном, ты имела в виду быть с ним сексуально?

Сиенна униженно кивнула, как будто и не заслуживала лучшего.

— Ты рассказала мне, чтобы я понял, что ты хочешь себя наказать, — неожиданно догадался он. — Чтобы я думал, что ты виновна в том, что произошло с твоей сестрой.

Она вскинула подбородок.

— Возможно.

— Из-за каких ещё поступков часть твоего существа думает, что ты нуждаешься в наказании? Сражалась за дело, в которое верила? Раз. Спала с мужчиной, к которому тебя влекло, несмотря на всё остальное? Два. Спасла его, когда могла оставить в руках медленной мучительной смерти? Три.

Её руки сжались в (правильный) кулак.

— Умирая, я сказала, что ненавижу тебя.

— В пылу сражения друг с другом каждая пара говорит такие вещи, которые на самом деле не имеет в виду.

— Я имела в виду именно то, что сказала! К тому же, незадолго до этого я ввела тебе снотворное.

— Да, а я планировал переспать с тобой и исчезнуть, как поступал уже до этого с тысячами женщин. — Сиенна вздрогнула от его прямоты, но Парис продолжил. — И попробуй, угадай, что ещё? В то время я наслаждался этим. Я любил женщин, защищал их, но всё равно использовал. Полагаю, что имел на это право. Меня должно было что-то изменить, и ты сделала это.

— Нет, ты…

— Не смей меня оправдывать. Ты видела моё прошлое, и знаешь, что я говорил правду.

— То есть, ты говоришь, — она клацнула зубами, — что относился ко мне без враждебности? Вообще без неприязни? — В её усмешке не было и намёка на веселье.

Парис схватил её волосы сильнее, чем того требовалось, но не ослабил хватку.

— Детка, я говорю, что обожаю тебя.

Сиенна снова помедлила с ответом, глядя на него снизу вверх с такой непроглядной тоской.

— Обожаешь? — взвизгнула она.

— У тебя всё отлично со слухом.

За его решительным ответом последовал мечтательный вздох, вызвавший в нём прилив страсти.

— Я была неправа. Это самая приятная вещь, которую мне когда-либо кто-либо говорил.

И это означает, что он выбрал верное направление. Если это было настолько ей приятно, то Парис постарается, чтобы его последующие действия сделали её абсолютно счастливой.

— Ничего не хочешь ещё сказать?

— Ну, да. Кронос говорит, что быть с Галеном — единственный способ держать тебя и твоих друзей в безопасности.

Дьявол, нет. Когда они вместе жили на небесах, Гален был одним из сотоварищей Париса. Они выжили, сражаясь бок о бок. Париса восхищала его эмоциональная отстранённость, его способность совершить всё необходимое, если это требовалось, чтобы довести начатое до конца. Они прекрасно проводили время, делили женщин, иногда даже делали это вместе.

Тогда Париса это не заботило. Теперь же ему есть о чём беспокоиться. Не только потому, что Гален превратился в его врага, но и потому что Сиенна принадлежала только ему. Она останется с ним.

— Ты не пойдёшь к Галену. Ни за что и никогда. — Он скорее умрёт, чем допустит это. — И вот ещё что. Мои друзья подстрелили сегодня Хранителя Надежды. От него сегодня будет мало проку.

— Но он оправится, я уверена в этом и тогда… тогда… — Остальная часть истории скрыта для неё. У будущего существует три возможных исхода для мира. Для Кроноса. Для Париса.

Слишком много, чтобы переварить сразу, но по-прежнему, ничего не изменило его мнение о Сиенна, всё осталось по-прежнему.

— У нас ещё есть время, — произнёс он. — У нас ещё есть время разобраться в этом, и мы разберёмся. Ты принадлежишь мне. А я — тебе. Я больше никогда не стану спать с кем-либо другим. Ты понимаешь, о чём я говорю? Никогда. Когда я сказал, что ты значишь для меня, я именно это и имел в виду. Ни с кем больше, вне зависимости от того, будешь ты рядом или нет. И, Сиенна, останься со мной.

Пока Парис это говорил, её рот открылся и закрылся.

— Не надо так говорить.

— Детка, это больше, чем просто слова. Я готов поклясться на крови. — Он достал из-под подушки кинжал, но она выбила оружие у него из рук. и оно упало на пол. Затем сообразив, что он легко заменит оружие, Сиенна бросилась к тумбочке, чтобы перекрыть к ней доступ.

Теперь шокирован был он. Но его не возмутило её поведение. Сиенна желала защитить его жизнь и благополучие, готовая ради этого пожертвовать собственным счастьем.

— Ты решила бросить мне вызов? — Они оказались плоть к плоти, мужчина и женщина. Сиена расправила крылья, заслонив оставшуюся часть комнаты. Парис видел только её, ощущал её. Её грудь плотно прижималась к его груди, он ощущал, как напряглись её соски. Сущность Сиенны, плотно прижатое к его возбуждённой длине, её ноги, раздвинутые усилием его бёдер. — Полагаю, ты решила бросить мне вызов.

— Нет. Я этого не делала.

— Ты сделала. Обратимся к фактам: ты выбила у меня оружие и готова врезать по яйцам. Ты получишь то, на что напрашиваешься. Поскольку я принимаю его. — Движением настолько быстрым, что она не успела отреагировать, он повалил её на спину, раздвинул ноги и вошёл в неё одним толчком.

Никаких предварительных ласк. Только примитивный первобытный секс. Сиенна была влажной, очень влажной, поэтому у них не было никаких проблем.

— Парис!

— Да, детка, вот так. Вбери меня полностью.

— Это так ты награждаешь всех бросивших тебе вызов? — спросила она, тяжело дыша.

— Только тебя.

Её стон удовольствия заполнил пространство комнаты, смешиваясь с шипением Париса, предвещающим неумолимое блаженство. К тому времени, когда он закончит с ней, она будет знать, кому принадлежит, потому что ни найдется, ни одной её частички, оставшейся без внимания.

Глава 39

Гален появился в центре спальни, и Легион ещё больше вжалась в тёмный угол.

Легион переместилась по координатам, которые Гален ей оставил, и находилась здесь уже больше часа. Она понятия не имела, как выглядит остальная часть этого местечка.

Просто Легион боялась покинуть относительную безопасность комнаты. К её безмерному облегчению сюда никто не входил.

Несмотря на любопытство, она всё же не решилась исследовать остальную часть кабинета, груду за грудой блестящих золотых монет, сверкающих драгоценных камней и странного, древнего оружия, лежащих в большом количестве.

Легион не могла использовать это оружие против своего пленителя, так чего его рассматривать?

В храме Гален был в белом, сейчас же его одеяние было красным. Сильно-сильно красным. Легион нахмурилась. В нос ударял запах железа, и тут она всё поняла: одеяние не красного цвета, а просто пропитано кровью.

Колени Галена подогнулись и он начал падать, едва увернувшись от впечатывания лицом в пол. Его крылья были оборваны, из груди торчали рукоятки кинжалов и стрелы.

Вся эта кровь…

…руки, хватающие Легион за груди и бёдра…

…зубы, царапающие её кожу…

…когти, вырывающие ей глаза…

…что-то твёрдое между её ног…

…смех, очень много смеха…

…кандалы на её запястьях и лодыжках…

Желчь прожгла дыры в желудке и вылилась наружу, быстро распространяясь по всему её телу. Легион прижала дрожащую руку ко рту, боролась со слезами.

Легион никогда не покидали воспоминания о времени, проведённом в преисподней. Порой они увлекали её в иной тип ада, который был полон унижения, слабости, беспомощности и ужаса.