Японское командование, зная, что ожидает русских эмигрантов, верным чинам РВО предложило выехать в специальном поезде на юг Китая, где они могли бы спастись от захвата СМЕРШем.
Кроме того, несмотря на тяжесть собственного положения, японцы предложили эвакуацию всем желающим русским. Как вспоминают русские очевидцы, японцы эвакуировали русских в первую очередь и в хороших вагонах, тогда как японское население вывозили во вторую очередь и зачастую на открытых железнодорожных платформах, «под дождями и ветрами». И это несмотря на то, что работники советского консульства в Маньчжурии пошли на сознательную провокацию накануне начала советско-японской войны в ожидании захвата здания. Они оставили прямо на столах в консульстве тысячи анкет русских эмигрантов, которые будто бы пожелали перейти в советское подданство. Это делалось сознательно для того, чтобы вызвать против русских в Маньчжурии репрессии со стороны японцев.
Чинам РВО, кто соглашался уехать, японцы выдавали значительное количество опиума, тогда самую надежную валюту в Китае. Полковник Я.Я. Смирнов[14], командир Сунгарийского РВО, заявил, что русские офицеры, желающие уехать, могут это сделать, а он дождется советских войск, передаст им имущество РВО и сдастся. Его поддержали все 22 офицера Сунгарийского РВО и 10 из нескольких десятков младших командиров{397}. По сути, это было предательство не только японских союзников, но и всего Белого дела. Не все чины РВО поддерживали идеи Якова Смирнова. Но тем не менее большая часть пошла по пути предательства.
По воспоминаниям В.Н. Мустафина, находясь со своим эскадроном на ст. Аньда, он получил записку от полковника Я.Я. Смирнова, в которой сообщалось, что он, Мустафин, может поступить с вверенным ему подразделением по своему усмотрению. Ротмистр собрал эскадрон, изложил обстановку, после чего с ним осталось 25 человек, а остальные разъехались но домам. Оставшиеся 25 человек, так же как 30 человек на станции Ханьдаохэцзы-II, несли охрану имущества и поддерживали порядок в местах расположения{398}.
Меньше других повезло Хайларскому отряду. Часть его бойцов во главе с командиром есаулом И.Л. Пешковым была первоначально направлена японцами на рытье окопов на окраине Хайлара. Затем при отступлении к поселку Яксши{399} находившиеся в казармах пешковцы были погружены японцами в вагоны вместе с двумя сотнями японских и маньчжурских солдат.
Им объявили, что они следуют до станции Яксши, но на станции Бухэду пешковцев неожиданно выгрузили, и лишь пятеро русских — трос рядовых и два унтер-офицера (С. Нерадовский и Г. Золотарев) проследовали с эшелоном дальше{400}. Выгружаемые пешковцы во главе с самим Пешковым подозревались в предательстве, т.е. в стремлении перейти на советскую сторону. Все они были расстреляны в лесу. Всего около 20 человек{401}. Те пятеро пешковцев, которые продолжили поездку в эшелоне до станции Якеши, были перехвачены советской мотопехотой на станции Чжаланьтунь. Весь эшелон был разоружен. Среди советских солдат оказался десяток бывших пешковцев, незадолго до трагедии перебежавших из отряда к коммунистам. Среди них был и старший ефрейтор Николай Тарбагаев. По его данным, унтер-офицеров Нерадовского и Золотарева допрашивал СМЕРШ. С самого начала они упорно молчали, не отвечая на вес задаваемые им вопросы. Тогда для того, чтобы развязать им язык, в камеру к упрямцам были подсажены Тарбагасв и еще один казак, которые должны были уговорить их ответить на интересующие СМЕРШ вопросы, обещая за это «скорое возвращение домой». Но в итоге ничего хорошего, кроме драки между недавними сослуживцами, не произошло. На очередном допросе они продолжали упорно молчать. Тогда их вывели в иоле и расстреляли{402}.
