Интерпретация паттернов развития через соотношение свободы и ответственности

Свобода и ответственность, операционализированные как внутренняя опора и интернальность, интерпретируются нами как факторы, определяющие паттерн развития. Поскольку в данном исследовании мы опирались на эксплораторный, дескриптивный подход, предполагающий выделение паттернов на основании целого набора переменных, релевантных развитию и адаптации, с последующим поиском различий между полученными паттернами, подобная интерпретация требует дополнительного эмпирического обоснования, опирающегося на конфирматорные методы и выборки значительно большего объема.

С целью получения предварительных данных в пользу того, что соотношение свободы и ответственности является достаточным условием для выделения описанных нами паттернов (то есть что показатели внутренней опоры и интернальности могут выступать независимыми переменными), мы провели повторную кластеризацию испытуемых тем же методом с использованием в качестве исходных данных только общего показателя интернальности по УСК и шкалы поддержки САТ. Полученная модель из четырех кластеров показала хорошее соответствие описанной нами выше: в кластеры, однозначно соответствующие выделенным ранее, попали 55 из 70 испытуемых, или 79 % выборки. Содержательная интерпретация новых кластеров, также полученная с опорой на значимые различия по шкалам всех использованных методик, существенно не отличалась от приведенной выше.Рассматривая полученные кластеры с точки зрения критериев адаптации и психологического благополучия, следует отметить, что кластеры 3 и 4 демонстрируют очевидно более благополучную картину, чем кластеры 1 и 2; при этом различия между кластерами 3 и 4 и между кластерами 1 и 2 по этим критериям невелики. Ранее ( Калитеевская, Леонтьев , 2006) было высказано предположение, что автономный паттерн является единственным здоровым паттерном развития, однако представленные данные не вполне согласуются с этой гипотезой: представители кластера 3, соответствующего импульсивному паттерну, демонстрируют не менее высокие показатели психологического благополучия. Следует отметить, что осмысленность жизни и показатели дезадаптации оказываются взаимно обратными во всех случаях, за исключением субкластера 3б. Очевидно, свобода выступает лучшим предиктором адаптации и осмысленности жизни, чем ответственность.

Возвращаясь к половозрастным различиям (см. табл. 1), следует отметить, что от кластера 1 к кластеру 4 возрастает доля представителей старшей подгруппы и доля девушек, что объяснимо более высокими темпами достижения ими психологической зрелости по сравнению с юношами. Тем не менее, в силу небольшого объема выборки, эти различия не являются статистически значимыми и требуют верификации.

Наиболее важным результатом второго исследования стало успешное воспроизведение четырех паттернов развития, теоретически описываемых концепцией самодетерминации и эмпирически выявленных в исследовании 1. Опираясь на несколько иной психометрический инструментарий и принципиально другие подходы к анализу, мы обнаружили, что среди подростков в возрасте от 14 до 17 лет можно выделить четыре группы, значимо различающиеся по показателям осмысленности жизни, приспособленности и самоотношения.

Полученные кластеры достаточно хорошо соответствуют положениям концепции, хотя это соответствие не является полным. С точки зрения концепции, автономный паттерн является единственным здоровым путем развития, однако приведенные результаты говорят о том, что импульсивный паттерн также характеризуется высоким уровнем психологического благополучия. Эта группа, однако, неоднородна: значительную ее часть составляют хорошо приспособленные индивиды с организацией личности, близкой к нарциссической, не склонные сообщать о наличии трудностей или проблем. Это не значит, однако, что их реальные взаимоотношения с другими людьми складываются так же гладко, как им хотелось бы, и что их благополучие окажется устойчивым в случае ухудшения внешних условий их жизни.

Полученные результаты, в целом, подкрепляют нашу концепцию развития личности в подростковом возрасте, однако ставят и ряд новых исследовательских задач:

Теоретические конструкты свободы и ответственности в обоих исследованиях были представлены, соответственно, шкалами внутренней опоры и интернальности, что является довольно условным приближением. Необходимы разработка и применение новых психометрических средств, которые позволили бы более точно операционализировать эти конструкты.

Дж. Лёвинджер ( Loevinger , 1976) в своей теории развития эго описывает симбиотическую, импульсивную, конформную и автономную стадии как четыре из шести основных диахронических стадий развития (см. настоящее издание, с. 59–75). Наш подход описывает сходные, по сути, структуры как альтернативные паттерны, воспроизводящие себя в ходе дальнейшего развития. Из этого рассогласования вытекает задача лонгитюдного исследования, призванного ответить на вопрос о том, в какой мере возрастное развитие связано с сохранением или с взаимным переходом выделенных паттернов.

Как явствует из полученных нами результатов, адаптация и психологическое благополучие могут быть связаны как с благоприятной ситуацией («социальной ситуацией развития»), вне зависимости от личных качеств субъекта, так и со способностью личности строить и поддерживать благоприятные ситуации и трансформировать неблагоприятные, опираясь на ресурсы своего личностного потенциала. Психологическое здоровье и зрелость, таким образом, связаны с двумя рядами факторов, влияющих на них как в положительном, так и в отрицательном направлении и взаимодействующих между собой; более того, здоровье, как и зрелость, – это не столько констатация некоторого актуального достигнутого уровня, сколько мера функциональной способности (компетентности) личности преодолевать заданные внутренние и внешние условия, становясь подлинным субъектом собственной жизни в меняющемся мире.

Исследование 3:

Паттерны личностного развития и психологическое благополучие подростков на новом историческом этапе

В данном исследовании ( Осин, Леонтьев, Буровихина , 2009), была поставлена задача, во-первых, проверить выделение выявленных ранее паттернов личностного развития на новой методической базе и, во-вторых, установить связь паттернов личностного развития с прямыми характеристиками субъективного и психологического благополучия.

В качестве основы для выделения паттернов использовались:

1. Русскоязычный опросник каузальных ориентаций (РОКО) ( Дергачева, Дорфман, Леонтьев , 2008), измеряющий выраженность трех локусов каузальности: автономного, внешнего и безличного. Для целей данного исследования была использована сокращенная форма опросника (полученная на данной выборке надежность каждой из трех шкал из 12 пунктов, измеренная с помощью альфа-коэффициента Кронбаха, составила не ниже 0,6). Автономная каузальная ориентация рассматривалась в данном исследовании как мера свободы.

2. Опросник «Уровень субъективного контроля» (УСК) ( Бажин, Голынкина, Эткинд , 1993). Учитывались лишь шкалы интернальности успехов и интернальности неудач.

В качестве дополнительных использовались следующие методики:

1. Шкала субъективного счастья С. Любомирски в адаптации Д.А. Леонтьева и Е.Н. Осина, дающая экспресс-оценку переживаемого счастья (4 пункта).

2. Шкала удовлетворенности жизнью Э. Динера и др. в адаптации Д.А. Леонтьева и Е.Н. Осина, измеряющая обобщенную удовлетворенность жизнью в настоящем (5 пунктов).

3. Шкала личностного динамизма ( Сапронов, Леонтьев , 2007), измеряющая открытость респондента к изменениям, готовность принимать и инициировать их в собственной жизни (20 пунктов).

4. Тест смысложизненных ориентаций ( Леонтьев , 1992), измеряющий глубину переживания осмысленности жизни (20 пунктов).

5. Опросник психологического благополучия К. Рифф ( Шевеленкова, Фесенко , 2005), включающий 84 пункта, сгруппированных по 6 шкалам: Позитивные отношения, Автономия, Управление средой, Личностный рост, Цель в жизни, Самопринятие.