– Видал, какие дела, Ральф, – криво усмехнулся воин. – Альрик так разбушевался, что своих не узнавал. Я хотел было разоружить его, но и мне досталось. Пока челядь всем скопом не навалилась на хозяина – только тогда и связали, словно бесноватого.

Я сочувственно поцокал языком.

– А где леди Гита и маленькая Милдрэд?

– Для всех они здесь, в Ньюторпе, – откидываясь на подушки, проговорил Утрэд. – Да ты и сам догадываешься, Ральф. Когда Альрика уняли и миледи приготовила снадобье для леди Элдры, она забеспокоилась, и хозяйка, видя ее нетерпение, сама велела ей отправляться. Теперь обе вернутся только на рассвете.

Я стоял ни жив, ни мертв. Слова Утрэда эхом отдавались в моем мозгу. Элдра сама предложила Гите ехать… Вернется на рассвете… О небо!

Я стремительно бросился в зал.

– Леди Элдра, ради всего святого, когда уехали Гита с дочерью? Говорите скорее!

Она поверх приложенного к лицу полотна удивленно смотрела на меня. Я же весь дрожал, дергался. Схватил ее за плечо, тряхнул, отпрянул, когда она застонала. А я все говорил, спрашивал, требовал…

Я понял только, что уже почти час назад человек Элдры отвел Гиту с малышкой к протоке, которая течет к заводям. Там они сели в лодку и… Я почти кричал, чтобы мне показали, где эта протока, говорил, что и мне нужен челнок. Меня всего трясло.

В проводники мне дали того чумазого паренька, который встречал меня на въезде в усадьбу. И мы с ним почти побежали по лугу к дальним зарослям, причем я трижды упал в темноте, похоже, повредил лодыжку, скакал кривыми скачками за провожатым, пока мы не миновали заросли и под ногами не захлюпала вода.

Я плохо помню, где оставил мальчишку, вспомнил о нем, только когда, вскочив в плоскодонку и проплыв уже достаточное расстояние, стал понимать, что не очень ориентируюсь в этих местах и не уверен, что знаю прямой путь к охотничьему домику. Поначалу я стал окликать паренька, потом, так и не расслышав ответа, принялся налегать на шест в надежде, что эта узкая изгибающаяся протока выведет меня, куда надо. Тщетное упование! Уже через полчаса я окончательно заблудился, кружа среди поросших тростником островков, где не было ни жилья, ни огонька, ни души. Только пелена тумана да хлюпанье воды. И тогда я стал кричать, звать кого-то, плакать, клясть святого Эдмунда. Я был в отчаянии.

Лишь когда нос лодки налетел на какую-то мель и я свалился в воду, ее холод несколько остудил меня. Я вновь залез в лодку, постарался сосредоточиться. В конце концов леди Бэртрада ведь обещала, что Гиту оставят такой же, как и была. То есть не причинят ей вреда. Но отчего-то эта фраза – «такой же, как и была» – сейчас казалась мне особенно подозрительной. Ну да ладно, ведь и аббат Ансельм обещал отдать мне Гиту. Но сейчас я не верил ни единому их слову. Как вообще можно было поверить людям, связанным с Гуго Бигодом? С Гуго, который способен на любую подлость. Да что за отупение наслал на меня саксонский святой, что я решился на союз с этими людьми?

Решив, что не стоит без толку кружить среди островов, я выбрал более-менее широкое русло и поплыл по нему. Так рано или поздно я доберусь до какого-нибудь жилья, а там мне укажут путь. Но сколько времени это займет? Как скоро люди Гуго доберутся до дома на острове? Я надеялся, что Бэртрада, давно посещавшая это обиталище в фэнах, не сразу найдет туда дорогу в темноте. А до темноты они навряд ли покинут Саухемскую обитель, чтобы не привлекать внимания к своему отряду.

Наконец я заметил впереди огонек и налег на шест так, что затрещали мышцы спины и плеч.

Увы, это оказался всего лишь костер перед шалашом ловцов угрей. Те с удивлением уставились на меня, но, к моему разочарованию, и слыхом не слыхивали ни о каком охотничьем домике графа. Тогда я спросил их о церкви Святого Дунстана – уж оттуда-то я найду дорогу с завязанными глазами, и эти лохматые оборванцы с готовностью закивали. Один из них, видя, что я утомлен до последнего предела, даже предложил провести туда мою лодку кратчайшим путем.