В Хайларском РВО были и те, кто продолжал бороться против Советов совместно с японскими частями, — это 26-я пехотная дивизия (командир — генерал-лейтенант Сиодзава) и 119-я пехотная дивизия (командир — генерал-лейтенант Нода). Командующим 10-м (Хайларским) военным округом был маньчжурский генерал-майор Гоу Вен Лин{403}. Один из советских солдат — майор, военный корреспондент армейской газеты «Суворовский натиск» Петр Мельников — вспоминал в своих мемуарах следующее: «А ранили меня в Хайларе. Там я с разведчиками капитана Петрова штурмовал японские доты. Встретимся — расскажу подробнее. А пока могу сообщить: если немецкие фашисты дерутся как одержимые, то японские самураи в драке больше походят на шакалов и гиен. Их многоэтажные доты мы заливали бензином и поджигали противотанковой гранатой. Они визжали, выли в огне и уползали в нижние этажи. Ночью лее выходили на землю и лезли в штыки. Что тут было! От крови тошнило. В последнюю вылазку со стороны японцев раздались крики по-русски:
— Не стреляйте в своих, японцы у вас в тылу!
Я чуть было не отдал команду повернуть пулеметы в тыл, да спасибо снайперу: ночью он видел и слышал, как кошка.
— Товарищ командир, не верьте! Это же власовцы, тьфу, белогвардейцы!
После этого и заварилась каша. Около меня что-то разорвалось, из глаз посыпались искры… Очнулся я уже в госпитале, в гипсе…»{404}
Японское командование сразу же после начала боевых действий с советскими войсками организовало несколько партизанских диверсионных отрядов из числа русских военнослужащих РВО и полицейских лесной полиции. Было создано около семи отрядов.
Эти подразделения, сформированные Муданьцзянской ЯВМ, под командованием поручика А.А. Ильинского (22-й километр от Ханьдаохэцзы), капитана С.Г. Трофимова (Эрдао-хэцзы) и прапорщика Павлова (Мулинские копи). Кроме того, существовали отряды, возглавляемые поручиками A.M. Богатырем, Ложенковым, Лукешом и капитаном В.В. Тырсиным. Командиры отрядов получили задание уничтожать советские танки и коммуникации в тылу советских войск. В составе каждого отряда было 30—40 человек.
Однако большая часть из этих отрядов подверглось разложению. В некоторых отрядах убивали японских инспекторов, бойцы предпочли сдаться советским частям. Часть бывших русских полицейских из состава лесной полиции Маньчжоу-Ди-Го и военнослужащих РВО приняла участие в организации и деятельности антияпонских партизанских отрядов{405}.
Другие продолжали вести боевые действия с советскими войсками но мере возможности. Остатки Ханьдаохэцзыйского РВО были собраны 10 августа на станции. Было объявлено о создании 1-го РВО, состоящего из 2-х рот. Возглавил подразделение капитан II.А. Ядыкин. Во главе 1-й роты стал корнет Шимко, а во второй — корнет Михайлов. Бойцы отряда несли охрану станции и се русских жителей до 17 августа, а затем с приближением советских войск ушли в сопки.
Впоследствии Н.А. Ядыкии говорил на допросе в СМЕРШ о своих действиях: «…Общее командование всеми ими (Сунгарийский, Ханьдаохэцзыйский и Хайларский РВО. — Прим. авт.) было возложено на командира Ханьдаохэцзыйского русского воинского отряда майора Гукаева. Когда он за-болел, то эту обязанность взял на себя капитан Кимамура, помощник начальника Муданьцзянской военной миссии. Первая рота этого отряда во главе с подпоручиком Шимко 12 августа 1945 г. была мной направлена по тракту в сторону Муданьцзяна на 20 километров.
Она имела задание замаскировать базу, которая должна была служить пунктом формирования и действия диверсионных групп после занятия этой территории частями Красной армии, причем эта база была создана в 8 километрах от тракта. Муданьцзянской военной миссией, которая к тому времени переехала в Ханьдаохэцзы, 15 августа 1945 г. по радио было получено донесение от капитана Камимура, который сообщил, что ни с одним из отрядов он связаться не может. В связи с этим я был вызван в миссию, где 17 августа начальник миссии, полковник Харада, назначенный вместо Таки, приказал мне 18 августа утром, с остатками Ханьдаохэцзыйского отряда в количестве 90 человек направиться в район базы, которую создавала 1-я рота, и совместно с капитаном Камимура связаться с остальными мелкими диверсионными отрядами и ждать указаний от миссии.