— Не торопитесь, — услышал он строгий голос девушки, — через пятьдесят метров повернете налево.

В свете фар Агарвал действительно увидел поворот налево и, притормозив, свернул на пыльную проселочную дорогу.

— Теперь прямо, — скомандовала его похитительница.

Они проехали метров пятьсот.

— Стоп, — вновь скомандовала девушка. — Выключите свет и выходите. Не вздумайте бежать. Я боевик из организации «Бригада свободы» и стреляю без промаха, — с гордостью в голосе сказала она.

Агарвал и не думал никуда бежать. Такой журналистской удаче мог позавидовать любой репортер. Многие из его коллег не раз пытались пробраться к боевикам «Бригады свободы», или, как еще называли эту террористическую организацию, «Бригады С», но их попытки были в лучшем случае безрезультатны, а то и просто кончались трагически. Вот и сейчас нельзя было гарантировать, что встреча с террористами будет для него безопасна, но такова репортерская судьба — без риска нет удачи.

Агарвал встал около машины. Откуда-то слева он услышал сначала шаги и приглушенные мужские голоса, а затем темноту ночи прорезал свет карманного фонарика. К нему подошли трое парней, быстро ощупали куртку и брюки, затем приказали сесть на заднее сиденье. Сами они тоже забрались в машину и поехали по ухабистой дороге дальше. Минут через десять дорога свернула вправо и стала спускаться вниз. Немного проехав, машина притормозила, съехала с дороги и, осторожно преодолев канаву, поехала по траве, цепляя крышей за ветки деревьев и кустов. Наконец она остановилась, и его вытолкнули наружу, завязали глаза и, держа за локоть, повели вниз по ступенькам. Задев плечом какую-то стену и ощутив дымок костра, пахнувший на него спереди, Агарвал понял, что его ведут в пещеру. И не ошибся. Когда они остановились и ему развязали глаза, он увидел, что находится в большой пещере. В углу полыхал костер, около стен стояли топчаны, на которых, сидели, по-видимому отдыхая, человек десять парней и три девушки. Его посадили на бревно, невдалеке от костра. Несколько минут длилось молчание. Парни, приехавшие с ним, грелись у костра, девушка куда-то исчезла.

О дерзких вылазках террористов газеты писали уже второй год, и особенно много после похищения ими одного крупного промышленника. Как стало известно, его родственникам пришлось заплатить за него огромный выкуп. Размер этого выкупа остался неизвестным, но, как говорили, он превышал 20 миллионов анн. Тем не менее личность главаря «Бригады С» оставалась таинственной. Некоторые считали, что это религиозный фанатик. Другие утверждали, что бригаду возглавляет женщина, чья дочь пострадала от секретной полиции. А кто просто говорил, что им является один из бандитов, бежавший с каторги. Совершая свои акции, боевики «Бригады С» оставляли после себя только листок бумаги с двумя буквами «БС» и не давали никаких пояснений своим поступкам, которые были самыми непредсказуемыми. Так, 19 из 20 миллионов, полученных в качестве выкупа за жизнь миллионера, они перевели в фонд пострадавших от наводнений и засухи. В то же время боевики бригады этим летом подожгли в знак протеста против расточительства правительства уже построенный Дворец спорта в центре столицы и одновременно сорвали проведение оппозиционными партиями массовой манифестации протеста против политики правительства. Одни обозреватели причисляли их к правым, другие говорили о них как о левых экстремистах, но очередные акции «Бригады С» вновь перечеркивали сложившееся о них мнение.

— Сунил?! — услышал Агарвал чей-то очень знакомый голос и почти мгновенно разыскал в памяти образ того, кому мог он принадлежать. Но Агарвал никак не мог этому поверить. Ведь все думали, что Каюм погиб, и все же это был он, хотя за те пять лет с момента, когда они виделись в последний раз, он здорово изменился, заметно всунулся, оброс окладистой рыжеватой бородой, которая, кстати, очень шла ему, придавая его в общем-то добродушному лицу мужественный вид.

— Ты что же не соблюдаешь установленного полицейскими властями режима и раскатываешь по ночам в одиночку, да еще девушек подвозишь. — Каюм подошел к Агарвалу и крепко пожал ему руку.

