Вся структура, таким образом, была закольцована на съезд Советов. Сам съезд де‑факто становился высшим органом управления страной, формирующим политическую повестку дня. В этой схеме невозможно было найти лазейку для надвластного органа — Учредительного собрания.

По сути, съезд Советов сам являлся Учредительным собранием — двоевластие, во времена которого в стране развивались два противоположных государственных начала, завершилось выдвижением одного из них на передний план, а для другого окончилось полной утратой актуальности.

УС в том виде, в каком оно планировалось Временным правительством, было несовместимо с органами Советской власти, не могло ни встроиться во вновь создаваемую структуру, ни возглавить ее, ни отменить ее решений, избрать иную форму правления, или принять Основной закон. УС оставалось частью параллельной ветви власти, ветви–антагониста, побежденной Октябрем.

Судя по всему, Ленин осознавал сложность возникшей ситуации. Но он не готов был сразу отбросить идею созыва Учредительного собрания — партия большевиков немедленно оказалась бы под градом обвинений в отходе от собственной программы. По воспоминаниям современников, «в первые же дни, если не часы, после переворота Ленин поставил вопрос об Учредительном собрании» ^[4]. Он выступил со следующими предложениями: выборы отложить с тем, чтобы дать укрепиться Советской власти, избирательную систему, созданную буржуазным правительством, изменить. «Надо отсрочить, — предложил он, — надо отсрочить выборы. Надо расширить избирательные права, дав их 18‑летним. Надо дать возможность обновить избирательные списки. Наши собственные списки никуда не годятся: множество случайной интеллигенции, а нам нужны рабочие и крестьяне» ^[5].

В этом вопросе Ленин столкнулся с консолидированной внутрипартийной оппозицией. «Ему возражали: Неудобно сейчас отсрочивать. Это будет понято как ликвидация Учредительного собрания, тем более что мы сами обвиняли Временное правительство в оттягивании Учредительного собрания» ^[6]. Особенно энергично против такой идеи выступал Сведлов, доказывая, что отсрочка не будет понята и принята в провинции.

Ленин со своей концепцией остался в меньшинстве. Большевики выступали за созыв УС. Причем в большевистской партии наметилось и радикальное оппозиционное течение, которое выступало за созыв УС по версии Временного правительства.

Интересна позиция союзников большевиков левых эсеров. Рассматривая созыв Учредительного собрания как неизбежность, они сразу, без обиняков, до крайности обострили вопрос его взаимодействия с советской властью. Один из лидеров левых эсеров Натансон, как пишет Троцкий, «зашел к нам «посоветоваться» и с первых же слов сказал: «А ведь придется, пожалуй, разогнать Учредительное собрание силой» ^[7].

Дополнительным фактором, повлиявшим на решение большевиков, стала мощная антисоветская кампания, которую развернули с первых часов переворота Комитет спасения и «соглашательские» партии. Среди других обвинений на многочисленных митингах, в листовках и прессе раз за разом повторялось — «выступление большевиков организовано против Учредительного собрания». И хоть Ленин убеждал сторонников: «не важно, что подумают, важны конкретные дела», вопросы общественного мнения сыграли в итоге далеко не последнюю роль.

27 октября 1917 года увидело свет постановление СНК «О созыве Учредительного собрания в назначенный срок» за подписью Ленина. В нем было сказано:

«Совет Народных Комиссаров постановляет:

1. Выборы в Учредительное Собрание произвести в назначенный срок 12 ноября.

2. Всем избирательным комиссиям, учреждениям местного самоуправления, Советам Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов и солдатским организациям на фронте напрячь все усилия для обеспечения свободного и правильного производства выборов в Учредительное Собрание, в назначенный срок» ^[8].

Впоследствии Советы не уставали повторять, что не препятствуют созыву УС, напротив, прилагают к тому всяческие усилия. Вот одно из таких заявлений от 6 (19) декабря 1917 года, которое, кроме прочего, дает неплохое представление о накале страстей в обществе:

«Об открытии Учредительного собрания.

Ввиду затяжки выборов в Учредительное собрание, происшедшей, главным образом, по вине бывшей Всероссийской комиссии по выборам, а также ввиду образования контрреволюционными группами особой комиссии по Учредительному собранию в противовес комиссариату, который создан Советской властью, распространились слухи, будто Учредительное собрание вовсе не будет созвано в нынешнем своем составе. Совет Народных Комиссаров считает необходимым заявить, что эти слухи, сознательно и злонамеренно распространяемые врагами Советов крестьянских, рабочих и солдатских депутатов, совершенно ложны. Согласно декрету Совета Народных Комиссаров, утвержденному Центральным Исполнительным Комитетом Советов, Учредительное собрание будет созвано как только половина членов Учредительного собрания, именно 400 депутатов, зарегистрируется установленным образом в канцелярии Таврического дворца.

Председатель Совета Народных Комиссаров

Вл. Ульянов (Ленин)» ^[9].

Большевики взяли курс на созыв Учредительного собрания. Причем правильнее было бы сказать, что, осознавая всю порочность сложившейся ситуации, они были, тем не менее, вынуждены доигрывать чужую игру; игру, которую начали еще в феврале Петросовет и Временное правительство; доигрывать приходилось в условиях, когда ни одного из прежних игроков на политической сцене уже не осталось.

На что же рассчитывал Ленин? Похоже, в первые дни революции он не строили далеко идущих планов, будучи озабочен куда более прозаичными задачами текущего момента. Впоследствии, когда принципиальные решения были уже приняты и озвучены, оставалась надежда, что выборы сформируют в Учредительном собрании просоветское большинство. Но даже и проиграв выборы, уступив эсерам, большевики пошли на созыв Собрания. Сыграли свою роль как внутрипартийные течения, однозначно требующие созыва УС, так и отсутствие реального выхода из порочного круга «общественное мнение — собственные обещания — обвинения антисоветских сил».

Уже перед самым созывом УС Советы предприняли попытку реализовать собственную стратегию его контроля. Как и ранее члены Временного правительства, большевики и левые эсеры решили свести полномочия Собрания к «конституционным» при действующей власти. Будь у них больше времени, и не будь обстановка в стране столь напряженной, кто знает — возможно, эти планы удалось бы реализовать. В сложившейся же ситуации ни возможности, ни времени на тонкую политическую игру просто не оставалось.

На рассмотрение УС без всякой предварительной подготовки была вынесена в качестве конституционного акта «Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа». Декларация начиналась словами «Россия объявляется Республикой Советов Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов. Вся власть в центре и на местах принадлежит этим Советам» ^[10].

В части, посвященной Учредительному собранию, было сказано: «Будучи выбрано на основе партийных списков, составленных до Октябрьской революции, когда народ еще не мог всей массой восстать против эксплуататоров… Учредительное собрание считало бы в корне неправильным, даже с формальной точки зрения, противопоставить себя Советской власти».

С точки зрения современного наблюдателя, Декларация была конфронтационной и даже ультимативной. Но не стоит забывать, что Учредительному собранию она была предложена (пусть и без положенного политеса) в условиях жесточайшего противостояния Советов и контрреволюционных сил, поднявших УС на знамя своей борьбы. «Ультиматум» эсеров, меньшевиков и кадетов к тому времени был уже не раз предъявлен силой оружия, причем исход схваток раз за разом оставался за большевиками.