Оборванец взял у меня шест, а я без сил опустился на дно челнока и свесил голову. Этот безумный день с его постоянным напряжением и тревогой совершенно измотал меня. И едва мне удалось расслабиться, положившись на ловкость ведущего лодку жителя фэнов, со дна моей души начало подниматься знакомое ленивое безразличие.

Зачем я все это делаю? Не предоставить ли событиям идти своим чередом? Разве эти двое – Эдгар и Гита, грешники, забывшие обо всем ради своей похоти, не заслужили наказания? И можно ли противостоять судьбе?

Сейчас вдали покажется силуэт церкви Святого Дунстана. Нет ничего проще, чем попросить приюта в доме отца Мартина и сладко выспаться на тюфячке в тепле у торфяного очага. Но уже в следующее мгновение я проклинал себя за эти мысли. Я и только я заварил эту кашу, и если Гита и Эдгар были виноваты кругом, то при чем тут малышка Милдрэд? Ведь это безгрешное и чистое дитя, и что бы ни случилось с ее родителями, сама она не должна пострадать, как это уже однажды случилось с Адамом.

Я с содроганием вспомнил розоватый отблеск рубинов на мелких зубах графини. Леди Бэртрада не остановится ни перед чем.

Мой проводник вел лодку скоро и умело. И вскоре он уже указывал мне на кровлю церкви с крестом, словно парящим над прядями тумана.

Хвала небесам! Я принял у лохматого жителя фэнов шест и направил челнок знакомым путем. Мои ладони горели – наверное, я в кровь содрал с них кожу, да и поврежденная нога мучительно ныла. Но я не могу мешкать ни минуты, я должен первым попасть на остров и предупредить Гиту и графа об опасности.

Казалось, я плыву в тумане и тьме до сотворения мира, и когда сквозь белесую мглу замерцал свет, я едва не разрыдался. Мои силы были на исходе, шест выскальзывал из рук, и в довершение всех бед я зацепил днищем плоскодонки полузатонувшую корягу, и мой челнок дал течь.

Но озеро – вот оно, рукой подать. Я причалил к берегу и, хромая, добрался до озера. Замер, прислушиваясь.

Все спокойно. Если не случилось худшее, я успел.

Оконце в охотничьем домике светилось желтым светом. Я задержал дыхание, вошел в воду и беззвучно, как выдра, поплыл к заросшему высокой травой берегу. Холодная вода отняла последние силы, моя стеганая куртка напиталась влагой, сапоги разбухли и тянули ко дну. Наконец я вцепился в ветви куста, росшего на самом берегу, и выбросил свое отяжелевшее тело на сушу. Хромая, бросился к дому и навалился на дверь. Она не поддалась – и тогда я заколотил в нее что было силы и неистово закричал.

Дверь распахнулась столь неожиданно, что я едва не рухнул через порог. Передо мной, загораживая проход, стоял Эдгар. Он был обнажен до пояса, его рука сжимала меч.

– Ральф? Какого дьявола!

Я же в первый миг слова не мог вымолвить, только задыхался. Каким-то отголоском сознания отметил, что это пристанище любви, снаружи такое обычное, внутри – настоящий богатый покой. Драпировки, меха, резьба. Очаг с навесным колпаком в углу. При его свете я увидел взволнованную Гиту. Ее распущенные волосы сияли, она машинально натягивала на плечи расшнурованное блио. Смотрела на меня изумленными огромными глазами.

– Скорее!.. – выдохнул я. – Надо уходить.

Тут мой взгляд упал на колыбель у стены. Милдрэд спала как ангелочек, раскинув ручки. И вид этой спящей беспомощной невинности вызвал у меня слезы. Как я мог подвергнуть опасности это милое, такое дорогое мне дитя?

– Надо немедленно уходить, – вновь повторил я. Хромая, кинулся к спящему ребенку, по пути опрокинул низкий столик с яствами. Когда уже протянул к девочке руки, меня остановил Эдгар.

– Что все это означает? Как ты нашел нас здесь?

– Потом. Сейчас нельзя терять ни минуты. В любое мгновение здесь могут появиться наемные убийцы!

– Убийцы? Да кто посмеет, разрази меня гром! Я хозяин в этом краю.

Нелепая самонадеянность! От досады я заскрипел зубами, но Гита уже была рядом с дочерью.

– Живее, Эдгар. Сейчас не время для объяснений. Без причины Ральф не появился бы здесь.