— А иначе как тебя увидишь — телефон твой не отвечает, а писем ты не пишешь, — в том же шутливом тоне ответил Агарвал, все еще не веря, что перед ним стоит его университетский приятель.

— Знаю, знаю — вы там меня уже давно заживо похоронили, да забыли, что значит мое имя по-арабски — «существующий вечно», — сказал Каюм. — Что ж, будь моим гостем. Правда, роскошных апартаментов у меня, как видишь, не имеется, зато расценки за ночлег самые низкие в стране.

Друзья подошли поближе к костру, сели рядом на два кресла-шезлонга.

— Знаешь, когда ты неожиданно исчез, я, признаюсь, подумал, что с тобой действительно что-нибудь случилось — ведь ты порядком надоел властям своими разоблачениями коррупции среди власть имущих, — начал Агарвал.

— Да, у них была хорошая возможность упрятать меня как минимум лет на десять, тогда агенты Службы национальной безопасности подложили мне в карман после незаконного ареста два пакетика с кокаином, зная, конечно, что моей судьбой никто из родных не заинтересуется. Они продержали меня десять суток в одиночной камере предварительного заключения. Ну а потом я сумел бежать. Эти олухи как-то не решились отобрать у меня все личные вещи, а одному из надсмотрщиков приглянулся мой золотой старый «Ролекс» — подарок деда. Поэтому считаю, что своей свободой я обязан ему, первому миллионеру нашей независимой страны, как его называли в свое время.

Агарвал знал, что Каюм родом из очень богатой семьи. Его отцу принадлежало несколько гостиниц и сеть дорогих магазинов, но еще в университетские годы между отцом и сыном возникло и постоянно крепло непримиримое различие во взглядах на жизнь, на положение их семьи в обществе. Каюм наотрез отказался от денег отца и во время учебы жил в общежитии, зарабатывал себе на жизнь рассыльным в газете. После окончания университета устроился в ультралевое издание страны — еженедельник «Вперед», отражавший взгляды, которые были смесью крайнего нигилизма и троцкизма. Разоблачительные, выполненные с большим знанием предмета репортажи Каюма о коррупции в высших эшелонах власти сделали еженедельник одним из самых популярных издании в стране. Но самому Каюму, кроме день ото дня пухнувшего досье в тайной полиции и репутации возмутителя спокойствия, эти репортажи ничего не дали.

Поэтому, когда он исчез, многие вздохнули с облегчением и обрели наконец былое спокойствие. Но ненадолго. Вскоре в столице и ее окрестностях объявился свой «Джек Потрошитель», после ряда похищений членов богатых семей заставивший многих из них завести личных охранников и укрепить с точки зрения безопасности свои особняки и виллы.

— Честно говоря, мы, конечно, ждали не тебя, — начал Каюм, сделав несколько глотков из стакана с чаем, принесенного Нази — так звали ту девушку, которая остановила на дороге машину Агарвала. — Тебе, наверное, известно, что завтра в Анандпуре будут похороны одного англичанина, брата директора «Ориент бэнк». На них должны были приехать его друзья — все очень влиятельные люди. Мы готовили для них засаду на дороге, но они, как нам стало известно, всего несколько часов назад решили не ехать, а лететь самолетом. Так что нам стала нужна машина, чтобы проникнуть в город и попытать счастья там. Но и здесь нам не повезло — вместо какого-нибудь богатея попался ты. Но не отбирать же машину у тебя, — сказал Каюм, допив свой чай.

— А почему и нет? Знаешь, я теперь богатый человек, и меня можно без зазрения совести экспроприировать, как ты любил выражаться.

Агарвал кратко, не вдаваясь в подробности и опустив все, что касалось документов, оставленных Бенджамином, рассказал про события последних дней.

— Только вот до утра мне обязательно необходимо добраться до столицы, — закончил свой рассказ Агарвал.

— Хорошо. Нази и один из наших парней поедут с тобой, а потом на этой же машине вернутся обратно. И еще: если тебе нужно будет срочно с нами связаться, позвони по телефону нашему человеку в столице. Запиши номер.